Позиция такая – безвыходная
– Ну так что, начнём? – спрашивает, не спрашивает, и вообще для чего всё это было сказано президентом, никому в кабинете непонятно. А то, что отчасти понятно, – президент не хочет брать на себя ответственность за принятое решение и ему бы хотелось, чтобы эту ответственность взял на себя кто-то другой, – пусть останется на совести либералов от политики, вечно имеющих самые широкие взгляды на любую высказанную или недосказанную вслух мысль, которой, видишь ли, не хватает пространства для своей реализации.
Ну да ладно. И генерал Броуди, до сих пор находящийся в связанном и замкнутом на себе положении, что нисколько не противоречит взглядам на свободы выражения себя либералов, и даже больше, такая ограниченная и зацикленная на себя позиция человека, как раз даёт ему больше воли на собственную откровенность и честность (он всегда может сослаться на своё припёртое к стенке положение, когда с него спросят насчёт его слишком большой откровенности насчёт всего того, о чём его спросили), сплюнув на пол перед собой слюну с набежавшей из разбитой губы кровью, посмотрел так жестоко и без всякого уважения на президента, что тому стало немного не по себе от представления того, что с ним будет, если Броуди сумеет каким-нибудь фантастическим образом развязаться, да и дал ответ согласия. – Почему бы и нет. Как я понимаю, нам всем спешить некуда. Три дня и три ночи нам придётся провести здесь вместе.
И только он это сказал, как находящаяся не на месте президента Алисия Тома, кто не будет терпеть вот такую нескрываемую насмешку и иронию над всеми ими, не сдерживается и, выскочив из-за спины президента, срывается на крик в сторону Броуди. – Так тебе ещё смешно. И он иронизирует над нами. Типа это не он связан с нами, а мы завязаны на нём.
И Броуди бы сейчас промолчать, тем самым охлаждая пыл Алисии, да куда там, у него видимо был перебит нерв самосохранения, и он лыбится и не молчит в ответ. – Вы, Алисия, всегда мне нравились своим умением обозначить очень точно вставшую перед всеми проблему. И вы и на этот раз меня не разочаровали.
– Да он прямо издевается. – Ничего другого не смогла сказать Алисия, сбитая с толку таким лестным признанием в свою сторону Броуди.
Ну а пока они между собой препирались, мистер президент развернул свой президентский стул, занял на нём место и очень занимательно обозначил свою позицию на происходящее и предстоящий разговор по так называемым душам с Броуди. А он достал и неизвестно (особенно для Барбары) откуда взявшуюся пачку сигарет, вынул оттуда одну сигарету, затем достал зажигалку под заворожёнными взглядами всех находящихся в кабинете людей, окромя выше упомянутых (они заняты друг другом) и через щелчок зажигалки закурил сигарету.
А вот что дальше произошло в этом кабинете, было очень уж удивительно и в чём-то занимательно. И только президент пустил первое дымное облако в потолок, как тут же выясняется, что в человеке наряду с инстинктом самосохранения присутствует и обратный инстинкт своего не самосохранения, который наиболее эффективно работает в спайке со стадным инстинктом. И все эти выдающиеся люди из команды президента, так переживающие и болеющие за здоровье нации, и продвижение зелёной энергетики в массы и его сознание, как оказывается на деле, носят в своих карманах фигуральные фиги в виде тех же пачек сигарет. Которые они вслед за президентом, являющимся для всех них нравственным и социологическим ориентиром, достали и без всякого сожаления к своему здоровью, а чуть ли не с уверенностью в том, что всё, что они делают, то всё это верно, прикуривают свои сигаретки и в кабинете устанавливается мгновенно непроглядная и туманная атмосфера. Которая, между прочим, всегда очень способствует разговорам по душам. Когда один из участников этого разговора чувствует в себе огромное стеснение, и оно ему не даёт полностью раскрыться. И тогда ему на помощь приходит весь этот дым-туман, под собой скрывающий всю видимость происходящих событий с лицом расспрашиваемого о своих преступлениях.
О чём, видимо не сразу догадалась Алисия, в край удивившаяся донёсшемуся до её носа запаху серы, наведшего её на весьма удивительные и странные даже для неё мысли о прибытии сюда на все эти разбирательства самого князя тьмы, кто не упустит для себя шанса испытать человечество. Тем более место расположения этого помещения куда ближе к его царству мёртвых, чем к миру живых, и вопросы здесь обсуждающиеся и решающиеся всё больше касаются мира мёртвых, чем живых. Так что как не ему здесь присутствовать. А особого приглашения ему для присутствия здесь не надо. Он их сам выписывает.
И вот такое удивительное предположение Алисии о нахождении прямо за её спиной самого Люцифера (её спину прямо отдаёт жаром дыхания Люцифера, а голову обволакивает усыпляющее чувства реальности мгла), приводит её в какое-то странное оцепенение, с невозможностью сосредоточиться на чём-то одном. И её так и тянет обернуться назад и посоветоваться с Люцифером о предполагаемых ею шагах. О которых он между тем уже всё знает, и Алисия может быть уверенной в том, что он во всех её начинаниях по низведению человека в своё ничтожество поддержит, а если ей нужно его одобрение и совет, как всё это более эффективней сделать, то вот тебе совет: Берёшь раскалённую кочергу…Хотя здесь нет такого средства по развязыванию человеческого языка. Ну тогда можешь воспользоваться президентской ручкой, – она с металлическим пером, – и засунуть её подозреваемому по самое его откровение с тобой.
А вот этот совет князя тьмы наводит на размышления и на желание Алисии посмотреть в сторону нахождения президентской ручки, об фантастических особенностях которой она уже столько слышала, – один её росчерк несёт жизнь и смерть целым государствам, – а сейчас ей предоставляется возможность самой испытать эту ручку на свои волшебные способности.
Но ей не удалось обнаружить ручку президента. И не только потому, что он её тщательно оберегает и от всех скрывает, нося во внутреннем кармане костюма, а дело в том, что поведение президента, так вальяжно развалившегося на своём стуле и пускающего в потолок круги дыма, на себя отвлекли все прежние мысли Алисии, и она чего-то не поняла, что здесь такое происходит.
А президент не считает нужным перед ней объясняться, а он крайне занятой человек и сейчас он, бл*ь, крайне занят тем, чтобы запущенный им дымный круг точно был бы насажен на находящийся на самом потолке датчик пожарной тревоги. И как на себя рассчитывал президент, а на него все находящиеся здесь люди, в очередной раз убедившиеся в умственной результативности и дальновидности президента, ему, наконец-то, удалось отправить кольцо дыма точно в цель. И кольцо точно было наброшено на датчик. После чего все замерли в ожидании реакции датчика пожарной безопасности. – Три, два, один. – Про себя и в уме сосчитали люди в кабинете время до с работки датчика и начала работы сирены и подачи воды на их головы. Но к нескрываемому потрясению и негативу на лице президента, ничего из ожидаемого и запланированного им не происходит, и он, ничего не понимая из происходящего, на эмоциях негодования и растерянности роняет сигарету из своего рта и начинает чертыхаться.
– Да что это за херня?! Как это понимать Румпель…хренов?! – а вот почему именно Румпель… хренов, так уж и быть, был выбран в качестве козла отпущения, то всё логично, а кого ж ещё всем миром честить.
И только один Румпель…хренов, как правильно выразился президент, сейчас не понимает, а почему это он должен за всё отвечать. И то, что все сейчас на него смотрят и ждут от него объяснения тому, что президент так недоволен, не есть аргумент его вины.
И так бы Румпелю…хренову не отговориться и не оправдаться, если бы ему на помощь не пришла Алисия, чувствующая себя сейчас ущемлённой и отстранённой от здесь происходящего.
– За пожарную безопасность у нас отвечает не Румпель. И как я понимаю, и здесь позаботились те падлы из телефона, отрезав для нас и этот выход. – Вот такое, да ещё и какими нестерпимыми ко всякой несправедливости словами заявляет Алисия, своим заявлением вгоняя всех присутствующих в людей в немую паузу, где все пытаются сообразить, а кто и в самом деле у них отвечает за пожарную и какую другую безопасность.
Вот отчего-то эта информация начисто у всех тут людей вылетела из головы, и всем приходиться напрягать свой ум и сообразительность, бросая косые взгляды по сторонам («Не ты ли, генерал МакБрут, хвастался, что без тебя всем нам будет хана, капец или по крайней мере туго?! А может это во всём этом замешан господин Маркс, вечно всех шантажирующий небезопасностью нашего будущего, если вы, падлы, не будете инвестировать в его фонд благосостояния и не повысите государственный долг»), чтобы для начала себя успокоить в том, что я уж точно к этому дерьму не имею никакого отношения (да, я люблю финансовую подушку, ради которой готов покривить душой, также я не всегда честен и лукав, что поделать, но что б вводить всех в такого рода заблуждение, взяв на себе окромя финансовой нестабильности ответственность за третью мировую, то я не такой дурак, чтобы делать такие рискованные инвестиции в собственное я), а затем начать подозревать всех подряд от уклонения от вот таких взятых на себя обязательств (налогов это другое). Что в итоге и привело к тому, что они сейчас все здесь заперты и находятся в заложниках чьих-то неизвестных замыслов.
И как всеми исподлобья, а когда и исподтишка видится (на такого рода взгляды способен генерал Лабус, уже имевший не честь раскрыть свою подлую арифметику жизни в сторону своего чуть ли не коллеги по уставу службы), то безответственный человек, однозначно заверявший всех их раньше в том, что взятые им на себя обязательства по обеспечению безопасности всех и вся, в должной мере выполняются, и им незачем об этом факте вообще беспокоиться (а именно вот такие люди, как теперь все в этом убедились, берущие на себя самые повышенные обязательства, и есть самые безответственные люди), совершенно не спешит раскрываться, а сидит про себя тихо и создаёт ситуацию для возможности им всем переругаться.
[justify]И уже казалось, что все тут люди обречены на безысходность и невозможность разоблачить возникшую перед ними загадку человека сама безответственность, кто взял на себя обязательства всех их оберегать, а раньше значит, путём внутривидовой и внутри служебной борьбы занял высокий пост начальника службы безопасности и разведки, если бы не всё та же вице-президентша Алисия, в чьи обязанности входит помнить всё то, о чём в первую очередь забыл президент, а уж затем все остальные чиновники из его аппарата (она вечно находится за спиной президента и у неё есть время для запоминания и