разобрались.
В голосе, интонации, взгляде, позе чувствовалось уважение.
-- Милая моя Эллис, прошу вас, пусть то, что вы сказали, а я вам показал и ответил, останется нашей маленькой тайной. Хорошо?
-- Конечно, мсье Артур! Есть, шеф! – она показала, как будто застёгиваем рот на замок – «молнию».
Собрал фотографии, ушёл в свою каморку. Спрятал фотографии. Я их потом отправлю в Центр с пояснениями. Пусть идентифицируют военных полицейских. Оказывается, есть угроза, откуда и не предполагал. Они могли запросить во Франции обо мне информацию. Всё чисто. Обычный гражданин, предприниматель средней руки. Фото «мяснику» они не могут показать. Да, и надо понять, что «Арно» и «Артур» одно лицо.
Я не расслаблялся, последующие две недели. Образцово-показательный хозяин кафе. Несколько раз заходил на сайт поставщика, подключался к камерам видеонаблюдения, чтобы посмотреть появился ли Тамм. Не наблюдал его ни утром, ни вечером. И Центр молчит.
Зато бар процветал. Патефон заводили по нескольку раз за вечер, по заявкам посетителей. Всем нравилось слушать этот искажённый звук, с повизгиванием, полушептанием. Звук, которому более ста лет. Рядом с патефоном красовалась фотокарточка первого владельца. И все отмечали пулевое «ранение» раритета.
И вот так, из уст в уста, с использованием социальных сетей, не вкладывая ни евроцента в рекламу, моё заведение стало входить в ТОП-30 питейных заведений Брюсселя.
Но наконец-то я обнаружил у себя в почтовом ящике рекламный буклет, призывающий меня посетить Индию. В Индии не был, да, и не рвусь особо, надо много прививок делать, чтобы не заболеть, да, и с английским у меня не совсем хорошо. Для туриста пойдёт, а вот вести подпольную оперативную работу – не солидно, надо подучиться. Ну, а хинди я вообще не знаю.
Но в Индию я не собирался. Знак, что тайник для меня заложен. Значит, пойдём кормить водоплавающих птиц в парке. Ох! Я возвращаюсь в строй! И это хорошо! Самое страшное наказание – тягостное ожидание в безвременье.
Хотя, честно говоря, я полагал, что место поменяют, коль, было подозрение на компрометацию проведения мероприятия. Ну, что же, Москве виднее, полагаю, что они проверили всё как следует.
Рано поутру одет в спортивный костюм, кроссовки, приехал на машине, пробежался неспешно, а как ещё может бежать мужчина в моём возрасте, много курящий? Да, и не рекорды мне ставить надо, а оглядеть парк. Тихо. Есть, конечно, любители утренней физкультуры, счастья на их лицах не замечаю. И это нормально. А вот, если притворно-оптимистические были бы – засомневался в их искренности и мотивации. Пришлось бы ещё круги наматывать.
На берегу озера остановился, машу конечностями, наклоны, оглядываюсь, нет никого, подбираю камень, руки в «замок», перед собой, мази влево, вправо, сверху вниз, как будто дрова рублю. Между ладоней контейнер.
Разогрелся. Хм. А, может, начать по утрам вот так бегать? И тогда точно примелькаюсь в этом парке. А если место сменят?
Также трусцой добираюсь до машины. Камень под ляжку. Домой. С сумкой поднялся к себе. Осмотр контейнера. Чисто, «контрольная метка» на месте. Не трогали, не вскрывали. Осторожно извлекаю тоненькую, почти невесомую бумагу. Ого! Судя по размерам, сообщение не будет состоять из нескольких предложений. Придётся покорпеть над расшифровкой. Вот только книга у меня для этих дел на работе.
На душе легко. Готов снова побегать вокруг озера. Сил много. Я в строю! Я снова в строю! В мозгу эта мысль засела глубоко.
Первый на работе. Открываю дверь, снимаю с сигнализации, В зале ещё не совсем проветрилось после вчерашнего вечера.
Вот моя каморка. Дверь за собой закрываю, вывожу на монитор камеру, что на смотрит на вход.
Начинаю медленно переводить язык цифр на понятный. Выписываю слова. Приличный объём.
Смысл послания, без подробностей:
« После анализа происшедшего, установлено, что вашей вины в провале операции «Фабрика» нет. Ваш КИ взят под оперативное наблюдение. В случае попытки выйти на него из страны прежнего пребывания спецслужб, будут приняты мены по нейтрализации источника. Прежнею связь с ним рассматривать как отвлечение сил и средств на негодный объект.
С «Анатолем» состоялась контрольная встреча. Информация нашла частичное подтверждение из других источников. Необходимо установить непрерывный оперативный контакт, перейти на учащённый график встреч. Информацию подтверждать документально. Для этого вам передаётся «Изделие № 157». Для реализации операции вам готовы предоставить необходимые силы и средства. Разрабатывается, при необходимости, план эвакуации «Анатоля». Жизнь и здоровье источника носит приоритетный характер. Проведение операции взято на контроль № 5.»
Всё понятно? Если непонятно, то поясню, заодно и сам уясню ещё раз. «Мясника» по боку. Его попытаются завербовать в Африке. За деньги он сделает всё. Если французская контрразведка на него выйдет, попытаются завязать оперативную игру по пропихиванию им дезинформации, заодно вскроют сеть разведчиков и контрразведчиков.
Если агент начнет двурушничать или станет предателем, то ег ликвидируют посредством несчастного случая. Африка – там возможно всё! Начиная от несчастного случая, типа, съел крокодил, вплоть до внезапной остановки сердца. Патологоанатом местный за триста долларов укажет вам в заключении любую причину смерти, замаскирует истинные причины кончины французского эмигранта. Я не должен отвлекаться на него. Если вдруг, каким-то чудом он выйдет на меня – игнорировать, считать провокатором, немедленно информировать Центр, тогда его бренным телом займётся выездная бригада «душеприказчиков».
Это, что касаемо первого мужика. Относительно Тамма. Тут всё сложнее. Что сразу вызвало лёгкое волнение в душе, что операцию на контроль взял «№5». Это – Директор ФСБ. У него дел невпроворот. Ему докладывают сотни документов со всего мира и России ежедневно, а если он помечает, что ставит на контроль, считай, что хана. Отчёты будут требовать еженедельно. Учащённый график встреч с источником ведёт к тому, что агент или начнёт суетиться и допустит ошибки, которые могут привести к провалу всей очень важной, по мнению Москвы, операции. Я же получив информацию, должен немедленно передать её в Центр. Каждое тайниковое мероприятие связано с большим риском. А учащённые – с тройным. Ну, а после визита военных полицейских, понимаю, что попал в их базу как подозрительный контакт офицеров из штаб-квартиры НАТО.
Изделие «№157» -- это авторучка с виду. Ни одной металлической детали. Внутри фотоплёнка, нажатие – выскакивает стержень, пиши как обычной шариковой ручкой. Двойной щелчок, затем щелчок – микроточка. Микрофотография. Кто-то скажет, что «фи»! В мире цифровой фотографии, аналоговое фото – это как легендарный танк Т-34 на современном поле боя. Но, как говорится, «есть нюанс».
Зачастую, при посещении специально выделенных помещений для работы с совершенно секретными документами, сдаются все металлические предметы, включая брючный ремень. Происходит сканирование на наличие электронных носителей, и, на всякий случай, производится электромагнитный импульс. Для человека здорового безвредный. Конечно, при наличии кардиостимулятора, форменные ботинки поменяют на тапки белого цвета, но больные в армии службу не проходят.
Импульс выводит из строя все электронные носители. И вот как протащить в такое защищённое помещение средства фото фиксации? Только аналоговая светочувствительная плёнка. Она не предназначена для портретной съёмки, но для фотографирования документов в самый раз. Держать вертикально над объектом, высота не более полутора метров. Конечно, видоискателя нет, но ничто не совершенно. В Центре потом оцифруют, устранят огрехи, главное, чтобы читался текст.
Стоит такое «изделие» как хорошая машина. Товар штучный, производится в России.
И подчёркивалось, что жизнь и здоровье агента – первоочередная задача. При необходимости, его эвакуируют. Про меня – ни слова. Немного, глубоко в подсознании, маленькая обидка царапнула, Я же штатный сотрудник! Но, коль, Центр принял такое решение, а он основывается на многих данных, полученных из различных источников, значит, так оно и есть.
Отмечено особо, что информация от агента подтвердилась частично. Значит, не врёт, значит, достоверна, значит, что я на правильном пути.
И самое главное! Я снова в деле! Снова вывели меня шахматное поле! Я в игре! Уф! Сняли с «консервации». У военных техника, когда находится на площадка консервации имеет два значение: «НЗ» -- «неприкосновенный запас» и «ДХ» -- «длительного хранения». Мне бы не хотелось попасть ни в одну категорию, равно как и проваленным агентом, и сидеть в Москве, в Академии – «бурсе», рассказывать курсантам – слушателям о своей героической работе на фронте нелегальной работы. Они будут слушать, раскрыв рот, но понимая в задней части подсознания, что, дядя, ты провалил задание. И будут извлекать уроки как не надо работать. И быть для них отрицательным примером не хочу. Хочу просто работать!
Теперь осталось дождаться возвращения Тамма из Эстонии. Три дня тянулись. В голове крутились вопросы. Нарастало беспокойство внутри, не случилось ли чего? Центр молчал. Думаю, что Москва в Эстонии держит его под контролем и охраной.
И вот звонок на автоответчик с заказом столика Доминику. Для меня это звучало как музыка. Как шлягер! Это прекрасно! Это замечательно!
Явочную квартиру я «оживил» сразу после получения сообщения из Центра. Забросил продуктов, напитки, сам убрался, шторы распахнул, проветрил квартиру. Казалось, что мои страхи, переживания вынесло из квартиры свежим ветром. Прошёлся по квартире техникой в поисках «жучков». Верить никому и ничему нельзя! Даже пустой квартире. Чтобы не попасться на «режим мнимого благополучия» от противника. Чисто.
Эх! Жду Тамма, сварил кофе, потягиваю, поглядывая в окно. За пять минут до встречи вошёл во двор «Анатоль», неспешно, но целенаправленно, как к себе домой после трудового дня. Слегка усталой, вразвалочку походкой. Не военной походкой, я бы сказал. Хорошо с ним наши поработали. Успели, наверное, многому научить.
Звонок по домофону, дверь уже толкает сам, без звонка. Закрыл дверь на замок сам. Жду в дверях кухни, улыбаюсь в тридцать два зуба. Неожиданно, он обнял меня. Искренне, порывисто. Потом отстранился, подал руку:
-- Ну, здравствуйте! – по-русски, искренне, от души.
-- Bonjour monsieur Robert! – приветствовал его я, улыбаясь.
-- Понятно.
Он перешёл на французский
