всего, воспитание не позволило. Даже впоследствии, постепенно увлекшись всеобщей, почти предпраздничной суматохой, немного подзабыл, чего мог бы опять людям высказать и выдать им по полной форме. Тихое, но заполошное предощущение праздничка солнечными бликами немного проясняло землистые лица бомжей и сияющие - благодетельных полудурков, в каких-то, видимо очень важных целях, услужающих им. Чегой-то нонче будет?! Угадайте! Ой, да ведь обломится же не как всегда!
Тем не менее, комплект бомжиков, причисленных к благотворительному заведению, к этому времени оказался не совсем полный. Не имелось Жорика, Колика и, кажется, сбитого комэска. Считай, треть боевого состава ещё не подтянулась. Жорик-то ясно почему. Домывал свой стольник от Люськи-Пирожка. Бомжопапик как обычно за скунсами своими гонялся на бреющем, всё на гашетки нажимал, стремясь подбить хотя бы одного. Не очень понятно было - куда и, главное, с чего бы и на что запропастился Колик. Зато Толик в наличии вполне имелся. Но в одном экземпляре. Деятельно готовился подать сигнал к отвязыванию всяческих приятных ощущений. Снова помянуть всуе маму Клаву, как именно, благодаря только ей, родимой, и сам он периодически входит в некое особое всенародное состояние, почти сомати, когда становится всё по барабану, типа по кайфу. Когда столь долгожданная описюнелость в массах всё же наступает, тогда по народному поверью множество аватаров несбывшихся мечт и надежд так и начинает повсюду шастать, наворачивать круги, рассекать крыльями воздух, а также по-всякому шлындать, надеясь любой ценой привлечь внимание земляной царицки мамы Клавы, добиться-таки давно перезревшей сбычи. Но владычица земных мечт по своей природно спасительной тупости обычно всегда остаётся непреклонной. Так происходило и сейчас. Однако Толик пока молчал. Сидел, повесив голову, туго соображая на всё ещё пробивающуюся в нём вечную тему. Так и не реализовавшиеся фантомы пугливо облетали его стороной, одни шмякались, другие неистово каркали.
Все прочие экспонаты полуподземной тусовки оперативно сгуртовались у входа в любезную обитель свою. Приготовились аллилуйю дружно прокричать своим благодетелям, а может даже и осанну для верности возгласить. Может, нальют побольше. Ведь ожидается даже сам правитель. «В эту пору осанны и аллилуйи воспойте «Аллилуйя» – ибо Он будет править вовеки веков!». Ну или немножко поменьше.
Гигантский, по-прежнему сильно похожий на девчонку здоровенный младенчик старательно делал вид, что приуготовленный мамкой к ночи он безмятежно засыпает в своей танковой зыбке. На самом деле, смежив пронзительные очи, с некрофильской, инопланетянски-гитлеровской гримаской он продолжал брезгливо принюхиваться к своему полуподвальному экипажу. К пока что живой, спасительно бомжующей части человечества, временно назначенной ему в сожители, а может и в телохранители.
Ни этот приблудный маленький инопланетянин, ни сыщик вместе с ним, пока пропадать или просто отлучаться совсем не собирались. Даже на отмывку от всех здешних, страшно липучих, но именно поэтому чрезвычайно замечательных человеческих запахов. Такие вот падлы стойкие подобрались. Изредка у младенчика в уголках губ надувались маленькие радужные пузырьки, видимо игрушечные галактики. Очевидно этот недоросль таким образом самосовершенствовался. Сам себе делал некий маленький полуподвальный солярис.
Всё правильно: лучше маленький, да свой. Малой пришелец всё же начинал въезжать в обуявший планету мэйнстрим. Впечатления превыше всего. Гарантированно забивают любую внутреннюю пустоту. Так что пацан чутка акклиматизировался, по всему видать. Поэтому ни о каком от него «ап» или ином гиперпространственном финте видимо не могло быть и речи. Впрочем, может быть попозже, очень даже вполне.
К тому же всё ещё не заявился его родитель в законе, командир близлежащей эскадрильи субъектов, хотя и почти опознаваемых, но давно и до остервенения нелетающих. Зато его лучшая, но тоже нелётная половина, а по совместительству официальная мамка инфернального спиногрыза, располагалась именно здесь, рядом со своим змейским детёнышем. Если уж она сидела, так сидела, основательно. Смотрела сосредоточенно и заинтересованно в сторону. Там по стенке кто-то полз незарегистрированный и непрописанный, а из-за отвалившейся штукатурки кто-то другой похожий шевелил многозначительными усами и понемногу, пока что совсем-совсем понемногу, занятно так, но всё-таки шуршал себе и шуршал. Как оторваться от такого зрелища?! Может именно они-то и обучены справляться со всей жужжащей и щёлкающей аппаратурой в стенах?! Они и есть менеджеры и сисадмины на местах?! А человечки не замечают, всё мимо ходят, даже иногда башмаками непочтительно давят.
Бомжики Норкин и Мухортов не на жизнь, а насмерть рубились в двадцать одно и бешено скрежетали сгнившими зубами мудрости. Прямо тырса разлеталась во все стороны. Круживший над ними маленький дельтапланчик их мечты лишь на минуту отлетел пописать. А показалось, что в последний раз, до того долго выдавливал последнюю каплю.
Что-то совсем нестерпимо становилось в странном полуподвале полужизни, настоянной в собственном соку и с горчичкой. На этот раз чуть более цивилизованно описюневший Толик, потерянный лепшими корешами, а также до дрожи любимой мамой Клавой, наконец стряхнул оцепенение, вскочил и принялся наворачивать эллипсы и параболы, словно круженый лабораторный пёс, у которого что-то из головы изъяли на опыты, а потом по неопытности потеряли. Затем как подрезанный опустился возле доцента и чуть позже пришедшего сыщика Осклизкина. Посидел Толик совсем чуть-чуть, как вдруг прорвало бедного, не дало засидеться.
И заговорил тогда тот бомжик трагически человечьим голосом. Почти как политик перед выборами, то есть, удивительно задушевно. Наверно всё-таки припасённого одеколончику хряпнул с устатку, иначе же слово не вылезет. Причём Толик не просто телеграфом сообщения принялся выдавать, а реально длинными, почти законченными предложениями. Словно очередями клал по окопам. Или чем-то другим. Но таки клал же?!
- Колик-то, молчун наш, утром, когда проснулся, встал, подошёл к мальчонке этому нашему шустрячонку, из-за которого мы неделю друг другу ротики карябаем. Долго-долго-о так смотрел, как будто тот его обидел чем. Думаю, щас пригрохает пацана ни за что, ни про что. Табуреткой или вилкой. Тут и не знаешь, чем лучше, чтоб уж наверняка. И его допёк наш колыбельный трансвестит! Оказывается и до Колька дошло, что с нами нечисто вообще получается. Кто-то явно травит людей или цирковых мышей из нас делает. Даже до него докатило! Представляете?! Но не получилось у Колька ничего! В самый последний момент папулёк этого чертёнка глазками своими так - погляди – вот так пошурудил, в точности как его же сынуля, и Колька как ветром сдуло. Или слизнул его кто. Напоследок сказал, что его тут больше не увидят, что у Сандро на свалке куда лучше. Намного спокойнее и не так страшно. Тут же скоро все порешат друг друга. Кольку это почему-то не нужно стало! Честняк! Он даже сообщил, что ему, в отличие от нас, пожить бы не мешало чуток. С ума сойти! Так и выразился. Я бы тоже так сказал, да кто же мне разрешит?! Чо-почём, не знаю, за чо купил, за то продал. Поэтому покамест погляжу-погляжу маленько тут на всё это, да и сам вслед за ним выброшусь в камыши без парашюта. В гробу я видал эти райские макаронные кущи. Дыхалка пока позволяет и на воле попрыгать чуток. Там уж будь что будет. Может, спокойно помру между могилок. Если повезёт, конечно.
- Давай-давай, прыгай дальше, суслик, - устало и немного удивлённо сказал доцент, опускаясь на скамейку у стола. Шефы запретили днём садиться на кровати, поэтому спальники и стояли, как непонятно что, чистые и заправленные, точно в казарме. - Прыгай. Потом прискачешь на одной лапе обратно. Бесплатный мням-мням запросишь как самый лакомый хавчик.
- Это как инигдот есть такой, - оживился Норкин, - знаешь?!
- Про дельтаплан? - Вздрогнул сыщик. – Ты опять за своё, козлёночек?! Брат, в своём ли ты уме?!
- А как же! Слышали? В горах дельтаплан завёлся…
- Я тебя прибью, скотина! Урою прямо сейчас!
Норкина спасло только то, что тут на спусковом слове «дельтаплан» едва не загремели фанфары.
Долгожданное событие взяло да наконец и грянуло, распугав тараканов, менеджеров и людей. Дуэт Норкина с Толиком немедленно откатился в бэк-вокал, а потом и вообще на задний план. Мама Клава тут же по-шустрому сникла и пропала, тихо растаяла в фоновой неизвестности, перестала настукивать в эфир свои ворожащие тексты. Бомжики потупили скоромные очи, застенчиво, как нашкодившие козлята, расковыривая бетонный пол передними копытцами, словно напитца захотели. Поминать больше некого стало. Беззащитность полнейшая. Даже их застенчивый герой дельтаплан взял и куда-то слинял, исчез, скорее всего, назад улетел, в постчеловечью легенду. Однако ничего оставшимся в живых человечкам так и не сбросил, падла. Даже малой лепёшки не оставил. Мол, выкручивайтесь теперь сами, как хотите, я вас эвакуировать не подписывался. Ну не скотина ли?! А мы его тут каждый час с надеждой поминаем, всё кличем, скупые мужские слёзы по щекам толстым слоем размазываем.
За дверью нарастал топотливый шум. Это из «Таун электроникс», фирмы-учредителя ночлежки «Новый Декамерон», она же «Новый деградант», дал о себе знать передовой отряд сопровождения высокой комиссии. В его рядах - сплошь непосредственные благодетели полуподземных человечков, а именно крутые деграданты и дауны. Причём, заявились они не просто так, а набежали необычайно многочисленной стаей. Большинство тех деловых зверьков бомжики видели впервые. Под публичную социальную акцию засвидетельствоваться перед высшими буграми благодетели приехали всем своим дауно-деградантовским составом, докторов наук только дома оставили, чтобы не позорили. Сразу же бросились совершать последние приготовления к неумолимо подступающему параду неотвратимого добра, а также неподкупной справедливости.
Попечители смахивали невидимые пылинки со спинок бомжиковых кроваток. Невзначай вытирали питомцам влажные закуржавленные носики. Рукавами, да нет, всё-таки нужными тряпицами наводили глянец на обеденном, почти прозекторском столе. Даже лампочки наверху и те обтёрли. До такой степени им, оказывается, всё это действие не было до лампочки, очень даже не помешало бы. Кого хочешь зарежут, но всё равно облагодетельствуют. Рядом со столом выставлялись судки с образцово-показательной провизией. Кушай-не-хочу. А не сможешь, заставим.
Как-то так мило и непосредственно роились те благодетели один за другим, а потом все вкупе. До того и вправду вкусно пахли их судки и пакеты, что отмахнуться или отбрыкнуться, даже просто невнимательно к ним отнестись как-то не совсем бы правильно получилось. Не по-человечески. По правде, ни в какую тягость они и не были. В принципе, вполне симпатичные такие ребята. Никак не подумать, что убеждённые дауны и отморозки. Не демократы же, свят-свят. И на том спасибо.
Бомжики, естественно, всё больше поглядывали на сосуды с предполагаемыми деликатесами, чем на
