Совершенно измученные они добрались до села, до какого-то дома и тут Кент потерял сознание.
Залаяла собака, двери отворились. Перед ними предстал молодой священник, весьма удивленно смотревший на нежданных гостей. Их измученный вид и арестантская роба ему о многом сказали.
– Накормить надо, в дом давайте.
Опираясь друг на друга, они пошли за ним. В доме, увидев Ольгу, Цербер прошептал:
– Ляля, не может быть, – и потерял сознание.
– Что он имел в виду? – спросил ее Слава.
– Я этих людей впервые вижу.
Прошла ночь. Наутро они пришли в себя.
– Откуда такие? – спросил их Вячеслав Петрович.
– Сиди, не дергайся, ваше благородие, – ответил Кент.
– За хлеб, за соль спасибо. Мы уходим. Наведешь кого, порежем.
С этими словами они ушли. Ольга со Славой остались одни.
– Необычные гости у нас были. Не понимаю, откуда один из них мог меня знать?
– Что теперь делать, а?
– Ничего не делать. С такими людьми лучше не связываться.
– А долг гражданский?
– А безопасность? Ты их накормил, поступил по-христиански. Не переживай, Вячеслав Петрович.
Они жили вместе уже два года, но привычка называть его по имени, отчеству у нее осталась.
Вячеслав Петрович все это время служил в местной церкви, наставлял людей. Ему казалось, что все так и должно быть.
Ольга Васильевна, примерив на себя роль попадьи, была довольна своим уделом. Жизнь шла вперед. Можно было уже вести счет душам, которым смог словом и делом помочь Вячеслав Петрович. В этот список можно внести и двух уголовников, бежавших с острога.
Привет из прошлой жизни
Больно
Смотреть на лес было очень грустно… Шел обычный день, наступал полдень. Человек с бородой сидел в своей хижине. Брюки-клеш на подтяжках делали его плотный, круглый живот еще более выпуклым. Его бородка придавала ему козлиный вид. Человек напоминал постаревшего героя американского фильма времен дикого Запада, где в ходу были ковбои.
Человеку было очень грустно. Он был один уже много лет. Все разъехались, даже в окрестности почти не осталось соседей.
День господина Джона начинался с того, что он вставал, умывался и отправлялся к своему быку Гебри. Джон еще по привычке держал скотину, когда-то это была ферма, а сейчас остался только Гебри и несколько гусей.
Душа была похожа на выжженную пустыню.
Джон выходец с американского плато. Он оказался в Тамбовской губернии случайно. Жизнь вообще непредсказуема. Так случилось. Смотреть было тяжело на него.
Это была старая добрая Англия со своими особенностями и приветами. Смотреть на Лондон было безумно интересно. Мистер Джон был уже не молод, но еще и не стар. Воспоминания брали верх. Ночью снилась Россия с ее снегами, огнями, крепостными. От этого становилось еще больнее. Душа рвалась туда, к снегам в Россию. Почему рвалась? Воспоминания вызывали боль, копание в прошлом. Безумно болела душа. Мистер Джон сейчас английский фермер, в молодости жил в России, в заснеженной Сибири в Тамбовской губернии. Воспоминания вызывали боль. Он был солдатом английской армии, так как была война с Россией. Он был врагом для этой страны, как и вся их армия. Он часто вспоминал храбрость русских солдат и партизан. Англия проиграла. Сейчас Джона волновало совсем другое. Он вспоминал одно из сел Тамбовской губернии. Их полк там стоял недалеко от этого села. Красивая местность. Кругом лес, село находилось на небольшом пригорке. Домов было мало, половина пустых. Все ушли в партизаны.
Джон всю жизнь восторгался российской храбростью. Жителей оставалось немного. Их дом стоял на окраине села, а еще и была молодая девушка. Да, мистер Джон был с ней знаком тогда очень близко. Любил он ее. Однако война закончилась, англичане были разбиты, и о чем-то общем с врагом было нельзя говорить, это было угроза жизни для обоих.
Джон не мог рисковать своей Кетрин, по-русски – Катей. Уехал в Англию, она осталась в заснеженной России. Да, у мистера Джона была семья, дети, сейчас уже были внуки, но из души не ушли воспоминания о заснеженной России. Они и не уйдут никогда уже. Джон это понимал.
А сейчас было больно. Боль бралась неоткуда. Он боялся смерти. Ему хотелось увидеть Катю, свою любимую Кетрин. Он не знал, как это возможно, и жива ли она вообще. Может быть, она уже умерла. Ведь Джон в России никогда больше не был с тех пор. Но кроме душевной боли, была вера, вера в то, что, может быть, и получиться побывать в России, последний раз увидеть Катю. Вера во встречу с Катей вселяла надежду. Он жил только этим – надеждой. Надеждой на лучшее, на то, что еще все получится. Пусть в его душе продолжала жить война, русские солдаты, атаки, но в его душе еще жила его Кетрин из заснеженной Тамбовской губернии.
Может быть, я успею…
Однако же вернемся в Россию, к Ольге Васильевне и Вячеславу Петровичу Муруговым. Все было как обычно. Служба, дом, забота. Ольга была беременна второй раз. Ожидалось по второму разу счастье.
Слава уже давно не совершал чего-то особо выдающегося. Служба, наставления людей для него хотя и были праздником, но давно не было тех проблем, на которые он особо обращал внимание, было все обычно.
Вячеслав Петрович в какой-то мере был доволен этим фактом, потому что считал, что Бог людям не посылает больших испытаний, по меньшей мере тем, которые приходили на его службу. Это и было обычным счастьем, но Вячеслав Петрович ловил себя на мысли, что он не против попомогать кому-нибудь в больших проблемах. Недавно умерла соседка баба Катя, ее все очень любили. Это был человек широкой души. Хоронили всей улицей. Хорошие люди оставляют память о себе даже после смерти не на один десяток лет. Так произошло и с ней.
Мужа у тети Кати никогда не было, а ребенок был. Говорили разное про его отца. Вроде в войну с англичанами она прижила ребенка от какого-то английского солдата.
Вячеслав Петрович к этому относился довольно спокойно. В молодости баба Катя была красивой, и он был уверен, что она вполне могла свести с ума какого-нибудь офицера.
Итак, прошли похороны, помянули, люди разошлись по своим делам. В доме усопшей осталась жить ее дочь, как раз та, про отца которой ходили разные сплетни.
А в это время мистер Джон в далекой Англии решился поехать в Россию. Ему хотелось увидеть последний раз свою Кетрин.
Душа была не на месте. Дня четыре в нем жила уверенность, что он успеет, но не туда, куда хочет успеть. Оформление документов, поезд, дорога, английские, а потом российские просторы, шум, грохот не произвели на старого англичанина никакого впечатления.
Через две недели карета с лошадьми въехала в село, где жила Кетрин. Память сохранила место расположения дома.
Оказавшись перед воротами, Джон подумал «Почти ничего не изменилось, как во время войны». Долго мялся у входа, и тут открылась дверь.
– Здравствуйте, господин, – произнесла женщина.
– Здравствуйте, на ломаном русском ответил тот. – Можно мне увидеть Катю?
– Она умерла недавно, я ее дочь, а вы кто?
– Я знал ее в годы войны.
Тут женщина оторопела.
– Так все слухи были правдой.
– Какие слухи?
– Получается, вы мой отец, – сказала она, растягивая слова.
– Я не знал ничего, – ответил Джон, и губы его задрожали.
– Идемте в дом.
Тут они зашли. Джон рассказал всю их историю.
– Я не мог ее подвергнуть риску. Брак с врагом в то время был сродни смерти.
– Я понимаю, она рассказывала.
– Получается, ты моя дочь. Я не знал.
Руки мистера Джона дрожали, губы тоже.
– Вот я и успел, – сказал он. – Хотел успеть и успел.
Дальше были обычные разговоры о том, как сложилась жизнь каждого из них.
Новость о появлении иностранца разошлась по селу с быстротой молнии. К вечеру уже все знали.
Для глухого села всякая новость считается событием, имеющим определенную значимость. К вечеру у дома стали появляться любопытные.
– Что это? – спросил Джон, поглядев в окошко.
– Это они на вас хотят поглядеть, мистер, сейчас позову.
Тут в доме стали появляться люди, желающие увидеть гостя.
[justify]Дочь мистера Джона звали Светланой. Когда она рассказал, кто он такой, у всех приходящих
