КИСЕЛЁВЫ: три брата, две сестры. Век XIX

«умиротворения Царства Польского». И опять император «нашёл взгляд этот совершенно правильным и согласным с собственными убеждениями». Назначил Милютина статс-секретарём Его Императорского Величества для особых поручений, главноначальствующим Е.М.В. канцелярии по делам Царства Польского.
Вот и весь отдых. Нагрузил царь его по полной для решения проблемы, которой и сегодня-то конца-краю не видно. Целых три года Николай Алексеевич сотоварищи, опять с раннего утра и до рассвета, пытался «наладить в чужой стране ситуацию». Сделал очень много. Провёл массу политических и хозяйственных реформ. Прекратились восстания и раздражение поляков. Хотя опять не все были довольны.
Ему было всего сорок восемь лет, когда в декабре 1866 года, после тяжёлого спора с оппонентами на заседании у государственного канцлера, Милютина разбил удар. Пять лет, пять долгих лет он тяжело болел, пытаясь побороть паралич и вернуться к работе. Ничего не помогло. Сил больше не осталось, он все их отдал России.
Похоронили Николая Алексеевича в Новодевичьем монастыре. Иван Тургенев произнёс над могилой проникновенную речь о заслугах Милютина перед Россией, назвав его в своём стихотворении «кузнец-гражданин».

Владимир Милютин, третий сын

Третьего сына, родившегося в 1818 году, Елизавета Дмитриевна и Алексей Михайлович Милютины назвали Владимиром. Современные словари и энциклопедии называют его «один из талантливейших экономистов 40-х годов ХIХ века». Но он был ещё и видным юристом, историком, географом. Учился в обоих столичных университетах, окончил юридический факультет Санкт-Петербургского. Защитил диссертацию «О недвижимых имуществах духовенства в России», которая наделала немало шума. Принятый на должность адъюнкт-профессора Петербургского университета, Владимир начал читать в столице лекции по государственному праву.
Это были удивительные лекции. Довольно скучный предмет «Учреждения Российской империи» собирал полную аудиторию, приходили даже студенты других факультетов, чтобы послушать этого необычного преподавателя. Он никогда не пользовался выписками или текстами лекций, как другие профессора. Он не читал, а рассказывал. Память у Владимира Алексеевича была феноменальная. Посмотрев на страницу минуту-две, он мог без ошибки повторить весь текст. Это даже вошло в поговорку – «память у тебя, как у Милютина».
Молодой, симпатичной наружности, в высшей степени скромный, сдержанный, даже отчасти робкий, он часто краснел, словно девушка. Но с кафедры читал спокойным, всегда ровным голосом. Одну и ту же мысль он мог перефразировать, повторять на разные лады, чтобы аудитория легче воспринимала. Таким Владимир Милютин запомнился современникам.
Студенты видели в нём человека, бескорыстно влюбленного в науку. Они с удовольствием писали у него рефераты, лучшие работы по его рекомендации публиковались в различных журналах. В его друзьях ходили Некрасов, Панаев, братья Жемчужниковы, другие видные писатели и публицисты. Сам он был редактором журнала «Вестник» Русского географического общества, а последние два года – учёным секретарём этого Общества.
…Братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы (а также поэт Алексей Толстой и штабс-капитан Александр Аммосов) были очень известны в середине ХIХ века как создатели Козьмы Пруткова. Сатирические стихи и особенно афоризмы этой «литературной маски» популярны до сих пор. Например, такие как: «Одного яйца два раза не высидишь», «Если у тебя есть фонтан, заткни его; дай отдохнуть и фонтану», «Если хочешь быть счастливым, будь им», «Не всё стриги, что растет» и многие другие…
Владимир Алексеевич Милютин всерьёз увлекался землеведением, исторической статистикой. Писал прекрасные статьи по политэкономии, утверждая, что истинная цель этой науки заключается в открытии наиболее общих, постоянных законов, по которым совершается материальное развитие общества. Именно это, возможно, и определило его дальнейшую судьбу.
Одна высокопоставленная дама, «из самого высшего круга», возжелала послушать его лекции индивидуально. Она была ослепительно красива, столь же могущественна и богата, обладала цепким умом и столь же крепкими связями. Он стал читать ей лекции и – влюбился…
Владимир Алексеевич очень скоро понял, что любовь его бессмысленна и безответна. И место, ему надлежащее, насмешливо и строго лектору показали, лишь только он попытался сделать шаг. Больше в этот богатый дом его не звали.
С тех пор он очень изменился – из веселого, остроумного собеседника сделался мрачным ипохондриком. Как писал Козьма Прутков, «гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно». Через год адъюнкт-профессора Милюкова было не узнать. Бледно-жёлтый, болезненный, он как бы ушёл в себя, стал ещё более робким, ещё более медлительным в движениях…
Случайно Владимир встретил на улице женщину, которая чертами лица и фигурой во многом походила на ту, о которой он теперь не мог даже и мечтать. Он привёл случайную знакомую к себе домой. И даже не понял сразу, что она годами жила в петербургских трущобах.
Все друзья и близкие отговаривали его от такого сожительства, но он уже ничего не мог поделать с собой. Душа его была изломана. Здоровье становилось всё хуже. Уехал в Германию на воды, но не помогло. Несколько дней он не пускал в комнату даже прислугу. Потом – застрелился. Ему было всего двадцать девять лет. К счастью, ни мать, ни отец этой трагедии уже не застали.

Борис Милютин, четвёртый сын

Борис – четвёртый сын Алексея Михайловича и Елизаветы Дмитриевны. В 1851-м окончил тот же, что и брат Владимир четыре года назад, юридический факультет Санкт-Петербургского университета и поступил на государственную службу. Прослужил несколько лет в одной из канцелярий Сената, а потом подал прошение о переводе в Восточную Сибирь и был назначен чиновником для особых поручений при генерал-губернаторе Н. П. Синельникове.
Первым заданием молодого юриста было разобраться с делом волостного головы Мейера. Дело было непростое. Не потому что никто не хотел свидетельствовать о нечистоплотности местного начальника – нет, желающих рассказать, какие тёмные делишки он творит у себя в волости, было как раз достаточно. Но Мейеру активно покровительствовали многие влиятельные лица в губернском центре.
Немало просьб, намёков и даже угроз пришлось выслушать Милютину. Но он был твёрд и решителен, добился ареста и привлечения к суду проворовавшегося чиновника.
Затем был целый ряд других дел. И с первого дня Борис Алексеевич начал активно готовить проект реформы ссылки. Это было очень важно, ведь в Сибири оказались на каторге более сотни тех, кто вышел тридцать лет назад на Сенатскую площадь. Разумеется, условия их содержания были совсем не такими, как у осужденных по 58-й статье через сто лет.
Ссыльные декабристы выписывали массу книг и журналов. Коменданту генералу Лепарскому было приказано лично перечитывать всё, что читают его подопечные. Сначала он пытался это делать, но быстро отказался, так как знал только четыре языка, а тут и древнегреческий, и латынь… Но зато он разрешил им заниматься огородничеством (декабристы выращивали даже арбузы, которые вытеснили на местном рынке привозные, астраханские), мастерить сельскохозяйственный инвентарь и машины, культивировать новые сорта растений, разводить коров и лошадей, заниматься проектированием поселений, лечить и учить людей. Им много чего было позволено. Но всё равно это была неволя, а она, как известно, хуже, чем воля.
…Юнкер лейб-гвардии Московского полка Александр Николаевич Луцкий за шесть червонцев поменялся на этапе именами с одним уголовником. С лёгкой статьей и поселился в селе под Иркутском Агафон Непомнящий, бывший дворянин Луцкий. Подмену обнаружили спустя три года, когда пришла пора на волю выходить. Заковали в кандалы. Ещё три года прошло, он сумел убедить администрацию в своём «беспорочном» поведении. Ему позволили жить вне острога, «расконвоированным». Луцкий ушёл в побег. На воле пробыл недолго. Как писал один школьник в сочинении, «Мцырь убежал, Мцыря поймали». На этот раз его приковали к тачке… Это был, наверное, единственный случай побега декабриста с сибирской каторги. Не случайно император через несколько лет персональным указом вернёт Луцкому и его законным детям дворянство и все права по происхождению.
…Можно с уверенностью предположить, что записки Бориса Милютина о реорганизации управления ссыльными в Восточной Сибири дошли до императора. Как бы то ни было, 26 августа 1856 года, в день своей коронации, Александр II помиловал всех декабристов…
В апреле 1858 года в Иркутск приехал новый чиновник особых поручений Михаил Сергеевич Неклюдов – молодой, образованный, из богатой фамилии. Ему было 26–27 лет, он окончил школу гвардейских подпрапорщиков и имел опыт службы в канцеляриях наместника на Кавказе, генерал-губернатора Финляндии и военного министра. Знавший его современник утверждал: «Это был хлыщ из самых ничтожных, да ещё важничавший своим родством и связями. Целью его приезда сюда были чины и карьера. Держал себя гордо и даже надменно».
А Фёдор Андреевич Беклемишев, приехав в Иркутск, всего за четыре года «вне правил за особые труды» поднялся на три чина, что было редкостью для того времени. По чину надворный советник Беклемишев был выше Неклюдова, но гонору у новичка было на десятерых. Подчиняться никому не желал. Но когда при всех оскорбил Беклемишева, тот больше не стал терпеть и послал ему картель.
Это была первая в истории Сибири дуэль. Резонанс случился небывалый, тем более что поединок закончился смертью Неклюдова.
Связи у Неклюдова нашлись и в столицах, и в Иркутске. Об этой истории напишет Герцен в своём «Колоколе». Заинтересованные лица в высоких кругах потребуют сурово наказать Беклемишева. Он приговорён к заключению в крепости на три года. Защитники настаивают на более суровом приговоре. И тут дело берёт на свой контроль Борис Милютин. И доказывает, что судьи «учли не обстоятельства, а лишь общественное мнение». Начинается новый процесс, который позже войдёт в анналы как «суд над судьями». Срок Беклемишеву сокращён до одного года, затем ещё вдвое.
Пройдёт немало лет, и вряд ли случайно Лев Толстой даст герою своего последнего романа «Воскресение» фамилию Нехлюдов – таких «хлыщей из самых ничтожных» всегда было у нас полно.
Остаётся добавить, что Борис Алексеевич Милютин позже исполнял обязанности председателя иркутского губернского суда, а также был прокурором полевого военного суда и управлял Забайкальской областью. В начале 1873 года он получил чин действительного статского советника, а в следующем году был назначен товарищем (заместителем) главного военного прокурора Российской империи.
Он кавалер пяти орденов, академик Российского географического общества, тайный советник. У него все шансы стать главным военным прокурором, но на этот пост назначен князь А. К. Имеретинский (женатый, кстати, на А. А. Мордвиновой). Милютин подал в отставку. Это случилось почти одновременно с уходом с поста военного министра его старшего брата Дмитрия Алексеевича.
Умер Борис Алексеевич Милютин в