Она всегда была с ним. Верной, надежной, преданной. Порой даже до оскомины. Временами ему удавалось от нее избавиться. Но она никогда не уходила далеко, просто прикидывалась невидимой. В такие моменты, ему казалось, что даже дышится легче. И он начинал действовать – куда-то стремился, с кем-то встречался, о чем-то оживленно говорил. Но потом она возвращалась. И жизнь снова начинала напоминать стеганное одеяло, под которым, с одной стороны, тепло и уютно, ведь оно нежно убаюкивает, отодвигая в неизвестность всё, что еще мгновение назад для тебя было важно, с другой стороны, дарило странную тяжесть, из-под которой сложно было выбраться, особенно, если нет сил для сопротивления. И под таким одеялом в одночасье устремления начинали расплываться сизой дымкой, желания пассивно мигать в грезах, а время и вовсе останавливалось. Жизнь, попав в ласковые сети неги, отступала по всем фронтам, и лишь его организм продолжал стареть в извечном состоянии покоя. И, хотя он сопротивлялся, но ему это нравилось. Правда, он никогда ей в этом не признавался. В прочем, он ни в чем и никому не признавался. Ни в чувствах, ни в мыслях, ни в желаниях. Он давно научился имитировать всё, даже собственное дыхание. Окружающие видели лишь отражение его брони, что создавала видимость подвижности. А за этой непробиваемой стеной жила какая-то биомасса, в которой именно она и поддерживала пульс, тихо убаюкивая и убеждая, что всё в этом мире суета, и ничто не стоит внимания. «Живи для себе и себе», - пела она ему каждый раз, когда возвращалась. И ей легко удавалось усыпить и его амбиции, что давно истощились, и его жажды, что безвозвратно обратились в тупое потребление калорий, и активность тела, что привыкла к одной статичной позе – лежа. Но порой он начинал себя вести, как ребенок, выпускающий вовне свои капризы, уверенный, что, если упасть на пол и засучить ногами, то мир отступит и сделает всё по его велению, или как подросток, который в один прекрасный день под давлением ломки голоса, юношеским баском начинает требовать свободы, до конца не понимая, а зачем и к чему эта свобода ему. В такие минуты она никогда с ним не спорила, да и зачем спорить с ним? В конечном итоге он всё равно сделает всё так, как ей нужно. Точнее, ему самому. А капризы — это мелочь. Шелуха, чушь, пыль, легко слетающая от дуновения логики.
Она сидела, томно утонув в глубоком кресле и с удовольствием откинув голову на мягкую спинку, обшитую темно-синим плюшем. В комнате было темно, и лишь свеча на журнальном столике отбрасывала отсвет, что выхватывал частями ее лицо. Благодаря теням, скулы казались еще острее, глаза больше, а губы сочнее. Она была интересной. И он с любопытством рассматривал ее черты, словно видел их впервые.
- Ты когда-нибудь оставишь меня? – спросил он, в сотый раз начиная разговор, где каждое предложение, и даже каждая запятая была известна своим местом им обоим.
Она, грациозно перебросив ногу на ногу, мягко улыбнулась и ответила: «Нет!».
- Почему?? – Его брови наиграно поползли вверх.
- Странный вопрос ты задаешь, милый, - она отвечала так, словно изящным движением руки пыталась отогнать надоедливую муху.
- Почему странный? Почему??
Она внимательно на него посмотрела, а потом, усмехнувшись, произнесла: «Вроде бы неглупый мальчик, многое понимаешь, много читаешь, даже умеешь думать, а простая истина так до тебя и не добрела».
- Слушай, у меня своя жизнь и тебе нечего в ней делать! Зачем ты вновь и вновь возвращаешься?? Зачем портишь то, где мне хорошо и без тебя? Разве я тебе что-то обещал? Разве в чем-то когда-то клялся?
- Нет. Ты ничего и никогда мне не обещал. И никогда ни в чем не клялся. Да и за чем? – Она слегка передернула левым плечом, словно всем телом выражая свое искреннее удивление.
- Тогда почему ты не исчезнешь?
- А разве тебе со мной плохо?
Он в задумчивости прикурил, и, выдержав паузу Станиславского, ответил: «Нет, мне с тобой бывает хорошо».
- Тогда в чем дело? – Ее голос был ленным, лишенным искреннего интереса и даже просто любопытства.
- Ты на самом деле не понимаешь?? Жизнь проходит, и всё мимо меня. А я … я просто старею. Вспомни, как я мечтал о семье, детях, карьере, путешествиях в дальние страны. В конце – концов, о том, чтобы покорить мир! И где всё это сейчас? – Его речь была почти плаксивой, заточенной на жалость. Но ее трудно было пробить. Вновь изящно поменяв ноги местами и поправив длинную юбку, что ровным плиссе прикрывала острые коленки, она заговорила спокойным тоном, где зазвучали назидательные ноты.
- Ты же умный, и сам понимаешь.
-Что?? Что я понимаю??
- Что семья – это большая трата сил и времени, а разве ты настолько силен? Разве ты с этим справишься? А жена – это вообще настоящая брешь в бюджете, что затыкают сексом, который еще немного и вообще перестанет тебя интересовать. И что тогда?? Будешь только отдавать и ничего не иметь взамен?? А дети? Зачем они тебе? Думаешь, тебе бы пришелся по душе постоянный шум в доме, бардак, неподдающийся никакой уборке? Посмотри, как чисто у тебя, ни соринки, ни мусора, ничего лишнего.
- Но дети это счастье, - произнес он когда-то где-то прочитанную фразу, уловив, наконец-то, момент, чтобы ее грамотно вставить по контексту.
- Уверен?? – Ее голос наполнился сарказмом: «Дети – это еще и сопли, и синяки, и двойки. Это вечные переживания во что одеть и чем покормить. Это бессонные ночи и страх, что твои чадо выберут кривую дорожку, и ты ничем им не сможешь им помочь. А радость… а радость от ребенка коротка, да и существует только, когда он к тебе прижался на пять секунд, а потом унесся в даль с подаренной конфетой или тысячей, упакованной в конверт по случаю дня рождения. И ради этих мгновений ты готов отказаться от того, что тебя окружает сейчас??».
Ему сложно было спорить с ней. Не только сейчас, но и всегда. Ее логика точна и выверена до миллиметров. И все его попытки найти в этом здравомыслии хотя бы маленький зазор, чтобы разорвать эту причинно-следственную цепочку, без ущерба для своей психики, постоянно терпели крах. Но в этот раз он решил не сдаваться.
- Но я мог бы кого-нибудь полюбить!! – Очередное полено для размышления полетело в костерок беседы.
- И снова вопрос, а зачем? – Она сменила положение, развернувшись к нему лицом и внимательно вглядываясь в его черты. Он был уже не молод, но всё еще привлекателен. Темные волосы пробиты проседью, у глаз разбег морщин, да, возраст берет свое, но взгляд… взгляд его, по-прежнему, оставался умным и пронзительным. И таким соблазнительным и многообещающим. Чего только женщины в нем не видели: и вечную любовь, и мужскую силу, и уверенность в завтрашнем дне. И всё они ошибались. Ибо за этим взглядом ничего не было. Ее лицо стало совсем серьезным, таким же, как и тон: «Забыл, как последний раз тебе было больно? Как метался по комнате в поиске ответов на вопросы, а почему, а за что, а что я сделал не так? Как мечтал умереть, потому что не хватало воздуха? Как клялся и зарекался, что больше никогда и никого не впустишь в себя? Забыл?? Мы с таким трудом с этим справились, чтобы что? Чтобы снова пройти это еще раз?».
- Ладно, ладно, - быстро заговорил он, прикрывая глаза рукой, словно пытаясь спрятаться от непрошенных воспоминаний, а затем вновь пошел в атаку: «А карьера? А дела? А работа? Знаешь, как мои руки соскучились…».
Ее звонкий смех заглушил его слова. И, слегка икнув от неожиданного веселья, она игриво продолжила отбиваться от его подач: «Почему соскучились?? По лопате?? Я прям так и вижу, как ты копаешься в огороде - весной сажая, летом окучивая, а осенью выкапывая. Как дрожишь зимой над рассадой, укрывая ее теплым пледом и пленкой. Господи… ну и насколько тебя хватит? На год, два?? А что потом? А потом ты поймешь, что тебе одному хватает и ведра картошки, и нет смысла потеть над гаком. Что от маринадов у тебя изжога, а варенье ты не ешь совсем. Отличная иллюзия на ночь. Но, если тебе этого не хватает, то вперед, я могу тихонько посидеть на завалинке, пока тебе не надоест играться в огородника».
- Но я мог бы сделать карьеру! – Собрав в кулак все свое упрямство, продолжал он.
- Какую? Для карьеры нужно образование и амбиции. А что у нас с образованием? Мы с тобой с трудом закончили один единственный вуз, вечно покупая курсовики и лабораторные, ты даже не попытался вникнуть в то, на кого учишься. Ты помнишь, что написано у тебя в дипломе??
- Ммм…
— Вот именно!! Человек получает образование, потому что видит перспективы, а ты учился, потому что так было нужно. Правда, как время показало, это оказалось ненужно - ни тебе, никому-либо из Вселенной. А карьеру без образования себе могут позволить лишь певцы да блогеры. И тут тупик. До музыканта тебе далеко – петь, как в прочем, и танцевать, ты так и не научился. А что же до блогера, то тут нужно любить виртуальность, даже не просто любить, а обожать, дышать, спать и видеть себя на просторах всемирной сети. А ты? Ты же интернет только и используешь как ширму, за которым прячешься от мира. Разве не так?? Разве не правда, что будь твоя воля, ты с удовольствием избавился и от телефона, и от компьютера? Разве не было бы честным признать, что любое общение для тебя в тягость? Что ты в мир выползаешь только тогда, когда тебе становится невыносимо скучно?? Люди для тебя — это клоуны, чьи проблемы или переживания способны развлечь, а, заодно, и подпитать твою уверенность, что живешь ты правильно, праведно соблюдая лишь свои собственные заповеди и законы. Так, и где тут моя вина??
- Убедила, - голос его был полон раздражения, его всегда бесили проигрыши, особенно, ей: «Но хобби я могу иметь?».
- Да ради бога, сколько угодно!!
- Тогда почему ты не даешь?
- Стоп, стоп… Ты снова про коня? Я, конечно, понимаю, что иметь коня – это здорово. Как и здорово мчаться на нем по местным степям, навстречу ветру и мечтам. Но, милый, - и она профессионально подвесила паузу, а затем продолжила с тональностью бухгалтера, объясняющего директору, что дебет с кредитом не сходится: «А кто будет его содержать? А где ты будешь его держать? А корм? А выучка? А услуги ветеринара?? И всё это стоит денег и немалых. И что?? Выложиться по полной программе, ради двух плевков ветра в глаз и стертого в кровь копчика?? Сомнительное удовольствие!».
- Какая же ты вредная! – Только и сумел он выдавить из себя, понимая, что и эту партию он проиграл. Стеганное одеяло вновь одержало победу.
- И потом, у тебя есть хобби, забыл, что ли? – Голос ее стал язвительным, словно она ловко вывернула на излюбленную тему.
- Какое??
- Как какое?! Алкоголь! Разве для тебя это не хобби. Это то, что ты делаешь со смаком, с истинным удовольствием. Вспомни, какую радость тебе доставляет выбор в магазине, как ты всё, с долей эстетики, выставляешь на стол. Стерильно чистая стопочка, на разделочной доске аккуратными кучками возлежат рядками лучок, сальце и соленый огурчик. И рядом ледяная бутылка водки, вынутая из холодильника, что пускает слезу по своей боковине. Несколько бульков, любимый шансон и твое существование из серого переходит цветное, где нет бед, огорчений, неприятностей, ненавистных обязанностей, любовных переживаний и разочарований. Один глоток - и ты в свой неповторимой нирване.
- Пить плохо!! – Произнес он серьезным тоном. И незнающий
