а тридцать пятого сорта. Нарастает озлобленность. И в случае предлагаемого поворота событий, многие добровольно примкнут к повстанцам. Вплоть, по сценарию Донбасса, некоторые области могут выйти из состава Латвии.
Появился ещё один специалист, но он не контактировал с прибалтами, а только с американцами.
Представитель Литвы, имеющий много родственников в США, неоднократно бывал в Америке, водил дружбу с их представителями в НАТО. За кружкой пива, они по секрету сказали, что новый персонаж – это Эхуд Инон. Большой специалист по Ближнему Востоку и ИГИЛу. Он обсуждал с американцами о переброске большой группы боевиков – выходцев из бывшего Советского Союза в Европу. Но по коридору, организованному американцами, и под их охранением. Чтобы не было никакого срыва и утечки.
И самое главное, представители в НАТО стран Балтии должны были отправиться в свои страны для ведения переговоров в своих Штабах и с руководством контрразведки страны об организации подконтрольных выступлений антиправительственного толка во второй половине июля.
Тут поневоле закуришь. Не могу я встретиться с агентом, пусть наши организуют встречу с ним в Таллине.
Тщательно спрятал сообщение от Тамма. Точно, он выходит на первый план, в плане оперативной работы. И категория его от простого рядового агента, становится «особо ценным». Из пешки в дамки.
Только вот я всё ещё нахожусь в патовой ситуации. Зажат со всех сторон, и не могу никуда сделать ход. Могу лишь запросить срочную связь. Через тайник или связного. Пусть Центр почешется. Нелегал никогда просто так не будет запрашивать срочную связь, даже находясь в «отстойнике». Или точно срочное дело, либо перевербован контрразведкой страны пребывания. Но чтобы это выяснить, надо сделать шаг навстречу агенту, запросившему встречу. Самое безопасное – тайниковая операция. Посмотрел на часы. Пора спать. День был нервным из-за запуска нового интерьера.
Лёг, но сон не шёл. Это в книгах хорошо описано, что разведчик ложится и мгновенно засыпает, потому что поутру его ждут подвиги на благо Родины. Мне бы так научиться.
Прогонял день перед глазами. Кого видел, кто видел меня, косые взгляды. Фигуры. Спины. Знакомых не было. Повторов тоже не встречал. В десятый раз прокрутил в голове сцену в туалетной комнате возле умывальников. Никто не видел? Не видел. Девушка, что вышла из кабинки, могла через щель, теоретически, рассмотреть? Нет, не могла. Тамм удачно своей фигурой перекрыл такую возможность теоретическому наблюдателю из кабинки. Остальные были пусты. Точно?! Прогнал в голове ещё раз, что видел в зеркало. Да! Они были пусты!
Уснул. Нет. Просто забылся тяжёлым тревожным сном. Врачи в Центре рекомендовали принимать снотворное. Химический сон, всё же сон. Лучше чем отсутствие такового вовсе. Но я опасался химии. И не, потому что ретроград, а боялся, что снизится реакция, острота восприятия и мышления. Хотя, хронический недосып также не влиял положительно на производительность мозга и нервной системы в целом.
Первым делом, прибыв на работу, я отправил электронное письмо, в котором в зашифрованном виде потребовал срочную связь.
А в ответ – тишина. Ни намёка. Конечно, я понимал, что это вызвать курьера срочной доставки. Но хоть бы чего-нибудь!
Стал ловить себя на мысли, что я как прыщавый подросток в пубертатном периоде, жду письмо от объекта своего вожделения.
Но ответа не было. Ни по электронной почте, как назло, даже рекламные предложения перестали приходить. Что по интернету, что в почтовый ящик домой и на работу.
Всегда тщательно штудировал их. Не в целях получить какую-нибудь выгодную скидку или улучшить свою внешность. Зачастую Центр так обеспечивал одностороннею связь. Шла рассылка по многим адресам, и только разведчики понимали истинный смысл никчёмного предложения.
Так прошло пять дней тоскливого ожидания. Тамм приходил ещё раз с американцами и представителями Латвии и Литвы. Брауна с ними не было. В контакт я не вступал.
Каждый вечер посетителей меньше не становилось. Подумывал, что дополнительные столы установить на постоянной основе, пожертвовав комфортом посетителей. Но пока каждый вечер уносил, а затем вытаскивали. Это становилось своеобразным ритуалом. Как ни странно посетителям это тоже нравлюсь. Они снимали на телефоны, и выкладывали в сеть.
Лет через сто ученики школ будут изучать нашу эпоху не только по учебникам истории, но и порывшись в архивах социальных сетей. Не хря же говорят, что интернет помнит всё.
И что далёкие потомки увидят? Чем интересовались их прапрабабушки и такие же дедушки? Упругие зады, накаченные силиконом груди, еда, котики. И что они подумают о нашем поколении? Поколение потребителей.
Ладно, какое мне дело, лишь бы больше заказывали, да, чаевые пощедрее.
А днём опять потянулись на экскурсии ученики. Они приходили в восторг от манекенов и наряда Эллис. Учителя истории что-то рассказывали, но их мало кто слушал. Эллис присматривала за биноклем и револьвером. Ребятня неоднократно пыталась слямзить раритетные предметы.
Стали какие-то старички и бабульки. Они с умилением рассматривали фотографии. Говорили, что помнят такую вот форму, такие вот предметы.
Эллис предложила включить в меню десерты тех времён, и предлагать дневным посетителям, коль, алкоголь плохо продаётся днём, разве, что туристам.
Попробовали. Самим понравилось, включили в меню. Договорились с учителями, что они и дети будут заказывать эти десерты. Пять процентов от такого заказа получали учителя. Мало кто отказывался. Популярность заведения росла. Только мне от этого легче не становилось. Особо ценная информация, раскрывающая часть замысла противника в отношении безопасности Российской Федерации лежала у меня мёртвым грузом. Да, спрятана надёжно, квартиру надо разобрать полностью, чтобы добраться. Но во время обыска логова грязного шпиона, кто будет сильно церемониться? Вот поэтому и нужно переправить её в Центр.
На шестой день поздно ночью поехал домой. В тёмное позднее время хорошо отслеживать ведётся ли за тобой слежка.
В этот раз дважды мелькнули фары. Первая «Пежо», Вторая «Хонда». Вроде и ничего, но уж больно грамотно они выставились, как будто передавали меня. Ничего страшного, ты ждал этого. Ожидал, что за тобой будет «хвост». Не зря тебя вывели из игры. Сиди. Кури. Жди.
Поставил машину. По привычке бросил взгляд на окна своей квартиры. Там был свет.
Нет. Ноги не подкосились. Закурил. Стою, думаю. Обыск? Отчего я до сих пор не арестован? Или решили сначала всё вывернуть, а уже потом, по итогам обыска, решать, арестовывать меня или нет?
Стараюсь не озираться, вряд ли мне дадут далеко уйти. И так? Что в сухом остатке? Немного. Вдох-выдох. Затяжка – выдох. Конечно, можно позвонить в полицию, заявить, что в моей квартире неизвестные, а потом посмотреть, как полиция разбирается с контрразведкой, а потом наоборот. Под шум, гам попытаться незаметно покинуть авансцену, перенести действие на несколько этажей вверх. А затем? Что ты получишь помимо морального удовлетворения в виде маленькой мести? Злость на себя. А дальше? Уходить? Уйду. Трое суток отлежаться, тогда накал поисков спадёт. Вынуть из тайника запасной комплект документов и уйти в Германию, оттуда морским маршрутом покинуть Европу. Почему морем? Проще. По привычке, по инерции мышления, перекрывают аэропорты, железную дорогу, конечно. автодороги. На морское судно совершенно не обязательно попадать через трап, проходя таможенное оформление. Достаточно залезть в контейнер перед погрузкой. Немного неудобно, нет комфорта первого класса, но потерпеть сутки можно. Потом покинуть. Деньги творят чудеса. Сто тысяч евро хранится в другом тайнике на непредвиденный случай. Будь то эвакуация, покупка чрезвычайно важной информации или на «особый период». Попробовать удрать? Достал телефон, кручу в руках, думаю, взвешиваю. Мой побег – лучшее доказательство, что я шпион. Тогда начнут отрабатывать все мои контакты, в том числе и фокус с фотографиями. Я очень гордился тем, как всё придумал и провернул. Вздохнул. Гордыня – грех.
Много людей видело, как я тогда общался с Таммом. Известна им явочная квартира? Не исключено. Но проверить поездки Тамма не составит труда. Вспомнят опять же Анну – девицу с пониженной социальной ответственностью. Кто познакомил? Я. На месте контрразведки, я бы подполковника взял бы в оборот. Тем паче, что включили его в секретную группу. Загонят его на полиграф, и всё будет ясно. Тамм – агент русской разведки. И это всё из-за моего побега. А если я останусь? Арест. Передадут французам. Т.е. сами меня увезут от Тамма. Скотобойня?
Ну, скотобойня, так скотобойня. Там нет прямой связи с русской разведкой. Нет, конечно, какой палец ни уколи, а всё равно больно. Но в этом случае получаем минимальные потери. Центр тоже не будет стоять в стороне, молча наблюдая за происходящим. Будут предприниматься попытки для вызволения.
Когда проводил мероприятие по мясокомбинату, то, конечно, была выстроена легенда. Не очень толковая, но есть. Нужно ещё послушать, что они мне предъявят.
Отчего-то представилось, как металлические браслеты защёлкиваются на запястьях. Холодные, ледяные, как будто из морозилки. Невольно покрутил кистями рук. Медленно пошёл в сторону подъезда.
Психологи рекомендовали в Центре, что нужно настраивать себя на ситуацию, на драку. Для этого прокручивать в голове какую-то соответствующую песню. Но голова была забита мыслями, и не мог вспомнить ничего подходящего. И только сама всплыла пошлая песенка « У самовара я и моя Маша». Может, и слышал её только раз в жизни, и то мимоходом:
«У самовара я и моя Маша,
А на дворе совсем уже темно.
Как в самоваре, так кипит страсть наша!
Смеётся месяц весело в окно…»
Всё как по тексту песенки. И на дворе уже темно. Ночь глубокая. И в мозгу мысли кипят как в самоваре вода. Смеётся месяц весело в небе. Вон как сияет в небе. А Маша? Ну, сейчас познакомимся. Глядишь, будет там и какая-то Маша, да не наша. Эх.
Странно устроено наше сознание. В голове выскакивают приказы, инструкции, как вести себя во время задержания, ареста. Беседы с бывалыми, провалившимися разведчиками, как они себя вели, какие методы применяли к ним. Всё из глубин памяти как поплавки выскакивали мгновенно. Сознание перерабатывало, в соответствии с обстановкой и предполагаемым развитием сценария, выдавало рекомендации. Чувства обострены.
И тут же откуда-то лезем чушь, отвлекая от важности, судьбоносности момента.
Если бы это шпионский
