Княжич, князь (серия "Кто ты?"-1)

опыт приобщения к культуре неразвитых народов.
  - Осведомлен, как же: зеркальца, бусы, "огненная вода"...
  - Не только, господин аббат. Торговый дом "Стоун и Стоун" может предложить еще очень и очень многое.
  - Не сомневаюсь, господин Уильям.
  Лицо брата Хезекайи опять просияло:
  - Господин аббат, соображения, высказанные братом Уильямом, натолкнули меня на замечательные мысли. Наша миссия вдруг увиделась мне прекрасным символом двуединого духовного и материального посланничества. Помните ли вы - о, прошу простить мой промах, ваше высокопреподобие! - как после проповеди слова своего в пустынном месте близ Вифсаиды-Юлии Господь чудесным образом умножил пять хлебов ячменных и две печеные рыбы и насытил ими пять тысяч человек, - от Марка, глава шестая, стихи с тридцать второго по сорок четвертый. Я представил себе, как подобно этому вслед за духоносным словом праведного Эбселома на алчущих щедро низливаются блага земные, несомые торговым домом "Стоун и Стоун" - не правда ли, мой добрый Уильям?
  Угрюмое лицо доброго Уильяма в глубине повозки исказилось любезной улыбкой.
  Отец Варнава вежливо наклонил голову:
  - Я уверен, теперь Славену ожидает великое будущее.
  - О да, господин аббат! - в полном восторге подтвердил брат Хезекайя.
  
  ***
  
  Белая скала и серо-голубые от времени бревенчатые стены старых укреплений на ней покрывали своей огромной тенью гончарные и кожевенные слободы в речной долине. Белокаменные храмы, особняки состоятельных горожан, дома, избы новограда и княжий двор на вершине холма плескались в теплом предвечернем свете. Отец Варнава, щурясь, перекрестился на золотые блестки куполов:
  - Ну вот... Можно сказать, что прибыли. Слава Богу!
  Широкополая шляпа брата Хезекайи еще раз приподнялась напоследок - и повозка благоносных альбионцев свернула в сторону иноземных торговых подворий.
  Ворота в высокой стене белого камня были распахнуты настежь. Двое стражей окинули цепкими взглядами четверку подъезжающих всадников, коснулись неоружными руками своих шеломов. Затем один из них обернулся и махнул ратищем в глубину двора. На сторожевой башне дружины ударили в било.
  Из растворенного оконца светлицы в верхнем ярусе выглянуло, тут же спрятавшись, девичье лицо. Вслед за ним показалось другое - более юное, но весьма схожее с прежним.
  К вороному отца Варнавы подбежали сразу трое конюхов. Тот, что постарше, - явно конюший тиун - отогнал своих чрезмерно усердных помощников парой надлежащих подзатыльников, степенно поклонился и принял под уздцы настоятельского коня. Кирилл хмыкнул, вспомнив доброго Уильяма из Честера. Иов и Илия покинули седла, сразу же затерявшись среди дворовых.
  - Это ты князь Ягдар - верно? - полюбопытствовал подошедший вразвалку широкоплечий подросток примерно его возраста, но чуть более плотного телосложения. Положил руку на морду Кириллова коня, дружелюбно и коротко рассмеялся, когда гнедой самолюбиво мотнул головой и всхрапнул.
  - Это я князь Ягдар-Кирилл, верно, - он подвигал плечами, потянулся со сладким хрустом.
  - А я - княжич Держан. В дороге все ли ладно было?
  - Нет. Беда со мной приключилась, княжиче, беда превеликая.
  - О Господи! Какая, княже?
  - Задницу отсидел.
  - Ага... Вот оно что... И как же ты теперь с этакой бедою жить-то дальше собираешься, княже?
  - Ума не приложу. Боюсь, на этом жизнь и окончилась. Да и пёс с нею. А еще заскучал малость - всего-то десятерых положил.
  - Кого это - десятерых?
  - Разбойничков, вестимо. Нас в лощине за Ракитным ватажка перестрела. Я одного кулаком тюк промеж глаз - он и сомлел. Потом тюк другого, тюк третьего - так всех десятерых и положил. По одному подходили, не толпились.
  - Вот это да-а-а! - восхищенно протянул Держан. - Экие ты труды на себя принял-то, княже. Так просто надо было им кинжал или на худой конец засапожник бросить - они бы сами и зарезались.
  Кирилл со вздохом сокрушения развел руками:
  - Кабы загодя-то знал, сколь радушны да уветливы к гостям в ваших краях!
  Оба оценивающе прищурились друг на дружку. Кирилл хмыкнул, несильно толкнул в плечо княжича, который немедленно толкнул в ответ его самого:
  - Подойду к игумену Варнаве под благословение - а то отец с матерью и сестрами уже вон...
  На ходу он обернулся. Бросил, подмигнув:
  - А славно, что ты приехал, княже!
  Кирилл наспех охлопал себя от дорожной пыли, расчесал пятерней свалявшиеся на ветру волосы и направился вслед за Держаном.
  Князь Стерх в окружении семьи и домашних поджидал его у красного крыльца. Стараясь проделать это столь же ладно и ловко, как когда-то отец в подобных случаях, Кирилл с достоинством положил особый, "княжий" поклон:
  - Здравия и долголетия тебе и дому твоему, княже!
  Светлые глаза взглянули на него из-под седых бровей вразлёт, длинные висячие усы раздвинулись в улыбке:
  - Мира и блага! Так вот ты каков, князь Ягдар... Добро пожаловать! А это жена моя Радимила, младший сын Держан - старшие-то Боривит и Венд в отъезде, лишь заутра прибудут - и дочери: Светава и Славинка, - добавил он, поведя рукой.
  Маленькая, по плечо мужу своему, княгиня Радимила ступила вперед; легко наклонив по-девичьи тонкий стан, протянула черненого серебра поднос с чарою вина на нем.
  Кирилл растерялся. Отец Варнава поймал его взгляд, кивнул поощрительно. Князь Стерх улыбнулся одними глазами, проговорив негромко:
  - Привыкай к чину - князь ты.
  Склонив голову, Кирилл непослушными пальцами взялся за короткую серебряную ножку и коснулся вина губами:
  - Спасибо за честь, княгиня.
  Поставил чарку, едва оплошно не опрокинув ее, обратно на поднос. Коротко поклонился в сторону княжича Держана и княжен. Младшенькая поднялась на цыпочки и, прикрывшись ладошкой, оживленно зашептала что-то на ухо старшей. Та дернула ее за край платья, опустила лицо. Исподлобья метнула взор на гостя.
  "Как Видана..." - промелькнуло у него в голове.
  - Вот и ладно! - подытожил князь Стерх. - Ну а теперь, гости дорогие, банька вас ожидает - в самый раз с дороги-то. А там и к столу попрошу.
  Немного сдвинув в сторону взгляд, позвал куда-то за спину Кирилла:
  - Ермолай!
  - С полудня все готово, княже, - тут же откликнулся жилистый банщик в длинной белой рубахе с закатанными рукавами. - Каменица - докрасна, отцеженные квасы на леднике - и хлебный, и брусничный.
  - Вот и ладно, - удовлетворенно повторил князь Стерх. - Веди дорогих гостей.
  
  ***
  
  - Вижу, глянулась утица? - княгиня улыбнулась, придвигая блюдо ближе к Кириллу.
  - Очень! - подтвердил он с нескрываемым удовольствием и, поколебавшись, решился отрезать себе еще небольшой кусочек. Ну совсем-совсем небольшой. - Дома у нас точь-в-точь такую же начинку учиняли: из лапши гречневой, яиц, лука да потрошков рубленых. Вся душитым жирком утиным пропитана - ух и хороша же! Сколько себя помню, я первым делом до нее добирался да побыстрее как можно больше выесть норовил. Митяю, брату моему старшему, она тоже по душе была - когда маленькими были, чуть не дрались за столом, кому сколько достанется. А доставалось поровну - это уже от отца...
  Кирилл смутился, запоздало осознав, что несколько переборщил с воспоминаниями.
  Княгиня Радимила еле слышно вздохнула. Укоризненно качнув головой, князь Стерх обратился к отцу Варнаве:
  - К разговору старому вернуться хочу. Младший мой, Держан, давно уж мечтает в обучение к вам попасть. Вел я речи о том и с прежним настоятелем обители. Отказал он мне тогда - мал еще, дескать, пусть подрастет. А потом и умер отец Николай-то.
  - Погиб.
  - Вот как. Не знал. Да хранят покой его Древние со Христом-Богом, достойнейший был человек... Как же так вышло?
  - Все мы воины, княже, и каждому его место определено. Младший-то твой к чему наклонности имеет?
  Отец Варнава перевел взгляд на Держана, который во все глаза глядел на него, прислушиваясь к беседе.
  - Я, отче... - тут же заговорил княжич, воодушевленно взмахнув позабытой в руке утиной ножкой.
  Ладонь князя Стерха ударила по столу. Кирилл поперхнулся.
  - Рано я начал разговор этот - расти и расти тебе еще, чадо!
  Держан побагровел:
  - Прости, отец.
  - Меня вини, княже, - вступился за него отец Варнава. - Я взор ко княжичу обратил - он и понял его, как дозволение говорить.
  Княгиня долила вина из узкогорлого кувшина восточной работы в кубок мужа, ненароком коснувшись его руки.
  - Ладно, ладно, - поморщась, произнес князь Стерх. - И я тоже хорош. Мир да любовь. Сказывай, сыне.
[font=Times New