И Адам путём неимоверного сопротивления в себе собрался было попытаться оспорить очевидность, указующую на то, что все тут люди в медицинских халатах, испытующие тебя люди (у них есть для этого право устанавливающие дипломы), а вот ты, Адам, подопытное лицо (у Адама кроме своего лица, и то потерянного, нет ничего), как его на половине мысли в эту сторону перебивает, что за коварный человек, Семён Житкин.
– У вас никак червь сомнения завёлся. – Не сильно понятно для Адама из-за сильного волнения в каком качестве сделал это заявление этот подлый Семён. В качестве утверждения или же обращения к здравомыслию Адама, кому не стоит ерепениться и сопротивляться неизбежному. И если он с дури решит утверждать, что он всё-таки сомневается в их профессионализме, то после своего посещения этого коллайдера, он может быть на 100% уверенным в том, что ничего подобного его не будет волновать. Семён в качестве обеспечения своего залога готов даже свой зуб дать. А он у него золотой, между прочим.
И Адам, однозначно сбитый перспективами нахождения в себе этого некоего червя, – эти люди от аппарата сейчас все свои силы направят на поиск во мне этого червя, – решил не расширять возможности для усложнения своей будущей жизни, и решил молча следовать всем их указаниям.
Тем более поворачивать назад уже поздно, процесс дефрагментации личности, как решил обо всём этом процессе Адам думать, запущен и его под фантастическую световую иллюминацию, что указывает на самые его жуткие подозрения, закатывают в эту коллоидную трубу. И теперь Адаму одно только остаётся, вцепившись в самого себя щипающими руками (это что б распознать и отличить реальность от иллюзии), начать себя подбадривать, закрыв к тому же глаза, что б не видеть того ужаса, с помощью которого из него тут будут вынимать душу.
И только вот таким образом Адам приготовился встречать и принимать приготовленное ему судьбой руками исполнителей в людском обличие (что интересно, так это то, что Адам никого из этих людей в медицинских халатах не запомнил в лицо), как вот оно, началось. Адама со всем сторон обдало вихрем воздуха, который принялся не только своим свистом закручивать и заглушать все остальные звуки в голове Адама через уши, а Адам начал обворачиваться этим обволакивающим его со всех сторон накачиваемым воздухом.
Что с его стороны не могло не вызвать физического и анатомического сопротивления, выразившегося хотя бы в том, что он стал сглатывать слюну, чтобы привести в нормальное, слышащее состояние свои уши, заложенные этим перепадом давления. Что, по всей видимости, было с его стороны предполагаемо, и тогда был включен реверс, и теперь воздух не нагнетался в трубу камеры, а наоборот выкачивался из неё. А вот это уже вызвало в Адаме неподдельный ужас. Он небезосновательно решил, а затем почувствовал, как из него принялись выкачивать всю его целесообразность, а если простыми и доходчивыми до сознания словами, его жизненные силы. И теперь Адам вёл себя противоположно тому, как до этого себя вёл.
Он не принимал всё в штыки, сдерживая всё в себе со стиснутыми зубами, а сейчас Адам раскрыл во всю свой рот и начал хватать им ускользающий кислородосодержащий воздух, который начали выкачивать из камеры, создавая в ней разряженную, до предела вакуума атмосферу. Где Адам по мере выкачивания из камеры кислорода и значит оснований разумно мыслить – он постепенно погружался в области подсознательного, где реальность замещалась иллюзией, реальностью подкорки головного мозга – начал ощущать физическую и мысленную невесомость. А такая безосновательность мышления, где уже не действуют те законы мироздания, определяющие собой известный тебе, прежний мир, хочешь ты того или нет, а заставляет тебя начать искать новые основания и определения этого мира, в который тебя погрузили сейчас.
– В мире сна и иллюзии действуют иные законы гравитации, движения и притяжения мысли. – Рассудил Адам, прокрутившись вокруг своей оси в этом своём антигравитационном полёте. – Но остаётся главным, нераскрытым вопросом то, для чего они меня ввели в это состояние около сна? – Задался вопросом Адам, окинул себя взглядом и было собрался, как это он делал, во весь рот освободить свои лёгкие от порции переработанного кислорода, чтобы вдохнуть другую порцию кислорода, который является не только источником жизненной энергии, но он также определяет наше сознание, внося в него свои значения, как до него откуда-то из себя внутри донёсся голос. – Ну всё! Я выхожу, наконец-то.
Что, конечно, предельно-фантастическое откровение этой иллюзорной среды, в которую поместили Адама, которого решили раскладывать по своим элементарным частицам вот таким радикальным и жутким способом, отторгая от него части своё я через его сознание, которое не может никогда согласиться с тем, что в нём решения принимается не одним им, а каким-то коллегиальным способом с каким-то ещё я, присутствующим, как оказывается, всегда при нём. И Адам, как это на его счёт рассчитывали люди в медицинских халатах, не должен был сопротивляться выходу из себя его второго я, которое в нём всегда присутствовало в обличительном качестве. И он рефлекторно должен был раскрыть свой рот пошире и выпустить из себя это своё второе я.
Но тут вдруг произошёл некий сбой в программе самосохранения Адама, и он вместо того, чтобы отрыгнуть из себя всё то, что ему всю жизнь не давало покоя и мешало своей самокритикой принимать волевые решения, взял и из всех своих сил, до скрипа в зубах стиснул свой рот, таким образом давая всем понять, что ему лишнего не надо, но и своё он ни за что не отдаст. Что, естественно, не входило в планы людей управляющих этой коллоидной трубой, и их это категорически не устраивает. И если Адам в мягкой форме, через усыпляющую иллюзию не захотел в себе избавиться от лишнего, то они найдут способы, как его убедить в этом. И для начала можно запустить внутрь камеры газ, создающий различные образы иллюзий. Что видимо так и было сделано. И при этом в самой радикальной форме, чтобы научить уму-разуму этот строптивый ум Адама.
Ну и тут началось самое извращённое и предельно жёсткое давление на Адама со всех сторон, и что самое для него жуткое, так это, что в него начали стучаться изнутри, требуя немедленно себя выпустить.
– Открой рот и немедленно выпусти меня! – начал кто-то долбиться ему в грудь изнутри, сбивая ритм сердца, и истошно орать женским, задыхающимся от истерики голосом. И Адама, чуть не задохнувшегося от потрясения и чьего-то извращённого сознания, проводящего на нём вот такие жуткие эксперименты, чуть и в самом деле не вырвало той, кто так беспредельно стучался ему в грудь изнутри. И только жуткий страх увидеть перед собой лицом к лицу ту, кем бы его вырвало, удержало Адама в стиснутых зубах.
– Ни за что? – отчего-то принял вот такую категорическую позицию Адам, вертя в отрицании головой.
А там внутри него, конечно, не собираются мириться с таким положением вещей и предпринимают новые атаки на сознание Адама.
– Ты всё равно меня выпустишь. Ты же знаешь, что это только дело времени. – Хрипит от злости та, кто хочет из Адама вырваться, и в качестве убеждения Адама в своей правоте, начинает скрести душу своими отточенными, в маникюре ногтями. Отчего Адаму становится в предел не по себе, и уже он сам хватается руками за свою разрывающуюся изнутри грудь.
– А я ведь только начала. – Усмехается та, с окровавленными и с намотанными на них кусками души ногтями, кто рвёт изнутри душу Адама. – Так что пока я не привела личные основания для разрыва всех твоих шаблонов, давай меня выпускай.
И к этому начинает и благоразумие Адама подталкивать. Мол, зачем тебе в себе держать и иметь инородное ко всему себе дорогому и личному тело. Избавься от него и тебе сразу станет легче. Но на Адама сейчас напало какое-то удивительно упорство и пусть будет упрямство, и он посчитал для себя правильным, самому решать, что он будет делать.
– Если что-то во мне меня постоянно критикует и по большому счёту меня не устраивает, то это не выход, сразу выкидывать это из себя. Нужно сперва разобраться в том, для чего эта противоречащая всем моим установкам сущность была в меня помещена. Может она нужна для моего уравновешения и удерживания меня от зазнайства. – Вот так себя поддержал Адам, не разжимая свои зубы.
Ну а так как между Адамом и той, вырывающейся из него субстанции женской личности, судя по голосу, была прямая связь, то до неё сразу дошла вот такая его не сдвигаемая позиция, вызвавшая в ней ярость и исступление. С которыми она обрушилась на Адама, принявшись с такой неимоверной силой молотить его изнутри в грудь, что Адама начало подбрасывать вверх трубы камеры, ударяя его всем собой об её стенки.
А той в нём это только доставляет удовольствие. – Что, нравится такое!? – усмехается эта она.
– Бей своих, чтобы чужие боялись. Так я это понимаю. – Не теряет самообладание Адам.
– Нет, не так! – чуть ли не захлёбывается от злости эта она. – Ты не свой и я не твоя.
– Ну это спорно. – Усмехается Адам. – Пока ты там, по-другому и не скажешь.
– Недолго осталось. – А вот это прозвучало угрожающе с её стороны. И Адам себя даже попрекнул за то, что он слишком агрессивен и это разжигает огонь ненависти у своей оппонентки.
И эта она не обманула Адама в плане времени. И она начала биться в истерике, набивая при этом шишки Адаму, вбивая его головой о стенки коллайдера, размазывая его физиономию об него и выбивая при этом искры из глаз Адама. А вот последнее вдруг получило для себя неожиданные последствия чуть ли не категорического в сторону трагедии характера.
[justify]Так в одном из таких, побуждаемых внутренними толчками случаев, где та внутренняя особа особо упирала на то, чтобы не только себя выдавить изнутри Адама, а растолкать его до такой безусловной