– Так вот когда я выронил таблетки. – Неужели и вдруг осенила догадка Лабуса, всегда рассматривающего несколько версий произошедшего. И предвзятость к нему Зепеллина была основной версией для Лабуса по причине его нервного припадка, а как только он немного остыл, то и другие варианты пропажи таблеток начинают вылезать наружу.
При этом эта догадка осенила Лабуса как всегда очень скрытно и совершенно неощутимо внешне для всех окружающих его людей. Так что они не могли, не только за него порадоваться, но также и за себя не так переживать, как надо было. И как следствие вот такой скрытной причинности вести себя следующим, не самым ожидаемым и чуть ли не агрессивным образом Лабуса, президент, кто находился на прицеле близкого к нему внимания Лабуса, к полной для себя неожиданности и последующего нервного оцепенения (он был убаюкан внешним бездействием Лабуса), оказался вдруг схвачен рукой Лабуса. И так крепко и с таким на него давлением Лабуса, что президент сколько бы не пытался вырваться из этого захвата, страдающим выражением лица пытаясь воззвать к помощи (да куда там, когда президент молит о помощи, он отчего-то перестаёт всеми слышим), у него из этого ничего не вышло. И президент был вынужден находиться в ручной связке с Лабусом и попытаться понять, что он, в конце концов, от него хочет.
А понять Лабуса с первых его слов с большим трудом понимается. И если что-то и понимается, то с чем это всё связано и к чему Лабус всё это ведёт, – что, учитывая обстоятельства их здесь нахождения, крайне запутанная ситуация, – совершенно ни для кого не ясно.
– Мистер президент! – схватив руку президента без всякого предупреждения и очень жёстко, до боли в руке, начал к чему-то там призывать и умолять одновременно президента Лабус, человек без чести и совести, если честно, но кого всё же игнорировать себе дороже. Вот президент его и не игнорирует, пытаясь вырваться из его ручного захвата. А Лабус тем временем продолжает путать и испытывать терпение президента своими неуместными и такими и не пойми о чём требованиями.
– Прошу меня простить за всё, что дальше будет, и чему вы станете свидетелем. Всё это будет происходить не по моей вине. – Вот такое, несущее в себе различные угрозы, признание делает Лабус, и понятно, что всех оно не просто напрягло, а до усрачки перепугало. Всем сразу же увиделось в этих пророческих словах Лабуса предвестники самого изощрённого страха в их сторону, как минимум, до икоты и до парализованности одной части тела. А что там такого решил натворить Лабус, за что он цинично просит прощения у президента (не прощай ему ничего, мистер президент, он, таким образом, гад, хочет выпросить у тебя индульгенцию на свои злодеяния), то зная, в каком ведомстве служит Лабус, не трудно догадаться, что это такое будет.
Обязательно что-нибудь невероятно экзотичное, с отсылом во времена всякой дремучести и с аборигентским подтекстом. В общем, вобьёт он их всех в каменный век, где нормальной природой взаимоотношений было полное отсутствие словесной этики. И отношения между людьми строились на праве сильного и на инстинктах размножения. Без уделения должного внимания к которым, очень трагично сказывалось на выживании всего рода человеческого.
И теперь становится понятным, почему такого страха в себе начали терпеть представительницы женского пола. Они интуитивно начали предчувствовать, чем для них всё это в будущем обернётся – к женской разноголосице и раздору в первую очередь, а затем и до таскания за космы доберутся.
И ко всё большему потрясению всех находящихся в этом кабинете людей, не сводящих своих местами диких взглядов с Лабуса, всё к именно этому, ими надуманному, и шло. Так Лабус, пронзительным взглядом смотря на президента, осипшим от внутреннего напряжения голосом говорит президенту до самых мурашек зловещую фразу: «Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, если этой кошки там нет». В результате чего все буквально в этом кабинете люди, за исключением разве что Броуди, кто был занят своим вопиющим на душевный резонанс делом, в себе от страха осели и тронулись слегка умом от неимения возможности понять, кто из них сейчас сошёл с ума – генерал Лабус, такую несусветную чушь несущий, или же они сами на этом сеансе общей терапии.
И чтобы это понять и решить раз и навсегда, нужно найти для себя ответ на вопрос: «Что на хрен здесь на самом деле происходит?». И ещё на вопрос: «Что это ещё за кошка такая, о которой вдруг речь завёл Лабус?».
Но кто им даст ответ на этот экзистенциальный вопрос для их сегодняшнего выживания, уж точно не Лабус, явно затеявший играть свою странную игру. Ну а Лабус, как только добился этим своим зловещим заявлением оторопи разумения всех вокруг лиц, с той же неожиданностью, очень вдруг отпускает руку президента, отчего тот чуть было не вырвался в своё падение, затем быстро поднимается на ноги, и…знаете в какую сторону смотрит? Всё верно, в сторону того стула, на котором лежат чёрные пакеты. А для чего они ему сейчас понадобились? И тоже верно, чтобы начать под них примеривать жертв своего безумства. Хотя может быть и для чёрной кошки, которую он сейчас примется отыскивать. А чёрную кошку, исходя из озвученной задачи, – все посмотрели вокруг себя обзорным зрением и с большой натяжкой признали, что все они находятся в тёмной комнате, – как раз и ловят на что-то чёрное. И почему бы этим чёрным предметом не может быть пакет.
А между тем события, инициатором которых стал Лабус, начинают развиваться крайне стремительно. Так Лабус, с двумя пакетами на изготовку для неких своим безумным умом задуманных действий, какой-то необычной походкой на подобие хода гуськом пингвина, но при этом достаточно спешно, добирается до противоположного выходной двери угла, а также Броуди, и там начинает вытворять с прихваченными пакетами уж совсем невообразимые, невозможно понять, что за действия. Которые в общем сводятся к тому, что в один он залезает весь собой, а вторым он сверху накрывается. После чего наступает до чего же жуткая пауза, во время которой люди в кабинете не сводят своих нервных взглядов с этого, с ног до головы Лабуса пакета, а самые догадливые уже догадались, что там, в пакете, происходит и чего ради этот цирк, – Лабус принялся искать для себя персональную чёрную кошку, – как в один момент, вот чёрт, мама дорогая(!) и боже мой(!) одновременно, они начинают от страха и нервного тика одёргиваться в сторону бежать из этого ада при виде того, что начинает происходить у них прямо на глазах.
А происходить начинает следующее. В области верхнего пакета, на уровне примерно глаз Лабуса, начинают прорезаться чёрные дыры, через которые Лабус, скорей всего, собирался вести наблюдение за происходящим в кабинете. А такое за собой наблюдение Лабусом, который быть может лишь хотел быть в курсе происходящего, отчего-то психически неприемлемым представляется и кажется, что за тобой раздетым в бане подглядывают. Но что самое паскудное во всём этом деле, так это то, что никто не может найти в себе силы и смелость, обо всём этом заметить Лабусу, и закрыть на этом тему. Почему-то всеми предполагается, что Лабус легко найдёт контраргумент этому вашему желанию не находиться под пристальным вниманием спецслужб. – Вы, мол, государственные служащие, да ещё и высшего ранга. Так что быть всегда под наблюдением и вниманием спецслужб, это такие издержки вашей профессии. Да и для вашей безопасности всё это делается. – Вот так всё это своё действие обоснует Лабус, как раз в этом момент вырезавший третью дырку в пакете, там, где у него находился рот. И тут попробуй с ним поспорь, когда в твою сторону смотрит такая чёрная бездна и чёрная дыра одновременно, со всеми своими характеристиками неимоверной силы втягивания в свою орбиту любого субъекта типа своего права. Да, вот такое у чёрных дыр на всё про всё своё мнение, и попробуй только с ним поспорь.
И никто не спорит, тем более президент вновь завладел общим вниманием. Он по следам произошедшего и происходящего с Лабусом (все надеются, что он использовал свои зубы при вырезке этих дыр в пакете, а не перочинный нож, который он тайно сюда принёс и сейчас представляет для всех опасность вооружённый им; а это ещё один довод его не беспокоить, тем более с его стороны начали доноситься какие-то уж больно неприличные звуки и зловонные запахи отождествления всех этих неприличий) пришёл к весьма дальновидному выводу. О чём он и начал говорить.
– Господа и дамы (ну, наконец-то, вспомнил! А это значит ситуация осложнилась до предела, если президент вспомнил о всех). – Сделал своё обращение в который уже раз президент. – Ситуация итак экстраординарная, а сейчас она накалилась до предела, и требует от нас мобилизации всех сил, и главное сплочённости и понимания того, что все мои действия направлены для нашего общего спасения. – А вот такое объяснение президента своего будущего произвола по отношению ко всем недовольным и со своей точкой зрения людям, к чему всегда и ведут вот такие прологи о своих добрых намерениях, которые только запланировано должны привести в рай, а так-то все отлично знают, куда они всегда ведут, было принято не то чтобы в штыки, а скажем так, со скептицизмом. Мол, посмотрим, что ты предложишь и в чём нас решишь ограничить. И право слова, с чего и начинаются все движения в сторону человеческого освобождения от векового рабства, – вы только потерпите ещё не много, это всего лишь временные трудности и ограничения (ага, щас!), – на которое наложится вето президента, первое, что всех их ожидает.
И как в воду смотрели все тут люди. Первое, что от всех от них потребовал президент, это их телефоны, этот инструмент права на индивидуальное слово и его высказывание.
– Господа и дамы, прошу меня понять и сдать ваши телефоны. – Вот такое говорит президент, прикрывая свои возмутительные для каждого человека, имеющего право на личную жизнь и свою конфиденциальность действия национальными интересами и желанием их всех спасти. Да на хрена им всем нужно такое своё спасение, если они при этом потеряют свою индивидуальность и частное мнение, которое выйдет в публичную сферы и станет достоянием общественности. И теперь-то понимают дамы, то есть представительницы гендера под номером два, по каким причинам президент их вдруг вспомнил так принципиально унизительно, уделяя внимание в них только одной особенности, быть всегда податливой и отзывчивой – он, падла, в деле их принизить и ущемить никогда их не забудет.
[justify]И ожидаемо президентом и всеми остальными людьми в кабинете, это его предложение пойти ему навстречу и быть благоразумными, отдав по хорошему то, что он просит, не получило должного отклика в людях. Они видимо не совсем поняли, как всё это относится ко всему происходящему,
