Анжелика Балабанова. Гл. 9. «Расстались, расстались мы с тобой!»

За минувшие два года Балабанова встречалась с Троцким довольно часто. Он всегда был волк-одиночка. Хотя Лев Давидович перед Октябрём и присоединился к большевикам, те относились к нему с затаённой враждой и недоверием. Возможно, помнили об острой критике их позиции в прошлом, но сильнее, несомненно, опасались соперничества с таким ярким оратором. Как никто другой, Троцкий мог поднимать массы своим темпераментом, блестящим умом и «революционным утюгом».
Да, он нравился Анжелике. Лев Давидович всегда вызывал симпатию у женщин, которые видели в нём брутального вождя львиного прайда. Но его высокомерие исключало даже намёки на теплоту в личных отношениях, а непреложная дистанция лишь подчёркивала: «Равенства между нами нет и быть не может». Он всегда был «спокойный и ядовитый, уверенный в своей силе», как писал о нём Джон Рид в книге «Десять дней, которые потрясли весь мир».
Однажды Троцкий заметил Балабанову, когда она, смертельно уставшая, бледная и голодная, едва не засыпала за столом.
– Дорогая Анжелика, позвольте мне налить вам чаю? – наклонился он участливо.
За ней так давно никто не ухаживал. Она молча кивнула.
Чай был крепкий и божественно сладкий.
– А вы? – спросила она.
Ярко-голубые глаза смотрели сквозь пенсне внимательно и строго.
– Разве я давал повод думать, что пить чай мы будем вместе?
И ушёл. Расстались они. Давно это было. С тех пор – никаких обид, одно восхищение, как Троцкий может легко и победно решить любую проблему.
Лев Давидович и с Юденичем разобрался победно – конечно, с помощью присланной Лениным подкреплений. Говорили, что Троцкий применил тогда все меры революционной жёсткости. Но как бы там ни было, осенью девятнадцатого года белые не смогли войти в Петроград.
…Балабанова вплотную занималась организацией Западноевропейского секретариата Коминтерна. Международных контактов становилось всё больше, и эта новая структура должна была связать компартии России, Германии, Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии и Польши. Это была её идея, её стихия – там её знали все, и она знала всех.
Именно там, на конференции, Анжелика впервые услышала из доклада Берзина, что представители зарубежных бюро будут приглашены в Москву для получения инструкции по развёртыванию агентурно-разведывательной деятельности.
Это был шок, окончательный крах всех её мыслей и идей, её веры в будущее социалистическое общество в России. Всё стало понятно: ей просто не по пути с ними дальше. Впрочем, её кандидатура в руководстве новой структуры даже не рассматривалась. А назавтра Анжелика Балабанова с удивлением получила официальное распоряжение ЦК компартии – отправиться в санаторий.
– Мне жаль с вами расставаться, – ядовито ухмыляясь, сказал Берзин.
– Мне тоже, – ответила как можно спокойнее. – Но я не больна и не настолько стара, чтобы отдыхать в такое время.
Эту фразу она повторила и в самых высоких кабинетах ЦК.
– Послушайте, товарищ Балабанова, – услышала в ответ. – У нас есть работа, которая безусловно удовлетворит вас и которая имеет чрезвычайную важность для нас. Мы хотели бы, чтобы вы возглавили агитпоезд, который мы подготавливаем для отправки в Туркестан…
Вот это да! А они сами-то понимают, что человека, знающего пять европейских языков и ни одного тюркского, нет никакого смысла посылать в Среднюю Азию? Что женщину там никто не будет слушать, её просто забьют камнями?
Или именно таким образом они и хотят расстаться с ней? Не персики же есть отправляют её туда…