Арчибальд Керр, английский дипломат. ЧАСТЬ I

догадывался, за что китаец мог быть арестован в СССР в тридцать седьмом году.
– Всё очень просто. Отношение Кремля к Гоминдану было то хорошим, то плохим, то наоборот. И моё содержание в тюрьме было соответствующим. Они потребовали, чтобы я отрёкся от отца, – я пошёл на это ради своей семьи. Не помогло. Папа обратился в Лигу Наций и к Сталину – и вот мы с детьми здесь, в этом прекрасном дворце. Отец был счастлив увидеть сына, невестку и детей. Он распорядился сыграть свадьбу еще раз – уже по нашим китайским обычаям…
Дамы от мужчин чуть приотстали – сёстры Сун стали показывать гостям коллекцию разнообразных реликвий императоров династии Цин.
– Хотите, я вам расскажу коротко о некоторых гостях? – тихо спросил сын генералиссимуса.
– С удовольствием послушаю, – согласился Арчи.
– Вот тот, с короткой стрижкой и внимательным взглядом, – Вальтер Штеннес. В прошлом возглавлял отряд штурмовиков в Германии. Был близким приятелем Гитлера, знал о нём всё, за что фюрер хотел с ним расправиться. Вальтер бежал в Китай, и теперь он советник отца. Диверсант высшего класса. Лысый в очках – тоже немец, Йон Рабе. Когда началась резня в Нанкине, создал международный комитет и даже добился от японцев, что из города в Шанхай проляжет зона безопасности. Благодаря этому почти двести тысяч жителей были спасены. Наденет повязку со свастикой на рукав – и идёт впереди. Японцы не такие уж смелые – боятся и нас, и вас, и русских, и фашистов…
– А тот здоровый, похожий на американского писателя Хемингуэя?
– Это и есть Хемингуэй!
Тут их всех пригласили к столу.
Было много тостов. За здоровье монархов и их посланников, за армию и её полководцев, за хозяина дома и его многочисленных родственников, за детей, и, наконец, за победу над Японией и процветание Поднебесной. Генералы пили залпом рисовую водку байцзю, дамы – шампанское и красное вино, Керр и сидевшие напротив Хемингуэй с женой – белый ром и джин. Весь вечер шли представления местных артистов в национальных одеждах, музыканты играли на старинных инструментах.
Потом были танцы. Тита пользовалась вниманием. Все китайцы были на голову ниже её, а американский писатель пил, не переставая. Потому она предпочитала в основном немецких партнёров. «Арчибальд, ты не в счёт». Так жена сказала, когда они возвращались на машине домой.


Глава 12.
Кто сможет остаться глухим
к колокольному звону?

Арчибальд расстелил цветастое покрывало с драконами, одежду аккуратно сложил в головах, рядом с дорожным саквояжем. Его новый знакомый раздевался не торопясь. Керр удивился, сколько шрамов на ногах, на всём огромном теле этого американца, похожего на чикагского рейнджера или бывшего боксёра, уставшего от сладких побед и горьких поражений.
– Где вас так, Эрнест? Это всё Италия или уже Испания?
Они лежали на устланной сосновыми иглами бурой земле. Американец молчал. Он вообще был немногословен. Вчера, когда их знакомили, Арчи сразу вспомнил, что видел в газетах это широкое лицо с усами и даже читал его книги. «Прощай, оружие!» – первый роман вмиг ставшего знаменитым писателя – наделал много шума не только в Соединенных Штатах, но и в Старом Свете.
Репортажи Хемингуэя из Испании ему не попадались, за судьбой американца специально не следил. И совсем не ожидал, что за ужином в маленьком прифронтовом городке Ханькоу их познакомят, и что они выпьют немало рома и зауважают друг друга. Их жены тоже подружатся, но наутро откажутся идти купаться, а Керр с Хемингуэем устроятся под высокими соснами на берегу Янцзы.
Место они выбрали прекрасное. Сзади от утреннего ветра их прикрывал склон горы. Мартовское солнце грело словно летом. Сверкал в его утренних лучах покосившийся и осевший после пожара бронзовый шпиль на Башне жёлтого аиста. От речной воды пахло устрицами и имбирём. Тихо было так, как никогда не бывает на войне.
– Скажите, дружище Эрнест, ваши произведения всегда будут автобиографичными?
– Не могу обещать, – пробурчал здоровяк, уткнув подбородок в скрещенные руки. – А почему вы спрашиваете?
– Просто интересно, о чём будет ваш следующий роман?
Арчи понимал, что такой вопрос больше подходит начинающей журналистке, оказавшейся на встрече с маститым писателем. Но ему очень хотелось разговорить американца.
Ветер шевелил над ними кудрявые верхушки стройных сосен.
– В нём будет немало всего, – прервал, наконец, молчание Хемингуэй. – Любви, страданий и, конечно, потерь. В Испании мы с Мартой насмотрелись всяких смертей. Каждый человек умирает на войне по-своему. Одни от страха, усталости или невезения, другие – геройски. Вы ведь сами были на войне, знаете. Я там встречал и англичан, и даже русских, этим вообще ничего не страшно… Война – это ад, кошмарная и абсолютно ненужная штука. Людям нужна тишина, чтобы лучше понимать друг друга, спокойно разговаривать и мечтать о будущем. В древности войны начинались из-за религиозных различий, потом воевали за новые земли. Неужели в будущем люди станут убивать друг друга из-за глотка воды?
– Кстати, пошли купаться? – Керр попытался дипломатично перевести разговор в более мирное русло.
– Нет. Вода холодная.
– Она крутая, а я ещё круче! – скаламбурил Арчи (английское слово cool означает не только «холодный», но и «крутой»).
Река приняла его как данность. Слышно было, как он отфыркивается и ухает на середине Янцзы, видно было, как он нырнул и повернул обратно. Вернулся счастливым, яростно стал растираться полотенцем. Хемингуэй сидел, поджав к груди ноги, и даже в позе эмбриона смотрелся монолитно и торжественно.
– Дружище, почему бы нам не выпить виски перед завтраком?
Керр расстегнул саквояж, налил два стаканчика.
– Нет, – запоздало процедил Хемингуэй. – Извините, до двенадцати не пью. Зарок дал.
– А что так? Женщины? Грехи юности?
– Журналистская работа приучила: сначала сделай норму по объёму, потом – свободен.
– Вы не похожи на писателя, который увлекается строчкогонством ради денег.
– Журналистика и писательство – разные вещи. Журналистика высасывает из тебя все соки, и у тебя уже не остаётся сил для серьёзной работы. Я теперь специально вычёркиваю всё, что можно сократить. Словно военный цензор. – Эрнест наконец-то улыбнулся. – Вечером пишу, утром сокращаю. Так что не уговаривайте…
– Жаль. Это знаменитая «Куропатка». Такого вчера за столом не было. Это единственный шотландский виски, который поставляется ко двору Его Величества. Для шотландцев скотч – это как молитва. Скотче наш… Ну, уж от местного чая, надеюсь, вы не откажетесь? «Хубэй-кимун» – прекрасный цимэньский чай. Китайцы считают его красным и пьют без молока, но у меня есть сливки, если захотите добавить.
– У нас тоже пьют без молока. Спасибо, не откажусь.
Керр достал термос, налил американцу ароматного горячего чаю. Хемингуэй отхлебнул, похвалил напиток. Керр допил свой виски и не утерпел похвастаться:
– Термос – прекрасное изобретение моего земляка, шотландца Дьюара. Мне в юности, когда учился в колледже, довелось слушать его публичную лекцию по физике. Не поверите, Эрнест, я ещё тогда подумал, что настоящий талант – рассказывать так, чтобы было понятно пятнадцатилетнему школяру и интересно члену Королевской академии. Вы тоже талантливы по-настоящему, вы очень талантливы, Эрнест…
Писатель слушал молча, но было видно, что такой поворот ему приятен. Глаза Хемингуэя заблестели, чай он прихлёбывал с довольным видом победителя. Керр сбавил обороты.
– А вашу порцию виски я вылью в Янцзы – тут такая традиция: разговаривать с рекой, как с живым существом, кормить и поить её. До вашего приезда я пару раз переплывал туда и обратно, а здесь ширина почти километр. Представляете, пройдёт совсем немного лет, и такие заплывы тоже станут традицией. Кто бы ни победил в Китае – коммунисты, гоминдановцы или даже японцы, – с этого самого места, где мы с вами сейчас сидим, их лидер под кинокамеры и восторженные крики поплывёт на тот берег Янцзы, а потом ещё и стих про это сложит…
– Вы провидец, Арчибальд?
– Может быть. Быть может. Но не исключено, что ваши книги будут переведены на многие языки мира, будут стоять в витринах книжных магазинов, словно ангелы с распростёртыми крыльями, а фотографии вашего мужественного лица будут висеть в рамочках чуть ли не в каждом доме.
– Откуда вы это знаете? – удивился американец.
– Всё, что должно случиться с вами, записано в книге жизни, и ветер вечности наугад перелистывает её страницы.
– Это ваши слова? Вы тоже пишете книги?
– Нет, мой дорогой друг, я не писатель, я нахожусь на службе Его Величества короля Георга V. А цитата эта из Корана, я ведь приехал в Китай из мусульманской страны. А вы уже начали писать свой испанский роман?
– Я пока ищу название и обдумываю первую строчку. Это очень важно.
– Согласен. Моё дилетантское мнение – название должно быть необычным, броским. Если оно не прочитается с первого раза, второго может и не быть. А начало – скорее наоборот, должно быть простым, незатейливым. Как вот про вас сейчас: «Он лежал на устланной сосновыми иглами бурой земле, уткнув подбородок в скрещенные руки, а ветер шевелил над ним верхушки высоких сосен».
Хемингуэй засмеялся.
– Нет, вы точно ясновидящий!
…Он даже не догадывался, до какой степени прав. Пройдёт совсем немного лет, и 63-летний лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун переплывёт в Ханькоу реку Янцзы и напишет стихотворение под названием «Башня жёлтого аиста»:
Ширь китайской земли омывает разливом Янцзы.
Север с югом связала бегущая вдаль колея.
В дымке ливня сверкающей яркая зелень сквозит.
Защищают Янцзы Черепаха-гора и Змея.
Жёлтый аист от нас улетел далеко.
Только башня осталась, как память о нём.
Наполняю бокал, в реку выливаю вино.
Волны чувств поднимаются в сердце моём.
Прав окажется и сэр Арчибальд Керр – посол Его Величества короля Соединённого королевства Великобритании и Северной Ирландии в Китае. Сейчас они пьют – один шотландский виски, другой цимэньский чай, – лежа на покрывале с вышитыми драконами, оба курят трубки с крепким, чуть сладковатым табаком Samuel Gawith, высоко ценимым английскими аристократами. А четверть века спустя портреты американского писателя будут размножены миллионными тиражами, как и его книги. Имя же шотландского дипломата-провидца вспомнят только специалисты…
С горы к реке спускался китайский монах в длиннополой одежде. Над головой он нёс шест с маленькими колокольчиками на перекладине. Монах слегка дёргал за веревочки, и колокольчики звенели на разные лады, напоминая щебет райских птиц.
– Слышите? Это фэн-шуй, – сказал Керр. – Символ гармонии человека с небом. Охраняет от злых духов. А нам пора на завтрак.
– Конечно, слышу, я не глухой. Мы уже идём, – согласился будущий нобелевский лауреат.
…Дома Керр хотел поработать с бумагами, но в кабинет ворвалась без стука жена.
– Милый! Ты в курсе, что она не жена ему?
– Не понял, Тита, кто кому не жена?
– Марта – не жена твоего нового друга, этого писателя!
– Ну и что с того? Сейчас не жена, будет жена. Эрнест сказал, что он оформляет развод с первой женой.
– С какой первой?! – Тита чуть не взвизгнула. – Он уже дважды был женат! Да ещё роман с этой медсестрой!
– С какой