Русский мир 6. Славяне до славян

доказывает, что Велес, как и Аполлон, был способен насылать на людей эпидемии.
    — По рассказу Павсания, в городе Патры Аполлона изобразили, наступившим на череп быка, но в русской летописи есть похожий эпизод, когда князь Олег “въступи ногою” на череп коня (там же, с. 38). Наверняка необычная поза для Аполлона была выбрана в соответствии с ныне забытым преданием.
    Перун и Велес приобрели широкую известность в то время, когда славяне перестали называться венетами и вступили в историю под своим именем. Оба бога получили власть, прежде всего, в Восточной Европе – подальше от христианской церкви. Историк и писатель С.В. Руссов убеждал читателей в том, что Велес будто был то же, что и Бел Ассирийский (Ваал). Как такое могло произойти, он не пояснял, да и не предъявил ничего, кроме звукового сходства (С.В. Руссов “Опыт об идолах, Владимиром в Киеве поставленных во время язычества”, СПб, 1824, с. 11). Курьёз и не более того. Церковный историк Е.Е. Голубинский принял совершенно нелепое толкование имени Волос или Велес как бог волов (Е.Е. Голубинский “История русской церкви”, т. I.2, М., 1904, с. 843). Таким богом не стали бы клясться на международном уровне, да и внутри страны тоже. В договорах между Русью и Византией русские послы клянутся обоими богами, из чего следует, что полной властью на Руси ни один из двух богов не обладал, за каждым стояли его почитатели. В тексте нет и намёка на разные социальные группы, боги показаны равноправными – они олицетворяли собой разные области Руси, население которых придерживалось своих традиционных культов.
    В договоре князя Игоря Велес не упоминается вовсе, но в военном походе тогда не участвовали древляне, а позднее Игорь воевал с ними. Уже можно сделать вывод, что древляне верховным богом признавали Велеса. Сохранились письменные свидетельства и о других местах почитания этого бога. Каменный идол Велеса стоял в Чудском конце Ростова Великого:
    “Видев же преподобный прелесть идольскую сущу, в [Ростове] не убо бе еще прияша святое крещение, но чюдескый конец поклоняшеся идолу камену <…> близ страстнаго сего идола Велеса <…> многострастнаго сего идола Велеса” (“Повесть о водворении христианства в Ростове” // “Древнерусские предания XI-XVI вв.”, М., 1982, с. 130-131). Ещё одно святилище Велеса находилось на месте будущего города Ярославля:

    “… не на мнозе пути от града Ростова, яко на 60 поприщ, при брезе рек Волги и Которосли лежаше некое место, на нем же последи создася славный град Ярославль. И сие место бысть зело пусто: зане высокая древеса растуща, да травяны пажити точию обретахуся. Человек же обители единой бысть. И се бысть селище, рекомое Медвежий угол, в нем же насельницы человецы, поганыя веры – языцы, зли сущее. И вельми страшно место сие бысть: зане онии человецы живящее точию по своей воли, яко мнози и грабления, и кровопролития верным товарища. В делании же смысленна прилепляхуся, егда на звери или лов рыб исходише; держаше же сии люди и мнозии скотии, и сими себя насыщаху; Идол, ему же кланястася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог. И сей Волос, в нем же бес живя, яко и страхи мнози твори, стояше осреди логовины, нарицаемой Волосовой, отселе же и скотии по обычаю на пажити изгоняше. Сему многокозненному идолу и кереметь створена бысть и волхв вдан, а сей неугасимый огнь Волосу держа и жертвенная ему кури”
                    (“Сказание о построении града Ярославля” // Алексей Лебедев “Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле”, Ярославль, 1877, с. 6).

    В деревне Волосово Даниловского района Ярославской области сохранилось предание о, стоявшем на вершине холма, деревянном идоле Волоса, по имени которого деревня и носит своё название (Д.А. Крайнов “Волосово-Даниловский могильник фатьяновской культуры” // “Советская археология”, 1964, №4, с. 68).
    Во всех святилищах идол Велеса стоял в одиночестве, другие боги там не требовались, а это значит, что Велеса язычники почитали всемогущим богом богов. Его именем люди клялись точно так же, как это делали русские послы в Константинополе, только в этой клятве бог был один:
    “И людии сии клятвою у Волоса обеща Князю жити в согласии и оброцы ему даяти <…> Благоверный же Князь мощным гласом сим людем возгласи: кто убо вы, не суть ли тии людии, кои клятвою уверяше пред вашим Волосом верно служити мне, Князю вашему?” (“Сказание о построении града Ярославля” // Алексей Лебедев “Храмы Власьевского прихода в г. Ярославле”, Ярославль, 1877, с. 8).
    В ведении Велеса был дождь, а это функция громовержца: “Но егда же и построися град Ярославль, насельницы Мервежияго угла не приобщашеся граду, живяше особь и кланяшеся Волосу. Бысть же во дни некия во области сей велия засуха, яко от люта зноя и травы и всяк злак сельный погоре, и бысть в тое время скорбь велия в людех, понеже и скотии к смерти от глада доходиша. В сицевой печали невернии сии человецы моли слезно своего Волоса, да низведет дождь на землю” (там же, с. 9).
    Наконец, сам Велес якобы заявил о себе: “Аз есмь бес Зефеус” (“Повесть о водворении христианства в Ростове” // “Древнерусские предания XI-XVI вв.”, М., 1982, с. 134).
    В переводе с церковного на нормальный русский язык получается, что Велес отождествил себя с греческим громовержцем, царём богов Зевсом. Велес был богом грозы, владыкой небес, аналогичным Перуну, а покровительство скоту – это так, попутно. Перун на Руси к тому времени приобрёл статус всеобъемлющего вселенского бога. Это следует из текста договора князя Игоря с византийцами, где Велес отсутствует:
    “Аще ли же кто отъ князь или отъ людий Рускихъ, ли хрестеянъ, или не хрестеянъ, преступить се, еже есть писано на харатьи сей, будеть достоинъ своимъ оружьемь умерети, и да будеть клять отъ Бога и отъ Перуна, яко преступи свою клятву” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, Рязань, 2001, с. 52).
    Перун показан на равных с христианским единым богом, не уступающим ему ни в чём: “Как бы то ни было, предпочтение, отдаваемое Перуну перед прочими богами, было так велико, что в Игоревом договоре он дважды назван один в соответствие христианскому единому богу” (Ф.Е. Корш “Владимировы боги”, Харьков, 1908, с. 3). Все остальные боги перед могуществом Перуна не имели никакого значения. Вот и Велес в качестве напарника Перуна обладал таким же могуществом.
    Именно к Велесу должно относится замечание персидского историка Гардизи о славянах: “Они почитают быка” (Гардизи “Краса повествований” // “Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. III. “Восточные источники”, М., 2009, с. 57). Из двух верховных богов только Велес назван “скотий бог”. И назван так потому, что имел вторую ипостась – тот самый бык, которого почитали славяне, а вернее дикий тур, известный из русских былин: “Ко третьей-та мудрости то учился Вольх, – / Обвертываться гнедым туром – золотые рога” (“Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым”, ЛП, № 6, М., 1977, с. 33); “Обвернула ево, Добрыню, гнедым туром, / … Всем атаман-золотыя рога!” (там же, № 9, М., 1977, с. 45).
    Необычная окраска тура свидетельствует о его божественной природе. Да и бык, о котором сообщал Гардизи, тоже совсем непростой. У сообщения Ибн Русте текст практически такой же, но в соответствующем месте автор записал о славянах: “Все они – почитатели огня” (Ибн Русте “Книга дорогих ценностей” // “Древняя Русь в свете зарубежных источников”, т. III. “Восточные источники”, М., 2009, с. 45). Огненный тур с золотыми рогами – вот вторая ипостась Велеса. Его идолы изготавливались из камня, и вполне вероятно, что знаменитый Збручский идол был изображением Велеса.
    То есть, Перун и Велес были равноценными богами и в договорах упомянуты как представители тех русских областей, где их почитали. Похоже, что Перун утвердился вдоль Днепровского торгового пути, ставшего центральным стержнем древнерусского государства, а периферийные области к западу и к востоку остались во власти Велеса. Но в ранние времена владения Велеса простирались куда шире.
    В киевском святилище для Велеса не нашлось места, но, когда князь Владимир избавлялся от языческих богов, то в Киеве тогда стоял идол Велеса: “Яко прiиде въ Кiевъ, идолы повелЪ испроврЪщы, овы повелЪ изсЪчи, а другыя изжещы, а Волоса идола, его же именоваху яко бога, повелЪ в Почаину рЪку въврЪщы” (“Обычное житiе св. Владимира” // “Чтения в историческом обществе Нестора Летописца”, кн. II, отд. II, Киев, 1888, с. 26). Велес не был допущен на священный холм у теремного двора, а значит, и не почитался княжеской семьёй. И в то же время, служение ему в Киеве не прекратилось, в противовес центральной власти, киевляне считали Велеса своим и не думали от него отказываться. Если там успела сложиться традиция, связанная с Велесом, то получается, что утвердился он в Киеве раньше Перуна.
    В 980 году “пришедъ Добрыня Новугороду, постави Перуна кумиръ надъ рЪкою Волховомъ, и жряхуть ему людье Новгородьстии акы Богу” (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, Рязань, 2001, с. 52-53). Если идол Перуна для новгородцев поставил Добрыня, то кому люди “жряхуть” раньше? Возможно, нужные сведения содержит “Сказание о Словене и Русе”, в котором собраны новгородские легенды о происхождении словен: “… в божницы своей по правую страну идола Велеса” (“Хронографический рассказ о Словене и Русе и городе Словенске”, ПСРЛ, т. XXXIII, Л., 1977, с. 141: Мазуринский летописец, ПСРЛ, т. XXXI, М., 1968, с. 13). Пускай запись и поздняя (XVII век), но сочинять историю о первенстве Велеса не было смысла, древнее почитание Велеса отложилось в народной памяти.
      Когда-то, ещё до прихода варягов, Велес имел на Руси большой перевес над Перуном. Таким образом, “творец молний”, которому анты приносили в жертву быков, был Велесом. С появлением варягов ситуация в стране изменилась: варяги-русь чтили Перуна. Самое западное из славянских объединений граничило с Ютландией. Называли этих славян вагры, вары, варины – близко к имени варягов. Их главный бог, размещённый в Старгарде (сейчас Ольденбург), походил на нашего Перуна:

    “Здесь среди очень старых деревьев мы увидали священные дубы, посвященные богу этой земли, Прове. Их окружал дворик, обнесенный деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот. Все города изобиловали пенатами и идолами, но это место было святыней всей земли. Здесь был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношений. Сюда каждый второй день недели имел обыкновение собираться весь народ с князем и с жрецом на суд. Вход во дворик разрешался только жрецу и желающим принести жертву или тем, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким здесь никогда не отказывалось в приюте.
    Славяне питают к своим святыням такое уважение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны.
    Когда мы пришли в эту рощу и в это место безбожия, епископ стал увещевать нас, чтобы мы смело приступали к уничтожению рощи. Сам же, сойдя с коня, сбил шестом лицевые украшения с ворот. И, войдя во дворик, мы разрушили всю его ограду и свалили ее в одну кучу вокруг священных деревьев, и, подкинув огонь, устроили костер <…>
    На что епископ сказал: “Если князья наши до сих пор плохо обходились с вашим народом, то это неудивительно, ибо