Арчибальд Керр, английский дипломат. ЧАСТЬ I

Соединённых Штатов кредитов и задумал скачок в добыче полезных ископаемых, которыми так богата эта страна.
Однажды на пляже Керр увидел девушку. Он был просто потрясён её совершенной красотой. Какое уж тут бытие – сознание чуть не потерял. Заговорить не посмел. Но через час увидел её на ресторанной террасе и подошёл.
– Разрешите вам представиться, сеньорита?
Она глянула на него искоса. Ответила тоже по-английски:
– Вы не похожи на американца. Я их не люблю.
– Нет, я не американец. Я вообще-то шотландец. А за что не любите американцев, позвольте узнать?
– Они хотят залезть к папе в карман, – весьма доверительно отвечала девушка. – У него рудники, а им завидно. Вы тоже любите чужие деньги?
Керр рассмеялся.
– Вовсе нет! Зарплата министра Соединённого Королевства позволяет ни в чём себе не отказывать.
– О как!
Девушка сняла солнечные очки и внимательно посмотрела на него.
Так Арчибальд Керр познакомился с Марией-Терезой Диас Салас, дочерью чилийского миллионера, разбогатевшего на добыче селитры и меди. Она была почти на тридцать лет моложе Керра и на голову ниже его. Она только что вернулась из Парижа, где окончила колледж, и мечтала об одном – как можно скорее вернуться в Европу. Что и было сказано незнакомцу из Великобритании открыто и честно.
Она ушла, оставив свои координаты, и Арчибальд долго смотрел ей вслед. Как говорится, страстное желание овладело им – желание страстно овладеть ею…
Через неделю они объявили о помолвке, а ещё через месяц поженились. Сразу после свадьбы Арчи и Тита (так она просила себя называть) отплыли в Англию. Пара выглядела великолепно: высокой, седеющий мужчина, а рядом – потрясающе красивая миниатюрная блондинка.
Ничего, кроме удивления, этот брак в министерстве иностранных дел не вызвал. Никакого восхищения или радости. Даже дошли слухи, что один высокопоставленный чиновник назвал их брак «непрофессиональным и несчастным». Керр вскипел, а Тита сказала спокойно:
– Милый, не обращай внимания! На все их нападки и оскорбления мы будем отвечать любовью и добротой – пусть они почувствуют разницу, сволочи!
Она всегда выражалась не как жена дипломата. В первые месяцы семейной жизни, как и положено женщине, донимала мужа одним и тем же вопросом:
– Ты меня любишь?
Арчибальд кивал утвердительно, но при этом вспоминал старую присказку. Весь второй год молодая жена будет спрашивать: «Ты меня всегда будешь любить?» Третий год: «Ты меня до сих пор любишь?» А четвертый и все последующие: «Ты меня правда любил?» Такие они любознательные, эти женщины!
В августе 1930 года Тита обыденно и кратко сообщила мужу о своей беременности. Керр чуть с ума не сошёл от радости. Но горе пришло раньше. Тита тяжело заболела, ребёнок не выжил. А потом самые чёрные страхи подтвердились: у неё не будет больше детей.
Поправилась она довольно быстро, через несколько месяцев они уже отправились в отпуск – кататься на горных лыжах в Швейцарских Альпах. Там Керра и застало новое предложение – Стокгольм. Хоть и на ту же должность, но зато в Европу, как хотела жена.
Она отнеслась к этой новости, как всегда, спокойно. Как раз собиралась на занятие с инструктором по слалому. У дверей обернулась:
– А ты будешь любить меня вечно?
– А ты? – вместо ответа спросил Арчибальд.
Но Тита уже ушла, не ответив. Какая-то безответная любовь получалась…

Глава 9. «Честно делю я участь вещей земных»
В апреле 1931 года Арчи и Тита прибыли в Швецию.
В Стокгольме, вручая королю Густаву V верительную грамоту, Керр выразил ему соболезнование и прочитал по-английски:
«Честно делю я
участь вещей земных,
мучаясь, наслаждаясь,
в полную меру их».
Это были стихи шведского поэта Эрика Карлфельдта, который ушёл из жизни несколько дней назад. Реакция Густава V оказалась неожиданной. Он так растрогался, что чуть не прослезился:
– Вы сейчас помогли мне отбросить все сомнения. Теперь я убеждён, наш великий поэт достоин Нобелевской премии – хотя бы посмертно, чего никогда не было и скорее всего не будет больше. Он чаще писал о прошлом нашей страны, но при этом был настоящим новатором в языковых средствах выражения. Я тронут, господин Керр. От души благодарю вас. Позже я официально обращусь к Шведской академии, выскажу своё мнение. Если они согласятся со мной, вы с вашей очаровательной супругой будете приглашены на торжественную церемонию вручения премии…
Его Величество ещё добавил, что по-доброму завидует Керру, ведь королевские особы в Швеции теперь не могут жениться без разрешения правительства и вообще лишены многих свобод. Интересно, что Густав V – четвёртый по счёту потомок Жана Бернадота, наполеоновского маршала. Бонапарт отбил у боевого друга невесту, бросил её, но потом решил откупиться, наградив обоих престолом в маленькой завоёванной стране. Наполеон давно умер, а эта семейная пара ещё десятилетия занимала шведский престол, рожала принцев и была счастлива…
Премия по литературе была всё-таки посмертно присуждена Эрику Карлфельдту. И десятого декабря, в день смерти Альфреда Нобеля, король Густав V вручил её родственникам национального шведского поэта.
По окончании торжественной церемонии все прошли в Стокгольмскую ратушу. Там, в Голубом зале, проходил банкет, на котором присутствовала королевская семья и тысяча гостей, в том числе и Арчи с Титой. После трапезы всех пригласили в соседний Золотой зал на бал. Именно там Арчибальда Керра познакомили с коллегой – послом Советского Союза Александрой Коллонтай.
– Очень приятно, – она протянула ему ладошку вертикально, была без перчаток, в тёмном костюме.
Арчибальд пожал протянутую руку и слегка поклонился. Он был немало наслышан об этой женщине, первом советском комиссаре. Знал, что она из генеральской семьи, образованная, умная и смелая, даже с Лениным спорить позволяла себе. Много чего ещё позволяла, не зря же в СССР её называли валькирией сексуальной революции. И Керру даже успели шепнуть, что нынче она «в отношениях» с секретарём советского посольства, который по возрасту мог бы быть её внуком.
– Хорошо, что вы решили показать эту прекрасную церемонию своей дочери, – сказала Коллонтай.
Тита дёрнулась, повисла на его руке.
– Это моя жена, – отчеканил Керр.
– Не люблю слова “моя”, оно несёт в себе какую-то зависимость женщины от мужчины, не находите?
– А ваш муж, кажется, крупный военачальник? – Арчибальд попытался отвести разговор от своей семьи.
– Бывший! Бывший муж. Я женщина свободная, а свобода – это залог равных прав прекрасной половины человечества с оставшейся половиной.
Она смотрела на него прямо, фиолетовый блеск её глаз обещал одновременно коварство и любовь. «В ней есть всё, – подумал Керр, – кроме любви к кошкам и вышивке. А из цветов она, скорее всего, предпочитает кактусы».
– Кстати, вы знаете, что семнадцать лет назад я уже жила в Швеции? Густаву V очень не понравились мои антивоенные статьи, и он приказал выслать меня из страны навсегда. А теперь, – она засмеялась порошковым смехом, – был вынужден издать отменяющий указ.
– Ну да ладно, – посол Советского Союза сменила тему. – Тридцать первого марта у меня юбилей, я вас приглашаю.
И тут же добавила:
– Разумеется, с женой. Дресс-код свободный.
– О, спасибо! Но сначала, семнадцатого марта, мы ждём вас на мой юбилей. Официальное приглашение я вам пришлю…
На том и раскланялись.
Дома Тита назвала её молодящейся старушенцией в цыганских юбках. Хотя было видно, что в запасе у жены осталось немало более резких слов.
Арчи и Тита быстро стали в Швеции объектом пристального внимания местных журналистов. О необычной паре писали газеты и журналы, молодую чету стерегли у посольства фотографы со своими идиотскими вспышками. Однако Арчибальд считал жизнь здесь скучной, а шведов слишком формальными. В дневнике Керр писал: «Десятилетиями дисциплинированны и до скуки прилежны эти шведы… Они интересны, только когда голые; одетые все одинаковые, они – самые худшие из самых скучных». Тита соглашалась с ним: голые шведы одинаково скучны.
Старый друг Гарольд Николсон, приехавший в Стокгольм для чтения лекций, был немало озадачен образом жизни молодой семьи. Арчи не вставал раньше одиннадцати и до обеда занимался посольскими делами в халате. Тита лежа читала детективы до часу. Скука поселилась и в их комнатах. Жену Швеция утомляла так сильно, что она собиралась на месяц-другой улететь в Лондон. А Керр откровенно признался, что снова подумывает об отставке.
Гарольд пытался отговорить друга. Вернувшись в Англию, он написал: «После Швеции у тебя хорошие шансы на Мадрид. Тита расцвела бы там... Будет мир и почёт. Если ты уйдёшь сейчас, не будет ни мира, ни почёта».
Пятидесятилетие Керра отпраздновали спокойно. Всё было в рамках приличия. Дисциплинированно по-шведски и по-английски чопорно, но с лёгким юмором. Никого из королевской семьи не было. Коллонтай подарила юбиляру странную картину – чёрный квадрат на сером фоне. Уверяла, что это русский авангард, таких картин не много, цена их будет с годами расти. Гендерных тем в кратких беседах они не задевали. Политику тоже не трогали. Раз, правда, советский посол посетовала, что от шведской монархии осталась одна видимость, плюмаж, перья на шляпе:
– До смешного уже доходит: король, как обычно, в сентябре будет открывать парламентскую сессию, но только в этот день, раз в году, ему позволено входить в здание риксдага…
Керр тут же сделал вид, что его позвали, и отошёл от гостьи. Привычке не обсуждать вслух внутренние дела страны, в которой работаешь, он никогда не изменял. «Честно делю я участь вещей земных» – это правильно сказано. Земля и вещи у каждого свои. Лишь честность должна быть единой для всех.
А через две недели он не уследил-таки. Началось всё с того, что Тита твёрдо заявила, что наденет в советское посольство белое платье в пол. «Оно же с блёстками», – успел подумать Арчи, но она чем-то отвлекла его. И, конечно, на торжестве жена затмила юбиляршу своим свадебным нарядом. Керр видел, как взлетели ко лбу тонкие изогнутые брови Александры Коллонтай, как поджала она губы, как заострился её и без того острый подбородок. И едва Тита оказалась рядом, она громко спросила её:
– Милая, вы вышли замуж за человека старше вас почти на тридцать лет. Вас не пугает такая разница в возрасте?
– Меня, знаете ли, трудно испугать, – вскинула белокурую головку юная дева. – А по поводу разницы – согласна: век у женщин короток, не успеешь глазом моргнуть, как вот она, старость…
«Это опасность! – ахнул внутренне Керр. – Точность пусть остаётся гордостью королей, а гордостью дипломата всегда есть и будет способность избежать скандала».
При первой же возможности они покинули советское посольство.
Дома Тита заявила, что во всём виноват язык. Но не её, а английский язык, который намного тяжелее, чем её родной испанский и даже труднее, чем французский. И ещё сказала, что если они не поедут в Мадрид, то лучше уж она останется в Лондоне.
В такой атмосфере супруги прожили два года. Тита часто летала в Англию, но каждый раз возвращалась. Керр добросовестно писал отчёты, злился и пил виски. Потом друзья по секрету сообщили, что в Мадрид назначили другого, а ему