дурными голосами русские народные песни, отпрыски собирались в далекую галактику. Тьфу ты! В Заболотье. Они почему-то были уверены, что попадут именно туда. По крайней мере, им так хотелось. Из-за ворона Тимофея, из-за Сказочницы? Ну конечно же из-за ворона Тимофея! А Сказочница... ну что Сказочница... вон она сидит в своём молодом обличии за общим столом безумно уставшая, квасом балуется и не только им.
— Нервы, видишь ли, она лечит да папку, поди, вспоминает! — психанула Алиса.
— Нет, не вспоминает, тебе показалось, — поникла Диана. — Если бы вспоминала, позвонила бы ему.
А пока мать весело вспоминала своего мужа, её чада всецело были заняты сборами. В новенькой фляжке весело плескалось бабушкино зелье, в термосе питьевая вода, в кармашке рюкзака шуршали одноразовые шприцы с упаковками сульфата магния; а второй рюкзак самодовольно хрюкал, доверху набитый хлебом, салом и луком. Ну, а что вы хотели: чтобы растущему детскому организму положили в дорогу колбасу и разносолы? Фиг вам, экономический кризис в стране ещё не закончился, а уж во Мгачах тем более.
О-хо-хох, провожать сестёр в тот злополучный тоннель так никто и не отважился.
— А чего их провожать то? — решили все. — Они же быстро: туда и обратно!
Ну да, ну да, оторвать от весело дребезжащего стола свои седалищные нервы, ох, как тяжело! Ну и ладно, наши дочки сами оделись потеплее, обулись и отправились на сопку под дикий истерический хохот Ивана Вавиловича. Представили себе эту картину? Нет, а зря. Подружки миновали огород, картофельное поле, самоотверженно полезли на сопку (с наклоном где-то в 15 градусов, не больше), а тяжёлое сморщенное лицо деда чёрной тучей всё висело и висело над внучками, изрыгая гром и молнии:
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
— Зря мы ранцы набили такой тяжестью, — пыхтела Диана, с опаской косясь на грозовую Иван-тучу. — Пока до чертового лаза доберемся, сдохнем!
— Иди, иди, — ткнула её в спину более рослая и сильная девушка. — Ты всего лишь лёгкий плед несёшь со всяким хламом, а я сало тяжеленное!
Ну вот и заброшенная геологоразведочная шахта развалилась чёрным зевом голодной земли посреди подлесья. Жуть! До того страшно, что даже смех деда Вани трусливо улизнул обратно в свою хату. Походницы остановились. Надо лезть.
Ну надо так надо. Алиса шмыгнула первой.
Не успели сёстры проползти и метр сырого пространства, как за ними захлопнулась неизвестно откуда взявшаяся дверь. И вдруг в пещере стало светло, сухо и тепло. Пол под руками и коленками оказался деревянным, стены и потолок тоже деревянными, а свет болтался сам по себе. Он подмигнул гостьюшкам, и глаза впереди ползущей девушки наткнулись на еще одну дверь, на которой было написано «Богатырская сечь». А Дина оглянулась назад и увидела, что на той двери, которая за ней захлопнулась, было накорябано: «Это Сахалин, детка!»
— Ух ты! — только и успела выдохнуть старшенькая и долго не раздумывая, головой толкнула дверцу в тёмную сечь.
И тут на девчат обрушился яркий солнечный свет. Они, кряхтя и чертыхаясь словно старушки, выползли наружу и встали с колен. Дверь в лаз, как всегда, с шумом захлопнулась. И обзавелась, на этот раз, пудовым богатырским замком, который не с первой попытки, но всё же замкнулся, а затем с шумом вздохнул, успокоился и захрапел.
— Дурачок какой-то! — крякнула Дианка, показав на замок и покрутила пальцем у виска.
Алиса неодобрительно помотала головой на действия сестры:
— Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, — назидательно сказала она ей.
— Чего? — не поняла младшая извилистых мыслей старшей.
— Замок нам может ещё понадобится домой попасть, а ты на него дразнишься.
— Да, да, нехорошо это, — приоткрыл замок зенки и умолк, а его глаза исчезли так же внезапно, как и появились.
— Прости мою душу грешную! — прыснула Динка на такие чудеса и захихикала.
— Дура! — отмахнулась от неё сестра и осмотрелась.
Их ноги стояли на жухлой траве, а со всех сторон хмурился горизонт. И куда ни плюнь: везде бескрайние поля, а рядом с ними небольшой «пуп земли»: бугорок, из которого они выползли. Алиса отвернулась, она не хотела рассматривать дубовую дверь и висящий на ней замочище, отрезавший им путь домой.
— Вот тебе и Заболотье! — горько кивнула четырнадцатилетняя на «степь да степь кругом».
— Это же круто! — не поняла её стенаний та, коей исполнилась чёртова дюжина лет. — До богатырей рукой подать.
— Рукой, — ухнула филином Алиса. — А до моего друга Тимофея и ногой не достанешь.
И она принялась кусать губы от досады. Диана уже знала, чем это может закончится: пойдёт кровь, потекут слёзы и вся жизнь младой Алисы свет Олеговны окажется пустой и бессмысленной в этом сжиженном пространстве вселенной. Срочно, срочно нужно было остановить эту зарождающуюся очередную панику, и Диана сделала невероятную для своей кошачьей лени вещь:
— Пошли! — буркнула она и потянула сестру куда глаза глядят.
А её глаза глядели на юг. Нет, на север. Впрочем, неважно. Казалось и само солнце не знает, где тут у него восток, а где запад. Оно смешной лепёшкой болталось в небе и глупо улыбалось, разглядывая как под ним (там, в самом низу) бегают и мельтешат туда-сюда до зубов вооружённые монголы в поисках русских витязей. А ещё светило искоса поглядывало на самый край Богатырской сечи, где медленно, очень медленно передвигались две малолетние барышни в неизвестном направлении.
И передвигались бы они так долго-долго, да притомились. А утомившись, перекусили, завернулись в теплый бабушкин плед и уснули.
— Дзинь! — брякнуло обидчиво солнце и тоже закатилось спать.
Глава 3. Встреча с Луговиком
Проснулись красавицы от того, что кто-то с серьёзными намерениями принялся выкручивать им носы.
— А-а-а-а-а! — закричала Алиса от боли.
— А-у-у-у-а! — подавилась Диана от тех же чувств, и обе в ужасе выпучили глаза. — Ты кто?
Над ними стоял маленький, мохнатенький, сморщенный, зелёный человечек в одежде из трав. Он отпустил человеческие носы и самодовольно прошамкал:
— Я дух луга, помогаю росту трав, готовлю их к цветению и сенокосу. Это всё мои владения. — провел он рукой вокруг. — А вы то кто?
Заспанная Алиса приподнялась на локтях, и пока её сестра безуспешно пыталась поцарапать безобразника, ехидно процедила:
— Здравствуй дедко Луговик, извини что мы тут твою траву немножечко примяли. Не обессудь, не у кого было разрешения спросить.
Луговик поморщился, взглянул на утреннее хмурое солнышко, прикрытое серой тучкой, подумал-подумал немножко, и неловко уворачиваясь от Дианки, запричитал:
— Луговичок очень сердит! Луговичок очень сердит! А когда он сердит, он вредит людям, заснувшим в поле: навалится им на грудь и душит до смерти, душит, душит...
Бывшая кошка аж перестала цапать лектора и закатила глаза:
— Ох-хо-хох! Ты это о себе что-ли? Душит он спящих, видите ли. Следит за травкою. А делом заняться не пробовал?
— Каким делом? — опешил нежить. — Дык я и так делом занят, слежу за травами, давлю-придушиваю кого ни надь. А вас и не трогал шибко, так, чуток пошалил, да и только.
Диана аж скривила рот:
— Давит он кого ни надь, пошалил он токо! А работать не пробовал?
— Как это? — опять опешил нежить.
— А так, делать то, чем все дедушки заняты: огород вскопать, прополоть, теплицу поставить...
— И в теплицу бабу Валю посадить. — закончила её детский лепет Алиса. — Ну ты совсем дура! Не видишь, что он нечисть, а мы не во Мгачах?
Диана обиделась:
— Всё дура да дура! Когда я у тебя умной стану? Нечисть... Ну и какая разница между моим дедом и нечистью? Тем, что дед про политику умеет складно трындеть?
— Что? — настала очередь удивляться Алисе. — Ты что, серьезно не видишь разницы между людьми и нечистью?
Диана беспомощно посмотрела на сеструху-старуху:
— Не-а, не вижу. Царь Иван — это и есть наш дед Иван. В чём отличие то?
— О-о-о-о! — закатила глаза Алиса. — Царь Иван и дед Иван — это люди. Баба Яга и баба Валя — это тоже люди... наверное. Ну ещё и богатыри да Сказочница. А Леший, Грибнич, Полевик и все остальные, кого мы тут повстречали — это светлая и темная нечисть.
— А что такое «нечисть»? — спросила младшенькая.
Нежить (мертвый, не жилец), нечисть или нечистая сила — это общее название для всех существ, которые после смерти ведут себя, как живые. Нечисть бывает бестелесная (духи, привидения) и материальная (такая, как в моих сказках) — это русалки, домовые, кикиморы, черти, бесы... Потусторонних сил огромное множество, они приносят человеку беду, несчастье, смерть. Но некоторых можно задобрить, и тогда они служат человеку. Легенда гласит, что нечистая сила появляется на свет от плода любви самоубийц и уже существующей нечисти, которую изначально создал сам дьявол. Поэтому работа (то есть созидательные процессы) не входят в функцию нежити, а вот чинить гадости — это их прямая и генетическая задача.
Луговичок — дух луга, маленький, мохнатенький зелёный человечек в одежде из трав; служебный дух лугов, родственник Полевика. Он помогает росту трав, готовит их к сенокосу и цветению. Когда он бежит по лугу — видно, как трава шевелится, тропкой завивается, словно ветерок по полю гуляет. Люди думают, что он живёт в норках, и часто оставляют ему там угощение. Луговичок бывает очень сердит, когда люди покос прозевают или придут косари «не в ту пору». Тогда и траву заплетёт так, что не разорвать, или высушит на корню, тогда и косы будут враз тупиться — сколько не точи, или просто обломаются о кочки. На будущий год трава на плохом покосе может плохо расти. Следит Луговик и за жадными травниками — лишняя трава им впрок вряд ли пойдёт. Он также может вредить людям, заснувшим в поле, особенно на меже: наваливается им на грудь и душит до смерти или насылает на них лихорадку.
— А ворон Тимофей? — спохватилась слушательница Дина. — Он тоже нечисть?
— Тёма? — растерялась Алиса. — Тёма — это птица. Ты же видела, он и в реальном мире был птицей. Значит, он самая настоящая птица и больше никто.
— Только говорливая дюже, — хмыкнул приунывший от детской болтовни Луговичок.
Алиса побледнела, вскочила и стала трясти зелёного деда за плечи:
— Ты, ты, ты... ты знаешь Тимофея? Ну как он, как он там?
Луговик попытался отбиться от придурочной, но ему это не удалось, она обхватила обеими руками горло нежити и повторила свой вопрос с таким видом, что если старикашка-букашка не ответит правдиво и всерьёз, то от него останется лишь какашка:
— Ты знаешь Тимофея? Отвечай, как он там!
Зелёный человечек посинел, а Диана укусила старшую за руку:
— Оставь животинку в покое!
Она не поверила в бредни про перерождение мертвых в невиданных существ и была уверена, что нечисть — это звери. Ведь была же она кошкой — была. Значит и все тут живущие — животные жующие. Логика непонятная, но железная. Не уверена, не спорю, шибко в Динкиной голове не копалась — не дает, зараза, мысли свои читать — шифруется.
А Алиса испугавшись своего беспричинного гнева, ослабила хватку. С ней бывало такое, она часто сама себя боялась. Хм... вроде бы все Криксы-вараксы вылетели из её сердитой души. Или ещё кого-нибудь нужно выгнать оттуда?
А пока старшая девушка самостоятельно ковырялась в своих эмоциях и в разрастающейся до небес совести... Да сколько ж можно уже! Луговичок вновь позеленел, выпутался из рук
