А он – баран!
Как, КАК, чёрт его раздери, он умудрился забыть, что женат на ней уже два года, и их грудная дочь сейчас просто в интернате?!
И вот получается, что он выбросил одним махом коту под хвост годы ухаживания, учёбы и тяжкой работы, когда завоёвывал сердце и руку своей вожделенной избранницы. А сейчас…
Пренебрёг всем тем, что было между ними, что связывало их долгие годы ожидания, и брака, ради…
Ведра абрикосов?!
Причуды своего похотливого члена?
Душу раздирали когти тигров совести, и сознание заливала Ниагара сожалений! Кошмар! Годы, годы, океан терпения, и гигатонны нервов – псу под хвост. И всё ради…
Он глянул вниз.
Боже!!!
Что это за уродина смотрит сейчас на него с подушки, нагло ухмыляясь?!
Это же…
Да, черти его задери – это ТА САМАЯ СТАРУШКА!!!
Он заорал, забился в попытках освободиться – дикая боль в паху пронзила, как электрический разряд, и…
Он проснулся.
О-о-ох…
Проклятье! Блин! … твою мать! Да что же это такое?!
Он тут же вспомнил – что это такое.
Проклятье. Не соврали, гнусные твари!
Всё, как и обещали. Мерзкое ощущение, словно в душу вылили не ведро – а цистерну помоев!..
Ай да сустары. В изобретательности им точно – не откажешь.
Марина – мечта всей его юности. Но он отлично знал, что она – не для него. А лишь для ровни: ровни из касты инженерного персонала. У которых и зарплаты, и квартиры… Соответствуют Уровню. А ему, как сыну техника, не светило ни-че-го. Даже – учёба в высшем. Нет денег на обучение.
Вот и получилось: в реальной жизни он, в том числе, из-за несчастной первой любви, подался в десантники – всё платят побольше! А во сне…
Во сне, получается, ему сумели внушить, причём – до жути достоверно, что во-первых – всё происходящее – реально…
А во-вторых – что он – сволочь, а не семьянин, наставивший любимой жене развесистые рога. И ладно бы – с призовой «элитной» тёлкой… Нет – со старой уродиной.
И ещё он – отвратительный, безответственный отец, предавший их годовалую дочурку: пухленькую крошку с косичками солнечного цвета, бисеринками четырёх крохотных зубов, и улыбчивым круглым личиком.
И ведь до чего отчётливо и точно все эти образы и воспоминания были засунуты к нему в память – даже на секунду он не усомнился, что оказался в обычной жизни. Как мастерски эти твари воссоздали декорации – его родной город, дома, улицы, даже урны у подъездов. Запахи нагретого асфальта, цветущих акаций и роз на клумбах парка, чириканье скворцов-пересмешников, и звонки трамваев…
С другой стороны – сустары суррогатами и не ограничились бы. Вот уж добросовестно-педантичные мерзавцы. Всё верно: в его памяти порылись основательно.
Чувствуя, что лицо до сих пор красно от жгучего стыда, он потряс головой.
Плохо. Если так пойдёт дальше, спать придётся только со снотворным. И ещё неизвестно – поможет ли оно! Героям «Кошмара на улице Вязов» – не помогало…
Вдруг его удивили звуки, донёсшиеся со стороны кровати О,Салливана.
Прожженый, циничный, не боящийся ни Бога ни чёрта солдат… Плакал?!
Михаил вскочил, одним прыжком преодолев три метра, разделявшие их койки, и принялся что было сил трясти напарника за плечо, и без зазрения совести лупить ладонью по щекам (синяки – пройдут, а вот воспоминания о кошмаре!.. Кто знает?!) поскольку представлял, каково тому:
– Лестер! Лестер!!! Да проснись же, чёрт бы тебя побрал!..
Через пару секунд на него вытаращились два огромных, совершенно безумных, чёрных глаза:
– Что?! А?! Где… А-а, это ты… Ф-фу… – напарник всхлипнул, перевёл взгляд на всегда горевший плафон ночного освещения, – Дерьмо собачье. Ну и сон…
– Да… знаю. Сам только что «оттуда».
– Как? И у тебя был… Кошмар?
– Это ещё мягко сказано – кошмар… Кошмарище! Но давай – вначале ты.
– Я… Это… А, ладно – напарник вяло махнул рукой, показывая, что ему не до споров, – Приснится же такое. Да ещё так ярко. Реально. Хуже, чем в «150-Д». О-хо-хо…
Короче. Иду я по Маркет-стрит. Там, дома, на земле. Ищу, значит, подарок ко Дню Рождения сына Питера. (Проклятье! У меня и сына-то никакого нет! А тут – знаю, что есть, знаю, что – шесть лет, мысленно вижу его перед собой – этакий пострел! Непослушный, непоседливый, вредный, вечно – лохматый… Короче, весь в меня! И даже знаю, от кого он: жена – моя одноклассница, я ещё в среднем по ней сох!) Думаю себе, что лучше всего сделать – как мой папаша-то: подарить самый лучший и дорогой пистолет-пулемёт! Стреляющий пенолоновыми пульками. Или водой. И внешне – обязательно похожий на настоящую пушку.
Все супермаркеты прошёл уже, помню, но – нету вот такого, как надо!
И тут Алека встречаю, Алека Гесснера. Я с ним в учебке познакомился: он закончил и отчаливал, а я пришёл на первый. Как раз на его койку попал. Ну, потом, пока я учился, тоже… Пересекались.
Ну, обнялись, поржали. Он говорит: «Чего, мол, ты тут, в игрушках, делаешь?» Ну, я объяснил.
Он говорит: «Ага, понял. Так тебе лучше пойти со мной. У нас, – дескать, – в подсобном помещении есть куча муляжей. Ну, то есть, копий – любых образцов современного оружия. Чтоб кадеты, значит, могли отличать по виду – на раз! Вот и выберешь своему мальцу!» Ну я обрадовался – спасибо, говорю! Вот уж выручил!
А он – ничего, говорит, у нас этого добра – вагон!
Ну ещё бы, думаю себе – не вагон! Вы там, у себя, в высшем полицейском, можете ещё и не такое себе на деньги налогоплательщиков позволить!..
Короче, притопали мы к нему на работу – в Главное Управление. Он там показал пропуск, сказал что-то на вахте – да ещё этак, свысока, – и нас пустили. Видать, думаю себе, большая шишка стал мой Алек…
Ну, повёл сразу на пятый подземный Уровень. Туда, где начальство-то, да отдел секретных разработок заседает, да допросы проводятся. Те, которые с пристрастием – чтоб не слышно было, стало быть, как «пристрастно» бедолаг допрашивают-то…
Вот заводит он меня в комнату – ого-го! Шагов сто в длину, и с десяток – в ширину. Вдоль всех стен – столы, столы. И на них – оружие! О, брат!..
Я большую часть такого оружия вообще не видал – видать, производства-то разных стран и Колоний на освоенных планетах…
Словом, я обрадовался, как баран, руку ему трясу… Оглядываюсь вокруг, как озабоченный котяра на стаю кошек. А он и говорит: «Ты, дескать, не стесняйся, походи, походи. Что по сердцу придётся – прямо и заберёшь».
Ну, хожу, облизываюсь, беру в руки. Думаю себе: «Ого! Пластмасса-пластмассой, а весит-то, и выглядит – один в один – как настоящее!» Впрочем, наверное, думаю, эти ребята могут себе позволить и не такое. За государственные-то денежки.
Короче, отобрал я один УЗИ-797, такой прямо – не автомат – а конфетка!
Прикинул и так, и так: да, для ребёнка – отлично! «Этот!» – говорю!
«- Ну и отлично», – говорит, – «забирай!»
Я уж не знал, как и благодарить, выходим из зала, я таращусь всё на пушку-то, а тут меня хватают под белы ручки ребята в одежде ниндзя, заламывают их за спину, да тащат по коридору.
Дальше – вообще – кошмар!
Раздели догола, обыскали. В рот посмотрели, в задницу… Стыдно, блин. Втащили в камеру, приковали наручниками к стулу. Входит тут в камеру мой «дружок» Алекс, и садится на стул напротив.
– Ну, сознавайся, – говорит, – милый мой Лестер, как именно ты на прошлой неделе угнал и выпотрошил броневичок с деньгами шахтёров!
Я вообще – …уел! «Ты за кого меня принимаешь?!» – говорю.
А он мне:
– За хитро…опого грабителя, который выяснил все детали, составил чёткий план, убил сам, или приказал напарникам, убить семь охранников и кассира. И украл валюты на семнадцать миллионов кредитов – всё, что причиталось шахтёрам Лимбуса-три!
Я вначале вообще онемел! Прямо скрючило всего от обиды! Не поверишь – на полном серьёзе начал выкручиваться! И так, и так отпирался!.. А он мне:
– Кому ты гонишь! Я же видел, с каким вожделением ты схватил тот самый автомат! Да и отпечатки на нём теперь – можешь не сомневаться!
А если не сознаёшься – примемся за твою шлюху, да сынка твоего – недаром же ты хотел ему пушку купить: собрался обучать, видать! И показать, как пойти по стопам папаши! Фамильный, так сказать, бизнес…
Ну, говори имена-то! Сообщников! Да тех, кто вам планы помещений, и графики маршрута продал!
[left]Я,
