был огромного роста, истинный гренадёр, хорошо сложенный, могучий и крепкий, здоровый, был одет в овчинный полушубок. Его лицо, красное от мороза, извергало здоровье и силу. Князь Дмитрий с завистью смотрел на офицера гренадёра, его зимнее обмундирование вызывало зависть. В их Лейб-Гвардии Московском полку, смену обмундирования, обещали только через три-четыре дня. Его старый приятель сообщал, что сегодня к нашей вдовствующей императрице были приглашены, Великий Князь Николаем Павлович, члены Сената и генералы Гвардии. Речь там шла о принятии всеми присяги Константину Павловичу. Императрица - мать полностью поддержала инициативу и решение сына Николая Павловича о принятии присяги его брату Константину Павловичу, новому императору России. При всём том, сами члены Совета, пришедшие к ней за решением и советом, были несколько удивлены её осведомлённостью о содержании завещания почившего в бозе императора Александра I. Вот, что пишет Лунин из Варшавы, сильно и резко, словно набивает снасть, "вежливо" пытаясь сие не раздёрнуть и не порвать смысл приближающейся на Россию матушку трагедии, но словно очнувшись и боясь сказать лишнее, при том молвит крайне осторожно в том же письме, процитирую его вам господа:
—… Мой друг, обстановка здесь накалена до предела, разговоры при дворе интересуют всех, от дворни, которые продают всё это австриякам или Лондону за кругленькие суммы, и до самих дворян. Я совершенно случайно был свидетелем одного разговора, действа моего друга. Вот, что сказал вчера (30 ноября 1825 года. Авт.) Великий Князь Константин Павлович. При этом присутствовали близкие к нему, граф Мариоль (воспитатель детей Великого Князя Константина Павловича. Авт.), и подошедшие к ним чуть позже, привлечённые темой разговора, а не услышать громкие возгласы споривших, не было никакой возможности, граф Новосильцев Н.Н. (руководитель-глава «партии» администрации Великого Князя цесаревича Константина Павловича. Авт.) и генерал Ермолов. Константин Павлович, раскрасневшийся и возбуждённый, уже не контролировал свои действия, и если бы не Ермолов, натворил бы лишнего. Я знаю о заговоре против короны - уже тише говорил он - осталось бросить в порох брандер и Россия воспламенится, мне это с руки, (думаю-слово перечёркнуто) Англия будет сговорчивей. Но речь сейчас о другом, мои товарищи в столице сообщили о заговоре против меня и восшествии на престол моего брата Николая, не выйдет, матушка императрица не дождётся моей гибели. Я поэтому здесь, в Варшаве, с моими верными друзьями, с вами господа. Я предвижу события на два хода вперёд и о всех происках в нашей семье ознакомлен. Вот что будет, может быть уже завтра:
1) Сенат вскроет конверт с завещанием моего любезного брата Александра, который несколько лет назад он вручил им, и прочтёт его последнюю волю.
2). Второй конверт, тот, что хранится в Совете и третий, что хранится в Москве, в Успенском Соборе, будут вскрыты одновременно и зачитаны представителям членам Совета и Сенату. Там сказано, что по воле Императора Александра, в соответствии с отречением Великого Князя Константина («…брат всё сделал, чтобы спасти меня от заговоров и гибели…» слова Константина. Авт.), Трон должен перейти к Великому Князю Николаю Павловичу. Что подтвердит подлинность акта моего отречения и не должно вызывать у семьи подозрений (все помнят убийство императора Павла I, и какую роль сыграла семья в гибели императора. Авт.)
3). В связи с этим, с моим отказом на трон и «отказом» от всех своих прав, корона Российской империи переходит моему брату Николаю Павловичу. Вот здесь я и делаю, как говорят в шахматах, ход конём и мат. Моя Гвардия отвлекает моих врагов (впервые цесаревич говорит о семье и родном брате Николае, как о врагах!. Лунин.) Во дворце, ещё не знают о четвёртом, и главном завещании.(Завещание 1825 года. От 27 марта 1825 года. Авт.) Не зря же титул цесаревича, был всегда при мне. В новом (4) завещании, я законный наследник и император Великой России, во дворце об этом узнают уже 15 декабря. » Вот так, уважаемые господа, но мнение, самого покойного императора Александра I, сенаторами, почему - то не будут приняты во внимание, и это странно. Заговор?…».
- Так и случилось господа офицеры, точно, как и предполагал цесаревич Константин Павлович - закончив зачитывать письмо, Трубецкой продолжил: – И вчера, сами же Сенаторы показав всем присутствующим завещание покойного, но так и не вскрыв пакет, обсудив другие проблемы отечества и престолонаследия, ушли ни с чем. Министр юстиции, (участник заговора?), Лобанов – Ростовский, рекомендовал сенаторам выбрать депутацию для поездки в Варшаву и прошению к цесаревичу Великому Князю Константину, принять корону Российской империи, как законному право приемнику и государю. Сенатом было, всеми, принято решение, Присяга будет дана всеми Великому князю Константину Павловичу Романову. Здесь возникает вопрос, кто из Варшавы донёс императрице о четвёртом пакете императора Александра. Именно поэтому, я убеждён и были приняты все последующие решения двора. Значит, есть тот, кто принимает в России решения в независимости от власти. Кто это Польша? Нет, она под нашей короной, Германия? Англия? Победим, разберёмся, поможем Константину Павловичу Романову! Так что господа офицеры, не всё так уж и плохо, кто владеет тайной информацией, тот в более выгодном положении, а нам в данном случае известны планы узурпатора.
— Спасибо за внимание друзья, можете быть свободны господа офицеры - глядя вслед им и уходящему штабному офицеру Александру Анеимович Тишинину (штабс-капитан лейб-гвардии, впоследствии генерал-майор артиллерии (1790-09.11.1844г. похоронен на Митрофановском кладбище), произнёс в раздумье князь Трубецкой. Он явно был расстроен, растерян.
- « Как-то всё это подозрительно, вся эта суета двора…» - как говорил Николай Тургенев о надзоре за Пушкиным. И я начинаю понимать поэта, когда он с Чаадаевым желал убийства императора Александра. « - Всё есть ложь, не верь словам и действам живущих, живи поступками мёртвых...Немощная и бессильная среда обитания господа нашего. Все ключи от будущего лежат в прошлом господа... Нам не хватает только Грибоедова привлечь и его величество "ГОРЕ ОТ УМА"» – твердит Щепин. Выходит он прав. Царствующие особы обычно очень эгоистичны и часто поступают особо, но думаю что частенько их действия запоздалые, и право, для дворян, это больше напоминает протухшую осетрину.
— И вот кое - что проясняется господа, но я думаю, спешка всё же здесь не нужна. Терпение и только выдержка гвардии, наша. Однозначно ясно только то, что войны быть не должно, я предполагаю, что всё же войска не должны участвовать в решении наших задач. Думаю, что уже завтра вся Россия присягнёт новому законному Российскому императору. Трубецкой посмотрел на нервно улыбающегося князя Щепина-Ростовского. Молодой офицер, своей твёрдой убеждённостью и верою в Цесаревича, сегодня крайне раздражал князя, при том, эта твёрдость характера восхищала и сильно тревожила его.
— А Вы князь, что так радуетесь, как девица институтка. Вон и Дибич также примерно ворковал, а потом отрешился от общества... по причине непонимания наших целей? И во имя чего? Что и с вами этакое может случиться независимый... Умеренный Вы наш, гордец. Из Вас штабс-капитан получился-бы великолепный агитатор..., но, к сожалению вам сие предназначение не грозит по причине вашего характера, устроенного жёсткого, думаю от безысходности и "бледного" понимания самого слова народ - заговорил и тут же, неожиданно повернувшись лицом к молодому офицеру, спросил князь Трубецкой у штабс-капитана (Щепин-Ростовского, командира роты Лейб-Гвардии Московского полка) – Я вас и вашего батюшку знаю не первый год и многое видел, но чтобы вы так горячились, право вижу впервые. Дорогой мой друг, поверьте, нужно быть сдержанней, как на войне пред выступлением на позиции.
— Князь, Вы наверное от части правы. У меня ужасный характер в этих вопросах политики. Предстоящая "компания" изменений в обществе не своевременна - глядя прямо в глаза Трубецкому, ответил Дмитрий Александрович, стараясь успокоится и взять себя в руки: — Да я чрезвычайно рад, что по Вашим словам всё обойдётся без стрельбы, кровопролития и вовлечение в конфликт армии, что присяга дана Константину и была принята почти всей Гвардией, полицией. Надо вам основательно поменять тактику. Ныне столица и кажется уже вся Россия поддержали законного императора, Константина, и не было Цареубийства, как тогда с несчастным императором Павлом. И наконец- то прервана полоса убийств в семействе рода Романовых. Но... мне думается что планы Общества, это всё-таки не сговорная рядная роспись, это много сложнее и опаснее победных реляций. Новый император, сам за преобразования в России, за разработку конституции, за отмену крепостного права. Он видит и сам предусматривает реформы в государстве, его новые планы и конституция разработанная Н.Н. Новосильцевым, отличается конечно от нашей, она не так демократична, но уже за одно это желание государя изменить положение крестьян и дворянства в отечестве, конечно похвально и интересно. Необходимо исключить зарождение хаоса, глупости и непроизвольной в данной обстановке беспечности. Время работает не на нас. При встрече с Денисом Давыдовым, и полной его противоположности, "скользкого" Ивана Ивановича Дибича, я отметил также их первоначальный интерес к теме воцарения Константина. Он даже мне приводил его вскользь сказанные слова о троне Российском и шапке великого князя Мономаха:
« — Я эту шапку и сам надеть сумею, была бы шапка! А вот на бороды подать, вновь-бы ввёл, как Пётр в 1722 году, и обрил бы любого, кто пытается влезть на русский трон. Я покажу им Кромвеля! Мелочь, медный грошик при дворе...и я не желаю портить им, для них же подготовленный сюрприз. И пусть знают, это ещё не конец. Кто-то из нас двоих чужой, и я приношу им свои искренние соболезнования...».
— Кстати друзья, в своём последнем письме наш генерал Ермолов, герой Кавказа, поддерживает начинания и реформы в армии, обещанные Великим Князем. И все они за то, что пора бы отменить планы Александра I, об увеличении Империи за счёт славянских государств и планах переноса столицы России в Варшаву. Хватит бездарной глупости и крови русской. Лунин из Варшавы сообщает; " Не спешите с выводами и терпите, придерживайтесь прошлых планов, а если дело дойдёт до беды прямого противостояния, я с вами, как и Великий князь. Хотя я и считаю, чтобы Бог охранил нас от любви государя. Его любовь, как вес муравья...При том, вчера на балу, был скандал. Цесаревич сказал о брате Николае: «—В последней нашей встрече, я сказал
