закрыты и даже зажмурены, и на них то и дело проступали слезы; веснушчатое лицо с весёлым вздернутым носиком было искажено болью, рот раскрыт для рвотного позыва из крика и крови.
И так было до того, как боль и усталость наросли настолько, что кричать уже не было сил.
Что вместо крови изо рта шла вода и сдавленный воздух.
Что слезы перестали течь.
Лика смутно помнила происходящее.
Но тогда и её сознание решило её ненадолго покинуть.
***
- Лика, Лика, Ли — ка, — она внезапно услышала чей-то голос и щелчки когтистой рукой, — Ох ты, доброе утро. Сколько пальцев сейчас я показываю?
Она с трудом в это самое сознание вернулась.
И плохо понимала, что происходит.
- Вы... Вы кто? — спросила она заспанно и болезненно, оглядываясь по сторонам.
- Тихо, без резких движений, — успокоил её незнакомец.
Это был достаточно старый на вид человек в очках, с короткой бородой, бакенбардами и маленьким хвостом на затылке. Одет он был в белый халат, голубую рубашку, тёмно-синие штаны и сапоги.
- Что-то болит? — продолжал спрашивать незнакомец.
- Нога, а где я? Кто вы? — Лика продолжала нервно оглядываться и смотреть на незнакомца в халате, пока тот не положил на её колено свою большую руку.
- Спокойно. Лика, ты сейчас в больнице, в Катанне, в городе Еннеле. Я — врач, моё имя Гонан. Целую ночь мы пытались тебе помочь, и я очень рад, что у нас это получилось.
Глаза Лики засияли:
- То есть как это... Я в Катанне сейчас? Правда — правда?
Гонан медленно закивал, на что девушка радостно замахала руками.
Наконец-то она тут!
И её больше ничего не сможет остановить; никто больше не посмеет запретить ей рисовать и доносить свою истину.
Она свобода и рада.
- Аккуратнее, — пробасил врач, — Лучше тебе сейчас успокоиться и полежать. Твоё состояние, скажем так... Заставляет желать лучшего.
Девушка в недоумении покосилась на врача, на что он спросил:
- Что тебе говорили врачи в Баркацне? Ну, насчёт твоей ноги.
Лика проморгалась, вспоминая, что они говорили — это было труднее, чем она предполагала:
- А, так они говорили, что нужно просто полежать пару дней! И что выдумки это всё про катаннский иммунитет. Но это неправда, доктор! Я тоже не чувствовала боли, как и вы!
Гонан, нахмурив брови, еле сдерживал гнев:
- Я тебя понял. Катаннцы, дорогая моя, и вправду способны ощущать боль, но только если она очень острая, как у тебя. Высокий болевой порог, скажем так. А насчёт барканских врачей я всё понял. Отдохни пару дней, посмотрим на твоё состояние и сложим письмо в Баркацну, — заметивший покосившуюся на него Лику, врач уточнил, — Мужу твоему доставим, а не горе — врачам этим, — Гонан нахмурился, — Полежать человеку с заболеванием крови, ну это чушь какая-то!
- Заболевание крови? — встревоженно спросила Лика.
Гонан, собиравшийся выходить, обернулся:
- Да, дорогая. Ситуация с твоей кровью настолько плачевная, что не факт, что ты сможешь выжить. Но не переживай сейчас, — Гонан издал звук, похожий на смешок, — В противном случае, ты откинешься быстрее от нервного перенапряжения, чем от болезни.
И Гонан закрыл дверь.
Лика снова опустилась на подушку.
Ей нужно было обдумать многое.
Но она предпочла не обдумывать ничего.
И прикрыла глаза.
***
На четвёртый день ликиного пребывания в больнице, её стали выводить на улицу — все-таки, воздух, как и вода, в Еннеле были исключительно целебными.
Ей нравилось осматривать верхушки деревьев и величественные горы, ей нравилось видеть цвет воздуха — сегодня он темнее, чем был вчера, — да, точно, она видела вчера в окно светло-голубой воздух, а сегодня — чуть-чуть сероватый.
Лика уже и
привыкла к своим коротким волосам — да-да, читатель, не удивляйся. Во время экстренной операции ночью, волосы сильно мешали и их пришлось состричь.
Лику совсем не пугала смерть — она была слишком смелой для неё.
Лику радовало Катанне.
Она до мурашек была довольна тому, что наконец-то сможет спокойно доносить свои мысли и свободно рисовать.
Вот только, что рисовать?...
Она так плохо знала свою новую истину о любви и принятии, что...
Идей совершенно не было.
***
А может, это и не истина вовсе?
Может, это какой-то принцип?
Будь это истина, она бы всё тут разрисовала.
Может, истина вовсе не в любви?
Кто же хочет любви?
Кому она нужна?
Неужели истина в любви — тоже бесполезна?
Она снова не нужна.
Она не может выжать из себя ничего, чтобы могло показать её взгляды на мир.
Любовь не нужна?
Это не так, это не так, это не так!
Это ложь!
Но что тогда истина?
Её личная истина.
Почему она в который раз захлёбывается слезами, почему она в который раз глядит на шрамы на руке и думает о том, что лучше бы Лео тогда не останавливал её — лучше бы вообще его не было.
Не будь Лео, она бы и не страдала ненужной любовью; не будь Лео, она бы не стала жить в Баркацне; не будь Лео...
Не было бы, наверное, её.
А может, это и к лучшему?
Ну а что тогда? Истина в Лео? В барканцах?
Нет — нет, конечно, нет.
Под пламенем свечи слезы казались жемчужными, а мокрая бумага устаревшей.
От нервного перенапряжения она умрёт быстрее, чем от болезни.
Истина в смерти?
Нет, конечно.
Истина в любви, но...
Лика не понимала, в чем её смысл.
От этого и раздирала глотку, и рыдала навзрыд.
Мягкие руки пришедших не спасали.
Спасла только навалившаяся ночь.
И усталость.
***
"Эландол, 1012 год, 5-й день Экхерне (по кат.)
Дорогая Летхерне, пишу тебе я, Лео. Мы не виделись всего пять дней, но я скучаю и невероятно волнуюсь за твоё состояние, поэтому пишу тебе письмо, чтобы ты на него ответила и сообщила о своём состоянии.
От моего волнения я совсем не понимаю, что писать, поэтому расскажу о том, что тут происходит у меня.
Когда ты уехала, на мою жизнь было совершено целых два покушения, и я подумал, что мне больше не нужно быть Монне. Конечно, не только из-за покушений, ты сама знаешь... Я сделал Баркацну республикой. Выборы будут 30-го дня омлыдома, по — катаннски это 12-ый день Вокхерне. Мы сможем уехать за спокойной жизнью в Карвалоссне или Оттоворхерн.
Мне осталось идти совсем немного — я несу много сведений о тебе и твоей семье. Я нашёл забавный документ, где твой отец числится как живой. Не знаю, как оно на самом деле, но может это тебя порадует.
Пожалуйста, не перенапрягайся и знай, что я тобой очень дорожу и люблю тебя,
Навеки твой,
Леостериан."
Заплаканная от умиления и любви, Лика рассмеялась и прижала письмо к груди.
Когда же он научится проявлять любовь не только в написанных словах, но и в разговорах?
***
Шёл дождь.
Лика смотрела на него лишь из окна.
Послышались шаги и знакомая картавая речь.
Бумага на тумбочке всё так же мокра и пуста.
Карандаш сломан.
На душе пусто.
А в комнате больше нет.
Глава 5 – Воссоединение
- Извините, — юноша вновь обращался к медсестрам, пробегающим мимо, — А где я могу найти Гонана?
- А вы кто? — остановилась одна из них. Юноша тут же приблизился к ней.
- Я по приглашению. Он меня ждал и присылал письмо.
- Ваше имя? — девушка принялась что-то записывать.
- Леостериан, — суматоха, царящая вокруг, беспокоила его.
- Ах, это вы, — выдохнула девушка, — Он волновался, что вас совсем уже не будет. Пройдемте, у Гонана есть личное дело для вас.
И они пошли.
***
- Кера, да чего же ты! Он ведь весь до ниточки промок, — возмущался врач, — Ладно, иди уже.
Лео оглядел место, в которое он попал — это была маленькая коморка, напоминавшая ликину — разве что вылизанная до чиста и с теплым светом.
Гонан — дотошный, но заботливый, — накидывал на промокшее тело юноши плед.
- Вы Эландол, видно, проходили? — поинтересовался он, на что Лео кивнул, — Тут у нас по — морознее будет. Вас бы согреть.
- Справлюсь, — прохрипел Лео, — Что там с Ликой?
Врач прикрыл глаза и остановил его рукой:
- Не всё так быстро. Помните, я писал о личном деле?
Лео, закутавшись посильнее, угукнул.
- Для его обсуждения нужны будут документы, — Гонан тяжело вздохнул, снимая очки, — Вы их привезли?
- Разумеется, — юноша тут же стал вытаскивать все показания, которые он только нашёл, — Всё, что было о семье Лики.
Бумаг было не так много, но всё они отличались одним — в них всех было хотя бы упоминание Терехнана.
Пока врач разглядывал каждую, и не находил того, в чем он нуждался, Лео его чуть-чуть прервал:
- Там есть одна бумага, — начал он быстро и строго, — Которая меня очень заинтересовала. Вот, взгляните, — он пододвинул нужную к Гонану, — В ней написано, что Терехнан жив, но это достаточно устаревшая информация, хотя после смерти Имтере...
- Прошло два барканских месяца, — Гонан судорожно читал документ, надев очки, — Об этом я и хотел вам сказать, — он отодвинул бумагу, серьёзно взглянув на Лео.
И продолжил:
- В письме я написал, что Терехнан, скорее всего, мёртв, — он сжал бумагу, лежавшую перед ним, — Только чтобы у разведывательного органа не было вопросов. Терехнан жив, это совершенно точно, просто он потерял свою семью, и семья его потеряла. Леостериан, — он сжал руку юноши, — Сейчас отправляйтесь спать, прямо сюда, ко мне. А завтра увидитесь с Ликой и обязательно передайте ей, что Терехнана нужно найти. Непременно. Её мы стабилизируем, как сможем, она пойдёт с вами. Верьте мне, Монне. Отправляйтесь завтра же — состояние вашей жены очень и очень плачевно. Если не найти Терехнана и не сделать операцию, то и она покинет нас.
- Откуда такая уверенность, в том, что он ещё жив? — грозно хмыкнул юноша.
- Терехнан писал мне и пишет до сих пор, это совершенно точно, — чуть расслабившись, отвечал врач, — Леостериан, помните кто я. Моё имя знает вся страна, вы и компания этих чёртовых... Где они, кстати? Почему не отправились с вами?
- Заняты, — устало отвечал юноша, — Но попросили, чтобы я передал им ваш гнев.
Гонан закатил глаза.
***
Дождь шёл второй день подряд.
Обменявшись с Гонаном парой фраз поутру, они отправились к ликиной комнате.
Гонан аккуратно открыл дверь, приглашая внутрь.
И он зашёл.
- Лика, это я...
***
Она сидела, худая и бледная, с криво подстриженными волосами, без протеза на ноге.
И смотрела на него как на единственную свою надежду:
- Лео!!! — он тут же подбежал к ней и кинулся в объятия, — Лео приехал!
Юноша тут же поднял её на руки, покрутив в воздухе — он улыбался, а Лика визжала:
- Последний раз ты такую лыбу давил, когда тебе было десять, — рассмеялась она.
- Не правда, — остановился тот, — Последний раз было на Хбецфо.
Призадумавшись, Лика ойкнула:
- Точно — точно! Ты дотошный, как всегда!
Положив её на кровать, он спросил:
- Тебе дошло моё письмо?
- Да, — да! — отвечала та, — Но я не успела написать ответ. Ты так быстро.
Он сел рядом:
- Тебе... Не было больно?
Лика покачала головой:
- Нет, совсем нет. Больно было только в начале. Тут хорошо, тут красив
о. Обо мне тут заботятся. Правда — правда! Тебе не стоило так переживать.
- Тут правда... Красиво, — Лео перестал улыбаться и потрепал девушку по волосам, — Вдохновляешься?
- Да, но... — Лика резко погрустнела, — Пока у меня совсем нет идей. Может, я пока плохо разобралась в своей истине?
Юноша замолчал.
О такого плана проблемах он даже как-то не задумывался.
А теперь никак не может помочь.
- Скорее всего... — повесив нос, он вновь потрепал, — Кто тебя так плохо подстриг?
- А, волосы мешали во время операции, врачи кое-как
