9. Секспол в ребро

настроения мудрого Авка не мог знать даже сам следователь по особо важным из самого Следственного комитета страны. Официальная версия состояла в том, что у Авка недавно, год назад, умер младший сын. Хотя и говорили, что он просто непонятным образом исчез, да и был ли он, уже мало кто помнил. Во всяком случае, про похороны никто ничего не говорил, если они и были, то прошли совершенно незамеченными. Лучше отца о причинах смерти или исчезновения сына не знал никто. Потому поводов к мрачному расположению духа у него прибавилось просто несоизмеримо. Лишь в состоянии пребывания наедине с собой мудрый Авк мог позволить себе стать самим собой, перестать мудрить, сексполить и непрерывно сбивать настырную столичную ищейку со следа. Кроме того, поскольку лишь одинокому не угрожает случай, то уж с махровым мизантропом коварному року тем более не с руки связываться. Нерентабельно. Возни, да и шуму много, а толку пшик. Всё равно, что стричь кота. К тому же он ещё и старый попался, противный и слишком много знает.

Будучи абсолютно уверенным в том, что беда никогда не ходит одна, мудрый Авк рассудил, что лишний раз светиться у портала на тот свет и в самом деле особого резона нет. Тут вполне могут взять на заметку. Даже не заметишь – кто. Вокруг одни соглядатаи. Бездна и сама может пристально всмотреться в того, кто лишний раз на неё глянет, тем более, заглядится. Поэтому всегда лучше повременить с этим делом. Неизбежное придёт само собой. Никуда не денется. Так зачем будить лихо пока оно тихо? Нехай дрыхнет себе, сколько влезет.
Профессор гладил и гладил кобылу Тоську по потной морде и при этом старался не очень дымить на усталую даму с хвостом и гривой. При этом обоим очень нравилось, что они молчали. Удовольствие ещё то. Вроде как настоящее, но это совсем на любителей.


Шахов всё время искал и искал следы теперь даже не готовящегося преступления, а по его мнению полным ходом свершающегося. При этом осторожный следователь тщательно скрывал, что именно ищет. Фактически с ног сбился, рыская повсюду, но всё окрест по-прежнему не поддавалось форсированному розыску, оставалось непоколебимо гладким и безмятежным. Используя последнюю практическую наводку мудрого Авка, через «даунов» из охраны Ближней, Шахов вышел было на след фирмы, сотрудничавшей с губернаторскими структурами по иным, пока неведомым направлениям. Вероятно, они и в самом деле были связаны с неким весьма наукоёмким производством. Однако дальше все ниточки как-то все сразу бросились обрываться, словно червячки-выползки на шухере дождя. Какой бы и с кем бы разговор следователь по этой теме ни завязывал - как тот тут же стремительно увядал, словно бы нечаянным собеседникам столичного расследователя кто-то немедленно передавливал глотку. И почти было нащупанный дилер суперзлодеев века, почуяв слежку, как здоровье, сразу пропадал, так и не выявившись в полной мере, не оставив даже хвоста, даже имени. Хлоп - и нету. Без брызг, начинай всё заново, а где силы брать?!

Третья позиция диснеевской стратегии «мозгового штурма», в частности и в целом, никак не давалась, как порядочная. План следственных мероприятий трещал по швам, колыхался и норовил уплыть во всё ниже гнущиеся камыши вместе с попутно крепчающим ветром. Старина Авк продолжал курить сигарету за сигаретой, в перерывах между собственными учёными монологами пытался почти искренне помочь лучшему своему ученику ещё и практическим советом. Хотя и по-прежнему слегка лукавил, «как бы» недоумевал, говоря - мол, да разве эта ерунда настолько опасна?! Или - неужели это может представить какой-то интерес, кроме чисто абстрактно-познавательного?! И чему я вас только учил?!

Напоследок, непосредственно перед уходом на связь с Центром, то есть, опять к связистке-пианистке, Шахов высказался в том смысле, что если их всех тут и вправду каким-то образом пасут и обрабатывают, как он давно предполагает, то для чего тогда всё-таки обещают именно министра, тем более федерального. Того самого, с типовой, крысиной питерской мордочкой, любителя становиться во фрунт и премьеру честь отдавать. Неискоренимого завсегдатая правительственного Ручья. Его что - тоже подставят под эту же обработку?! Или она всё-таки репрезентативно-выборочная?! В таком случае, лишь по прибытии высокого гостя многое и даже очень многое для следствия сразу же и разрешится, станет окончательно ясным. Однако вполне может статься, что и нет. Вот не станет, что тогда?! Но одно-то из двух получится наверняка. Если не «да», то обязательно «нет». Гарантия. Поэтому оно непременно сыграет свою роль - явление именно такого биполярного триггера, того, кто наконец произведёт финальную отмашку, для чего непременно вытянется во фрунт, отдаст честь, да и запустит завершающую цепь событий.

«Буря! Скоро обязательно грянет буря!», именно так своему маститому агенту влияния профессору Авксентьеву и высказался на прощание тяжело вооружённый голубь мира Шахов, растворяясь, бесшумно исчезая по направлению к своему Центру-пианистке. «Будьте уверены, как миленькая грянет!». Хотя Ближняя Дача оставалась исключительно плотно оцепленной, Шахову опять каким-то образом удалось исключительно чисто, предельно странно уйти, словно прыгнуть сквозь неведомый портал, неустанно пронзающий своими артефактами тут всё подряд. Из такого-то «места силы» даже совсем-совсем своим, сугубо коренным ручейникам это всегда очень и очень трудно удавалось. Так что на самом деле Шахов вновь отмочил до чрезвычайности загадочный финт и над ним кое-кому следовало подумать. Крепко пошевелить мозгами: как такое возможно, хотя бы в принципе. Знать не последний он человек во власти, в самом Следственном Комитете, которого, говорят, и Верховный побаивается. Так легко проходить сквозь все препятствия – это вам не сосиски курить.

Именно так и подумал старина Авк. После чего мудро и лукаво проводил строптивого гения Комитетского сыска своими сильно задумавшимися, но по-прежнему проницательными глазами и глубокомысленно принялся насвистывать. Стороннему наблюдателю такое тоже показалось бы весьма симптоматичным. Поскольку глубокомысленно свистеть, когда тебя никто не слышит и не видит, может только наиболее коварный и двуличный тип, который только сейчас, без свидетелей, может дать себе истинную волю и спокойно отдышаться. В смысле отсвистеться. А он ещё и глубокомысленно. Нет-нет, тут что-то не то.

«Ладно, уговорил. Будет тебе дудка, будет и свисток», насвистевшись, потом благоразумно рассудил Авк. Всё это он как бы себе лично сказал, однако в действительности опять адресуясь к вновь ушедшему столичному следователю. Тут же сам себя дополнил, теперь уж точно не вслух, с некоторым внутренним сомнением насчёт уже самого себя. Останется ли озвученный свист отвязанного сомнения без того свистка, как гудок без дудки. Тоже ж ведь проблема может оказаться.
Так что и в этом непременно также придётся разобраться. Безопасность-то всегда превыше всего! Кхе-кхе… Господи, куда я попал?! Всё самому!