сопрела. Но лето нынче такое жаркое, что трава ко второму покосу и не поднялась. Ну а как с грибами разберемся, так кого куда, а я на повидло. Слива уже на подходе. Того гляди переспеет.
- А…- Приподнимаясь с кресло, проговорил Дуров.
- Так ты та самая Стешка, что сливу якобы почище Абрикосовых варит!?
Даниил Матвеевич подошел к девице, и откровенно разглядывая ее плотную фигуру, сильные руки и загорелое, веснушчатое лицо, непроизвольно принюхался.
Сладковато-терпкий аромат ежевики, странным образом не смешивался с запахами исходящими от молодухи. Запахами пыльного солнца, нестиранной ткани сарафана, свежего лыка новеньких лапотков, горьковатой пряности молодого, потного, женского тела.
Дуров приоткрыл сито и взял на пробу пару ягод.
-Ну а все-таки, чего ты хочешь!
- А я разве еще не сказалась!? Ну я и дура!
Она рассмеялась открыто и весело.
– Да я за Гришку пришла просить. За жениха своего. Бумага на днях пришла, гербовая. Забирают жениха моего в армию. Под ружье значит…
- Под ружье говоришь?
Беззаботное настроение Даниила Матвеевича заметно испортилось.
В бытность свою коллежским секретарем, он привык неукоснительно исполнять любой, пусть даже и устный приказ вышестоящего начальства, а уж письменное предписание было для него обязательным к исполнению.
Он крякнул разочарованно и огладив последний раз взглядом ее ладную фигурку вернулся в свое кресло.
-Ну а отчего бы вам с женихом твоим не скинуться и не выкупить рекрутский билет?
- Да откуда деньжище-то такие, прости Господи!? – Всплеснула руками Стешка и бухнулась на колени.
Сито с ежевикой упало на пол. Черные ягоды рассыпались по паркету.
- Помогите родненький вы мой Даниил Матвеевич, Христа ради помогите! Век за вас молиться буду! Все что угодно для вас сделаю.
- Все что угодно говоришь?
Дуров набил трубку табаком, но прикуривать не спешил. Скорее он даже и позабыл про трубку: наверняка впервые в его жизни, перед ним на коленях стояла пусть и не красавица, но отчаянно молодая и неиспорченная женщина. Шов на боку ее сарафана разошелся, так, безделица, совсем чуть-чуть, но именно сквозь эти чуть-чуть и смог разглядеть бывший кубернский секретарь кусочек белого, голого тела Стешки. Сначала кусочек, а потом и всю ее, нагую и податливую, так соблазнительно пахнувшую пыльным солнцем, нестиранной тканью сарафана, свежего лыка новеньких лапотков, горьковатой пряностью молодого, потного тела
Наверно те, кто знавал в свое время Даниила Матвеевича, заметили бы сразу, какая огромная метаморфоза произошла с ним буквально за несколько последних дней, от силы недель.
Неуклюжий, и если откровенно совершенно никчемный человечишка, большой императорский пингвин, вдруг превратился в хозяина, вершителя судеб, отца родного, барина…
Ему самому на мгновенье показалось, что он стал даже несколько выше, стройнее, умнее и значимее, чем был раньше, чем тогда, когда стоил пятьдесят пять рублей в месяц, когда снимал комнатку в Бахрушинском доходном доме.
- Все что угодно говоришь? – Повторил он поднимаясь. – Ну-ну…
Дуров подошел к двери в спальню и, распахнув ее, проговорил.
- Ну иди…Посмотрим на твое, все что угодно.
Стешка поднялась с колен и, подойдя к двери, заглянула в комнату. В углу, рядом с кадкой с раскидистым фикусом с отполированными пивом листьями, стояла большая железная кровать со сверкающими металлическими шарами, небрежно заправленная голубым стеганым одеялом. Над кроватью большая картина в дорогой раме. На холсте – обнаженная купальщица, написано старательно, но неинтересно и бездарно.
Стеша оглянулась, долгим взглядом посмотрела на Дурова и вдруг громко ойкнув, шагнула в спальню.
***
В просторном доме купцов Клятовых, весело и шумно. Рождество. В углу большого зала высокая елка украшенная гирляндами, шарами и свечами. На верхушке, серебряная звезда с висюльками и арабесками на лучах. У дверей стоит лакей в ярко-красной шелковой рубахе, белых свободного кроя штанах и сапожках. В руках бубен с серебряными бубенцами. При появлении нового гостя, лакей бьет в бубен, и четко проговаривая звуки, громко объявляет фамилию и звание входящего.
- Шталмейстер двора Его Императорского Величества, Петр Владимирович Бахметьев с наследницей!
Шум и смех в зале тотчас же утихли и хозяйка дома Варвара Ивановна, поспешила к вновь пришедшим.
- Как хорошо, что вы пришли с дочерью, граф. Мы с городской Головой Василием Афанасьевичем Возничихиным , только что о вас вспоминали.
- Ну, значит, буду богатым.- Засмеялся предводитель дворянства и взяв дочь под локоток повел ее к стеклянной двери ведущей в зимний сад.
- Помнишь, я обещал показать тебе говорящего попугая? Он здесь, за дверью.
- Да, да Елена Петровна,- наклонившись к двенадцатилетней девочке , проговорила Варвара Петровна.
- Карл Эдуардович, так назвал мой папенька эту птицу, с удовольствием с вами поговорит. Только уж вы, пожалуйста, пальчик свой в клетку не просовывайте. Попугаи птицы нервные, могут и укусить.
-Votre fille est adorable, comte. Tout simplement parfait!*
Но к сожалению, я вынуждена вас покинуть. Столько гостей, столько гостей…
-Генерал-майор Зданский с супругой. Лакей ударил по бубну.
Вошел высокий, полный офицер с лихо закрученными и явно подкрашенными усами.
Постепенно зал заполнялся приглашенными.
Дуров в доме купцов Клятовых оказался одним из первых. Переходя от одной группы гостей к другой, он знакомился с дамами, отцами семейств, купцами и дворянами Дмитровского уезда. Как это ни удивительно, но появление Даниила Матвеевича на Рождественской елке у Клятовых не прошло незамеченным. Похоже, о нем в уезде были уже наслышаны. Женщины многозначительно и довольно безапелляционно рассматривали и его самого и его костюм. Мужчины же, знакомясь, подмигивали Дурову, и даже дружески похлопывали его по плечу.
Одурев с непривычки от такого количества незнакомых людей, он решил покурить и узнав от лакея о наличие в доме специальной комнаты для курения, спустился по лестнице в полуподвал.
[font="Trebuchet MS", Helvetica, "DejaVu Sans", "Lucida Grande", "Lucida Sans Unicode", "Lucida Sans",
