[b]Бойся Данайцев…*[/b]
[b] [/b]
Рассказ.
Все имена, названия и события вымышленные. Любые совпадения являются случайными.
*«Бойся Данайцев, дары приносящих!..»
Гомер. «Илиада».
Дядю Майкла Джимми не любил.
И не потому, что он был никакой ему не дядя. И уж тем более – не дедушка, как называла его мать Джимми.
Вообще-то это даже не настоящее его имя: родители «дяди» Майкла прибыли ещё в прошлом веке из далёкой Сирии, и назвали первенца Абдумаликом. Позже, когда мальчик со светло-оливковым цветом кожи начал ходить в школу, и столкнулся с проблемами расовой сегрегации, имя адаптировали к американскому, так же, как старались адаптировать и поведение – и своё и сына.
Всё равно, как говорила мать Джимми, годы учёбы в школе, а затем и в колледже, наложили на дядю «неизгладимый отпечаток». Наверное, она имела в виду все же не шрамы и родимые пятна (таковых у дяди, во всяком случае, видимых, не имелось), а суровость характера, и сдержанность в словах и чувствах, вызванные необходимостью терпеть вечные подколки и насмешки.
Это Джимми вполне мог понять – у них в школе тоже… Дразнили и смеялись над теми, кто выделялся хоть чем-то: будь то бородавка на губе, как у Джессики, или кривые ноги – как у Кайла.
Поэтому неудивительно, что закончив положенную учебу, дядя Майкл перебрался на западное побережье с новым именем, и надеждами на то, что врождённый цвет кожи уже не слишком выделит его из массы остальных, загоревших под ярким солнцем, калифорнийцев.
Джимми, если говорить честно, были до лампочки трудное детство и юность Майкла-Абдумалика. Он знал только, что ему и дальше предстоит терпеть занудно-однообразные «визиты вежливости». На Дни Рождения дяди Майкла и тёти Миранды.
Тётя Эм, как он называл её, настоящая внучка дяди Майкла, так пока и не вышедшая замуж, и живущая с дедом, отличалась весёлым нравом и беспечным характером. Как такая выросла, воспитываясь в доме у столь сурового и молчаливого дедушки, Джимми как-то не задумывался. Но поскольку отец и мать малышки погибли в самом начале войны на торпедированном корабле, дед посчитал разумным взять Миранду под свою опеку. Теперь же, вероятно, дело обстояло с точностью до наоборот…
Впрочем, об этом и остальных многохлопотных и волнительных перипетиях жизни семейства Саммерсов, Джимми тоже не задумывался. Джимми в свои шесть с половиной вообще мало о чём задумывался. Разве что о том, как бы вытрясти из матери денег на жвачку, конфеты, или новую игрушку. Вот играть он мог буквально всем, и всегда!
Поэтому даже очередное принудительное и скучное посещение мрачного и холодного двухэтажного дома дяди не слишком его печалило. Он развлекался тем, что съезжал по отполированным явно не одним поколением детских штанишек, потемневшим от времени деревянным перилам со второго этажа на первый – благо, прихожая находилась далеко от кухни, где всегда чинно попивали фирменный арабский чай мама с пратёткой.
О том, что перила до блеска отполировали именно штаны предыдущего поколения Саммерсов, рассказала тетя Эм, когда они с Ма поймали Джимми за этим занятием. И она же разрешила Джимми продолжать это дело, даже несмотря на слабые попытки матери наложить на него запрет, как на опасное: «Ну что ты, дорогая! Пусть мальчик порезвится! Никому из ребят же не повредило! Да и ковры на лестнице и внизу, толстые – если что, не ушибется!»
Тетю Эм после этого Джимми зауважал. Правда, будучи «официально» разрешенной, забава потеряла как минимум половину своей прелести…
Фамилию Саммерс дал своим многочисленным отпрыскам именно дядя Майкл.
Правда, теперь и дядя Питер, и дядя Рональд, жили в Европе, и возвращаться уж точно не собирались: оба работали в банках Амстердама и Антверпена, и дядя Питер уже стал совладельцем и партнёром чего-то там. А Рональду ещё предстояло попотеть, чтобы достичь положения, соответствующего престижу столь выдающейся Фамилии…
А уж о судьбе дочерей-Саммерсов, удачно пристроенных замуж в Финляндию и Австралию, беспокоиться явно не стоило: каждая занимала твёрдое место в «сливках общества», у каждой имелось по трое собственных отпрысков, и большому Дому. И жили они… Очень даже неплохо. Мягко говоря.
Вот всё это, и многое другое касательно жизни многочисленной (благодаря усилиям и заветам всё того же дяди Майкла) родни и обсуждали обычно мама Джимми и тётя Миранда, которую, вообще-то на самом деле звали Мириам.
Когда полировать перила Джимми надоедало, он перебирался со своими придумками в Гостиную. Её тёмную и тоскливую монументальность Джимми не любил – ведь многочисленные «экзотические» восточные сувениры, ковры на стенах и даже старинные книги в шкафах трогать категорически запрещалось, и по рукам он неоднократно получал… Впрочем, он и здесь нашёл великолепного партнёра по играм – шкура «Настоящего Тигра», заменявшая ковёр на полу, не возражала работать то «добычей», то «людоедом», то «пирогой», то – даже челноком «Атлантис».
Когда же надоедало и это, можно представить, что ты – в батискафе (благо, через зеленоватые плотные занавеси струится таинственный полумрак – такой, наверное, царит на дне морском, где живут русалки и морские ведьмы…), и пытаться найти тут новых животных, (Джимми обожал их придумывать и рисовать) рыб, кораллы и жемчуг.
Сегодня, уже пройдя все эти этапы, Джимми услышал, что вниз, в кухню, зашёл, наконец, и дядя Майкл. Странно. Что-то он припозднился сегодня – обычно сразу спускался, когда приходила любимая жена младшего внука. Джимми успел расслышать, до того, как закрылась дверь:
– Наконец-то, дедушка! – и неизменные чмоканья поцелуев, и скрип плетёных стульев.
Дальнейший разговор мальчика нисколько не интересовал, и он выхватывал из него лишь отдельные отрывки – когда его внимание переключалось от игры в сыщика, ищущего «доказательства преступления века» под шкафом, до воображения себя гонщиком суперкара (Привет снова, шкура!).
– …да, ещё тогда я ему говорил, что финансирование нефтяных разработок на Скандинавском шельфе – это… А он вложился в бананы Парагвая… Ну и кто после этого недальновидный?
– … это уже третий сын! Куда он собирается пристраивать его – если даже первых двух не смог… Нет, дизайнер, или даже адвокат – это не профессия для Саммерсов, а так – скорее, хобби. Я всегда говорил, что бизнес…
– Дедушка, а как там, кстати, ваше хобби? – голос матери поневоле привлёк внимание Джимми. Слова сами по себе всё ещё ничего не значили – он теперь «душил» злобного монстра-пуфика.
– О! – в голосе дяди Майкла прорезался неподдельный энтузиазм. – На этот раз попалось нечто действительно уникальное! Двухнедельный завод! Фирма Мозер и сыновья… уже третью неделю… Подлинный шедевр часового искусства – явно спецзаказ!..
Внезапно до Джимми дошло, что речь идёт о самом загадочном и привлекательном месте Дома – о Мастерской, где дядя совершал некое волшебное таинство – ремонтировал и реставрировал старинные часы!
Пуфик издох сам, и выпал на пол из маленьких ручонок.
Пара секунд колебания – и любопытство как-то очень быстро победило слабое опасение, что его могут поймать, отругать и наказать. И вот уже Джимми, стараясь на скрипеть разбитыми и рассохшимися несмотря на «толстый» ковер, ступеньками крутой лестницы, и поминутно оглядываясь, поднимается наверх, на второй этаж.
Закусив нижнюю губу, он двинулся по тёмному коридору.
Стены – до половины обшиты панелями настоящего резного дуба. То, что дед закупил их в каком-то английском городке, и отвалил за это «кучу денег», прошло мимо сознания мальчика не то, чтобы совершенно не оставив следа – но скорее, как очередное напоминание о весьма немалом состоянии дяди. Которое сейчас продолжает расти, уже мирно полёживая в банках разных стран.
Отлитые в виде цветочных этюдов-натюрмортов позолоченные светильники на стенах сейчас, днём, не светились мягким жёлтым светом. Но Джимми помнил – когда по вечерам их зажигали, коридор выглядел так, словно вёл прямо в волшебную арабскую сказку: по персидскому толстому ковру, и вдоль стен с жутко дорогими, но совершенно потемневшими картинами старых мастеров. Впрочем, на некоторых ещё можно было различить легкомысленных пастухов с пастушками, (Хотя кого они пасли – оставалось неясным, так как животных не было нигде!) и густые леса с речками и мельницами…
Сейчас, в полумраке, они только глянцево отсвечивали слепыми пятнами.
Но вот и Мастерская. Под неё оборудована угловая, самая светлая и большая комната второго этажа.
Джимми осторожно повернул ручку и толкнул дверь…
Она оказалась незаперта! Дядя забыл закрыть её на ключ, как всегда делал, когда мальчик находился в доме.
Ага!.. Сейчас посмотрим, что он здесь столь старательно оберегает от его глаз!
[left]Четыре окна – по два в каждой из наружных стен – отлично освещали пространство никак не меньше трёхсот квадратных футов. Так, вон та здоровенная фигня в углу, очевидно, токарный станок: в поддонах до сих пор золотиться прелестными кудрями бронзовая стружка… А вот это – точильно-шлифовальный, с наборными шайбами из матерчатых кругов,
