ЛОХ

  - А вы утром меня отп;стите? Мне за билетом надо!
    - Как знать, – милиционер загадочно улыбнулся.
    - А за что, собственно, вы меня задержали? – задумавшись, спросил вдруг Мухин. – Я всего лишь был в гостях у своих знакомых. Надеюсь, это не преступление? Потрудитесь же объяснить…
    - Сейчас объясним.

    Машина остановилась.
    - Выходи! Приехали.
    Мухина завели в милицию. В узком коридоре в ряд стояли стулья.
    - Садись и жди. Мы пригласим, когда будет нужно.

    Мухин огляделся. В конце коридора тускло светилось зарешёченное окно. С другой стороны сидел дежурный милиционер в бронежилете. Временами по коридору проходил Жулин. У него была небрежная вразвалочку походка человека, который очень гордился тем, что вот так, как хозяин, идёт по этому мрачному коридору, откуда невозможно выбраться, а он может по своей воли зайти и выйти в любой момент.

    Много лет назад подросток Андрюша Жулин украл пирожное у толстой продавщицы. Та, несмотря на свою массу, догнала его, и, цепко впившись ногтями в ухо, притащила в милицию. Там Андрюша сидел в таком же вот коридоре и ждал, когда его вызовут. А его всё не звали и не звали. Было страшно, и ему казалось, что все должны бояться этого тёмного коридора с решётками на окне. Но время от времени по коридору проходили люди в форме. Они бросали безучастные взгляды на него и шли дальше. У них в глазах не было страха, они не боялись этого коридора: он не мог удержать их здесь. И Андрюша думал, что это очень важные люди, и завидовал им. Тогда-то он и захотел стать милиционером, чтобы вот так, как они, небрежно переставлять ноги по этому жуткому коридору, бросая безучастные взгляды на перепуганных задержанных людей.
   
    - Товарищ старший сержант, – Мухин загородил дорогу Жулину, когда тот очередной раз «безучастно» проходил мимо него.
    - Я слушаю, – остановился Андрей.
    - Я прошу, нет, я требую объяснений!

    Жулин не спеша, пошёл дальше.

    - Я хочу видеть вашего начальника! – крикнул вслед Мухин.
    - Начальник будет утром, - не оборачиваясь, бросил Жулин.
    - Но должен же быть дежурный начальник.

    Жулин остановился. Потом вернулся.
    - Пошли! – сказал он, взяв Мухина за плечо.
   
    У Мухина затеплилась надежда. Дежурный наверняка – офицер. Мухин ему всё объяснит. Он поймёт. Мухин ведь не сделал ничего противозаконного. Да, он поступил плохо с моральной точки зрения, возможно, аморально. Но порядок он не нарушал; он всегда был законопослушным.

    Жулин открыл ключом дверь и втолкнул Мухина. Это оказалась камера. Вокруг цемент. Высоко светился квадрат изрезанного решётками неба. За спиной Мухина лязгнул замок.

    - Спокойной ночи! – донеслось ехидное из-за двери.

    Что это? Кошмарный сон? Мухин отчаянно смотрел на серые в подтёках стены. Правду говорят, от сумы, да от тюрьмы не зарекайся! Он, Мухин, законопослушный гражданин, примерный семьянин, тихий, скромный человек стоит на цементном полу КПЗ в милиции! За что? Почему? Карина… Что с ней? Она была такая испуганная. Этот Андрей – её жених? Откуда он взялся? О нём ничего не говорили. Хоть бы он не сделал ей ничего плохого, она ни в чём не виновата. Ведь ничего не было! Не было, и не могло быть! Мог ли Мухин позволить себе что-то к этой девочке? Она по возрасту могла быть его дочкой.

    Но где-то в глубине души Мухин сознавался, что, несмотря на разницу в возрасте, он-таки был влюблён в Карину. Он гнал от себя эту мысль, злился, и тем сильнее её любил. Но тем более, тогда ничего не могло произойти. Именно потому, что он её любил, любил как женщину.

    Мухин хотел посмотреть на часы, но их почему-то не оказалось. Небо начинало светлеть. Что же делать? Надо отсюда выбираться, но как?  Мухин заколотил в дверь. Подошёл дежурный милиционер.
    - Чего надо?
    - Позовите, пожалуйста, старшего сержанта Жулина, - сказал Мухин, и подумал, что Андрей был весьма предусмотрительным, когда представился ему в машине.
    - Он на выезде. Как приедет, передам.

    Через полчаса зашёл Жулин.
    - Пожалуйста, Андрей, - почти заискивающе заговорил Мухин. – Я виноват. Как говорится, с кем не бывает? Готов искупить.
    - Давно бы так! – осклабился Жулин. – А то – начальника мне, понимаешь, подавай! В общем, так, мужик, влип ты, конечно, капитально. Но и мы не железные, можем понять. Короче, с тебя двести «баксов», и разошлись как в море корабли!
    - Сколько-сколько? – Мухин лихорадочно умножал в уме на плавающий курс.
    - А как же ты думал? Женатый человек, отец, понимаешь, семейства, начальник на службе, торопишься в Пицунду, а власть не уважаешь, грубишь мне. Нехорошо. Моральный, понимаешь, ущерб!
    - Но, я же ничего не сделал!
    - Утром мы возьмём у тебя пробу на алкоголь, составим протокольчик, письмо на службу… Товарищ Мухин морально разлагается! То-то жена «обрадуется»!
    - Не надо, пожалуйста, не надо! Вот мои «отпускные», здесь меньше, но у меня всё равно больше нет.

    Жулин небрежно пересчитал деньги.
    - Это на задаток, - поморщился он. – Подпиши протокол, и дуй за остальными. Не принесёшь к обеду, – всё будет по плану, который ты уже знаешь.
   
    Мухин прочитал протокол и пришёл в ужас.
    - Я ничего такого не говорил!
    - Ты хочешь сказать, что я это сам выдумал? – Жулин сделал фальшиво-обиженное лицо.
    - Но там написано: «притон», «пришёл развлечься» …
    - Так ведь так и было. Не математикой же ты с ними занимался, – и, сквозь хохот, – со спущенными штанами!
    - Не было этого! – упрямо отозвался Мухин.

    Жулин повернулся к выходу.
    - Постойте! – Мухин опустил голову. – Давайте ваш протокол.
    - Так-то.

    Жулин заметно повеселел, и даже подержал папку, чтобы Мухину было удобнее подписывать, а потом вывел его на улицу.
    - Жду тебя до обеда. Если не принесёшь, – испортишь своему начальнику послеобеденный сон, – хмыкнул он вслед Мухину.

    Мухин бросился к телефонному автомату. С миру – по нитке, собрал требуемую сумму. Друзья не оставили в беде. К одиннадцати часам он уже вызывал Жулина. Опять был мрачный коридор, камера.
    - Принёс? «Давай!» —запросто сказал Жулин.

    Мухин суетливо вытаскивал деньги. Жулин нетерпеливо выхватил толстую пачку, наскоро пересчитал, рассовал комками по карманам.
    - На! – сунул он Мухину листок бумаги.

    На улице Мухин увидел, что это был протокол. Дело закрыто. Мухин снова свободен. Дороговато, правда, обошлась ему эта свобода. Без копейки денег, весь в долгах. Какая уж тут Пицунда! Мухин устало присел на скамейку. Впервые в жизни он осознал, что для человека значит свобода, что значит выйти вот так из серого камня, и увидеть солнце без решёток. И угораздило же его тогда разговориться с Софкой! Уйди он домой, и сегодня вечером стальные колёса скорого поезда понесли бы его к морю, где раскалённый песок пронизывает тело истомлевающим жаром.

    Мухин закрыл глаза. Он представил цвета сусального золота пляж, подлизываемый лазурным морем, утомлённое зноем небо с редкими облаками-примочками, и ему вдруг стало так обидно, что всё это могло быть, но уже не будет. Почему? За что? Софка! Надо пойти к ней. Пусть объяснит, почему всё так случилось.

    И Мухин решительно зашагал в поликлинику. Там он быстро нашёл Софку. Она была в хорошем настроении.
    - Ну, что тебе, Мухин, - сказала она пренебрежительно, и две голодные гусеницы на лице надменно скривились.
    - Софья, объясни, пожалуйста, что всё это значит, ты же сама всё это…
    - Да! «Всё это придумала я», —почти торжественно произнесла Софка, перебив Мухина.
    - Но, зачем?
    - А затем, мой сладкий, что даже в нашей несчастной стране и в это дурацкое время ум должен хоть как-то вознаграждаться. Я умная женщина, да, я настаиваю на этом! И поэтому, имею право жить лучше простаков, вроде тебя. И я не виновата в том, что у нас ум не востребован, и что мне приходится таким способом получать своё. Пусть, я плохая, а ты? Ты, что ли, лучше? – Она брезгливо снизу-вверх осмотрела Мухина. – Сорокалетний мужлан раскатал губу на восемнадцатилетнюю девчонку! Облом-с, Вам, сударь, вышел-с. Не извольте-с гневаться. – Софка картинно присела в реверансе.
    - Ты же преступница!
    - Нет, я обыкновенная рыбачка. Только я ловлю не рыбу на червя, а лохов на шкицу***. «Хипес» называется. Не клюй, плыви себе мимо – и живи спокойно. А уж если нарвался, сам себя и вини!
    - А как же… милиционер?
    - Жулька, что ль? Да он мать родную за «бабки» продаст. Тупой, как пробка, своего ума нет, вот он и пользуется моим. А кто он без меня? Так себе, петух в погонах.
    - Карина… Она была в курсе?

      Взгляд Софки немного потеплел. Она снисходительно склонилась к Мухину.
    - А что, Мухин, хороша девка? Я её давно заприметила. Эх, хорошо было до её совершеннолетия. Лохи боялись статьи «за растление», и без базара делились «бабками». Но, время идёт, – Софка вздохнула. – Сколько лет мы уже вместе, сколько лохов одурачили… - и, с издёвкой, взглянув на Мухина, - сколько «капусты» нарубили****… - глаза Софки задумчиво сузились, выражая приятные воспоминания. Она немного помолчала, потом вдруг удивлённо взглянула на Мухина.
   
    – Ты ещё здесь? Что тебе ещё нужно? Ты чего-то не понял? Ну, милый мой, с твоим-то образованием можно быть и посмышлёнее.
    - Зато ты, со своим, - попробовал огрызнуться Мухин, но Софка его перебила:
    - Что? Да что ты обо мне знаешь, пижон рваный*****? – Она надменно вскинула голову. – Да будет тебе известно, три года назад я работала следователем. Ожидала повышения в должности. А потом… - Софка прикусила губу. Её глаза вдруг стали влажными. – Потом… появился он. Простачок, вроде тебя. Такой же лысый интеллигент. Его начальство подставило. Проворовались, козлы, а жареным запахло, они и повесили всё на «стрелочника». Это дело вела я. Быстро всё раскрутила, подготовила материал – а тут «звоночек сверху»: «бугров» не трогать, валить «на серого». Всё это было не впервой, не святая. Указания начальства исполняла точно и в срок. Но тут что-то ёкнуло во мне. Чем-то зацепил меня этот «очкарик» в те бессонные ночи на допросах. Правдолюб хренов! Предлагала же я ему совсем неплохую схему дела. Всего каких-нибудь пару лет отсидки! Так нет, он, видите ли, в такие игры не играет, больно честный. Такой, вот, ископаемый ящер на мою голову. И тогда я решилась пойти к прокурору. Какой это был прокурор! Сама порядочность. На всех углах кричал о борьбе с коррупцией, о своей неподкупности, о строжайшем соблюдении законности. Думала, поможет, поддержит. Щас! Он оказался «с ними», такой же делец и прохвост. И покатилась я «из органов» …

    - А что было с тем, ну… лысым? – спросил Мухин.
    - Со «стрелочником»? «Восьмерик» отсиживает. Влепили на всю катушку. Так сказать, «за тех парней».
    - А ты, как ты стала медсестрой? – в голосе Мухина слышалось участие, он словно забыл недавнюю обиду.
    - А кто меня теперь в «ментовку» возьмёт, с «волчьим-то билетом»? У нас самый страшный грех – ослушаться начальства. Не прощают! А у меня сестра – медик, помогла. Уколы делать я не могу, а чтобы справку выдать, или карточку найти, диплом не обязателен. С народом общаюсь. С тобой, вот познакомилась, - Софка усмехнулась.
    - Мстишь, значит?
    - Тебе, что ли? – Она презрительно взглянула на Мухина. – Да я на таких как ты