Девочка была в крайне тяжёлом состоянии. Операция по извлечению пули (вторая прошла навылет) продолжалась больше часа. Всё это время Иван сидел на ступеньках перед центральным корпусом и ждал. Когда к нему вышел врач, Иван устало повернулся и вопросительно посмотрел в лицо подошедшему.
- Ну, что я вам могу сказать, молодой человек? Раны у неё не смертельные, но положение усугубляется тем, что девочка потеряла много крови, очень ослабла. Мы сделали сейчас всё возможное, а теперь постараемся поднять её на ноги.
Иван в ответ на это тяжело поднялся, пожал доктору руку:
- Спасибо! - было его единственным словом.
Чувствуя голодную слабость, он дошёл до подводы, забрался в неё, огляделся по сторонам и медленно выехал с больничного двора.
Никуда не хотелось ехать, единственным желанием было скорее добраться до постели, упасть в неё не раздеваясь, и забытья глубоким сном. На душе было ужасно тяжело, но мыслей не было никаких. И всё же он выехал из Ровенок, Анисимов не повернул лошадь ни в ЧК, ни в Устринскую усадьбу, а направился в Шохино на железнодорожную станцию.
У маленького вокзальчика было немноголюдно, привычный шум не резал ухо. На втором пути стоял товарняк и он был единственным составом на станции в этот день.
- Мне начальника станции, как разыскать? - спросил Анисимов у дежурного по вокзалу.
Тот нехотя показал на дверь, обитую чёрной клеёнкой, что находилась прямо при входе в вокзал по правую сторону.
Начальник станции зло сверкнул своими тёмными глазами на вошедшего к нему Анисимова, видимо с утра он был не в духе.
- Вам, что нужно? - резко спросил он.
- Поговорить с вами.
Начальник станции кивнул на стул, стоявший у окна, и снова зло сверкнул глазами.
- Мне нужна сводка на сегодняшний день. Какие поезда проходили с утра через эту станцию и, какие ещё пройдут?
- В шесть утра с Новлянки подогнали вот это, - начальник станции указал на товарный поезд. - И всё! Поездов никаких больше не было. Пассажирский будет в восемь вечера на Таганрог. Всё!.. Вас устраивает такой вариант?
- Мне нужна сводка на сегодняшний день, - устало повторил Иван. - Дайте мне её.
- Я не обязан...
- Обязаны! Обязаны...
- Ну, что же!..
Больше не вступая ни в какие споры, начальник станции выдвинул верхний ящик письменного стола и извлёк оттуда толстую тетрадь в кожаной коричневой обложке. Раскрыл нужную страницу и сунул её Ивану в руки.
Пока Иван просматривал записи, начальник станции стоял у окна, потом он как-то неожиданно спросил:
- Вы ранены?
Иван оторвался от тетради и с удивлением в голосе ответил:
- Нет! С чего вы взяли?
- У вас такой измученный вид и гимнастёрка в крови.
Иван быстро оглядел себя. Действительно, гимнастёрка была в кровавых пятнах. В первые секунды он ничего не мог понять, а потом вспомнил, что нёс Лену на руках от подводы до больничного коридора.
- Это не моя кровь, - сказал Иван.
Мысли его работали теперь очень чётко. Он быстро забыл о вопросе начальника станции и думал о другом. "Если с утра бандитам не удалось уехать из Шохино, а по-видимому так и есть, то убийцы наверняка добрались до ближайшей станции и уехали оттуда, потому что в Ровенках оставаться им нет смысла. И скрываться в лесах теперь тоже бесполезно. Должны понять, что мы их, сволочей, всё-равно найдём, раз себя обнаружили... А может быть не бросили лошадей и лесами ушли? Кто же всё-таки был с Вознесенским? Ну, конечно же Мухин, о котором в Зорино так много рассказывали. Кто ещё? Наверняка староста Турков. После налёта на деревню он исчез и на заимке у Народицкого его не нашли ни среди мёртвых, ни среди живых. Неужели только трое? Нет, их было больше... Теперь с этим Королько не всё ясно. И вообще, много не ясного. Сколько их было, пока не определишь. Может девочка эта, когда придёт в себя - расскажет?"
Перед ним возникло её лицо светлое и такое живое, подвижное, удивлённые серо-голубые глаза. Он вспомнил её такой, какой увидел впервые в кабинете её отца в тот вечер, после налёта на Зорино.
Иван встал со стула, вытер ладонью холодный пот со лба. Изнуряющая боль в желудке становилась совсем невыносимой. Когда он поднимался во весь рост в глазах потемнело, Иван зашатался и ухватился за край стола.
- Что с вами? - подскочил к нему начальник станции, глаза его уже были не злыми, в них проскальзывало участие.
- Ничего, сейчас всё пройдёт. Это бывает, - улыбнулся Иван.
Свой рабочий паёк на прошлой неделе он отдал квартирной хозяйке, когда та неожиданно слегла в постель. Наталья Викторовна, так зовут эту женщину, работает в прачечной, которая находится в этом же доме, где она и проживает. Нередко бельё брала домой и стирала всю ночь до утра. Тогда их комната в полуподвальном помещении становилась ещё теснее от напиравшего едкого дыма, смешанного с запахом хозяйственного мыла, разъедавшего глаза. На её гроши, которые она получала за работу, особо не разживёшься, поэтому Иван считал своим долгом отдавать ей часть того, что имеет сам. Вскоре у Натальи Викторовны и Ивана стало всё общим, женщина относилась к нему так же хорошо, как если бы он был её сыном. Когда она лежала с головной болью в постели, то всё время повторяла:
- Ваня, поешь, пожалуйста поешь! На тебе лица нет!..
- Я не хочу, - отвечал он, - я просто устал. А вот вам, действительно, надо есть больше.
Вот и сегодня с утра он пожевал хлеба и отправился в ЧК...
Иван стоял, держась за край стола. Начальник станции вышел за дверь и вскоре вернулся с кульком бумаги в руке и с бутылкой молока под мышкой. Он развернул кулёк на столе, в нём лежал солёный огурец и большой ломоть хлеба.
- Как тебя звать? - спросил он, обращаясь к Анисимову.
- Иван. А вас?
- Павел Фомич. Садись, мы с тобой немного перекусим.
Начальник станции менялся на глазах. Из неприветливого, злого мужика средних лет, он превратился в благодушного дяденьку.
- Имя у вас, как у моего брательника младшего, - Иван, вспомнив при этом своего весёлого и озорного парня, усмехнулся себе в усы, - а до остального - спасибочки, но мне надо срочно осмотреть товарный состав, - Анисимов кивнул за окно на стоявший неподвижно товарняк. - Я на службе!
- Успеешь осмотреть, садись!
- Я не за этим сюда приехал, чтобы с вами чаи гонять. Если мне нужно срочно осмотреть, значит срочно и оттягивать не под каким предлогом я не собираюсь.
- А я тебе не взятку предлагаю. Что ты вскинулся?! Ты же на ногах еле держишься. Сам пойми, как ты осмотришь-то, если у тебя в глазах от голода чёртики прыгают?
- С чего вы взяли?
- Знаю, не глупый! Сын мой, когда голодал, вот такой же был, как ты сейчас.
В глазах Фомича сверкнуло что-то скорбное и непоправимое. Уловив это, Анисимов воздержался от дальнейших разговоров и сел за стол.
Аркадий Мухин рассчитал всё правильно: в четыре утра покончить с Вознесенскими и тогда со спокойной душой, не тратя времени даром, отправиться в Курск на лошадях. Пока обнаружат в усадьбе трупы, пока раскачаются и сообразят, что к чему, все пятеро будут уже далеко.
В Курске, Мухин, Георг, Турков и Королько были во второй половине дня. Народицкий решил остаться в Ровенках для дальнейшей подпольно-вредительской работы. Приехав в Курск, сообща решили продать лошадей и после этого любым поездом добраться до Харькова. Целью Мухина и Вознесенского было прорваться к своим в Крым. У Туркова, похоже, не было никаких целей. Он суетился, спешил поскорее оказаться на вокзале и уехать, лишь бы куда, но только туда, где его не знают. Он уже жалел о том, что связался с Мухиным и Георгом. "Чёрт меня дёрнул за язык в тот день. Сидел бы, не высовывался. Зачем я тогда?.. Ну, что ты будешь делать?!"
Нет, это не были угрызения совести, он не каялся за то, что выдал семью Лесовских, что из-за него погибла мать Николая и Михаила - Прасковья, что была изнасилована, а затем убита тем же Мухиным двенадцатилетняя девочка, после того, как он, Турков, указал на её родство с председателем Сосновки Бородиным. Нет - это был страх за себя и только за себя. Он сожалел о той спокойной жизни, которую вёл в Зорино до приезда туда банды Лебедева.
Королько наоборот, вёл себя очень спокойно, будто ему ни до чего, и ни до кого не было дела. Вместе с Мухиным он толкался по торговым рядам, совершенно бесцельно разглядывал предлагаемый с лотков товар и, казалось, ни о чём не думал. Его кошачьи глаза были пусты и ничего не выражали.
Для Георга же, реальность по-прежнему не существовала. Ему почему-то казалось, что он живёт на земле последние часы и этому обстоятельству он был рад. "Всё кончится, исчезнет и, наверное, к лучшему." В душе он уже давно уничтожил себя, в тот самый момент, когда от пули Мухина осел на колни, а затем упал к его ногам брат Максим. Во всём остальном, он уже осознанно участия не принимал. Такого человека, как Георгий Вознесенский больше не существовало, вместо него было ничтожество, даже не животное, а именно ничтожество жалкое и мерзкое в человечьем обличии.
Мухина же волновала лишь одна вещь - как бы повыгоднее продать на базаре лошадей. И в конце концов ему это удалось.
Товарняк, стоявший на путях Шохино, был забит пахучим сеном, лишь последние два вагона оказались почтовыми.
- Ну, что, браток, нашёл кого искал? - спросил у Анисимова солдат с винтовкой, охранявший состав.
Иван спрыгнул на землю из последнего почтового вагона и отрицательно покачал головой.
- Я и не ожидал найти. Это уже так, для успокоения, - ответил он.
Начальник станции и двое подсобных рабочих, помогавших Ивану в осмотре товарных вагонов, уже стояли у только что прицепленного паровоза.
- На Южный фронт значит, для лошадок сено отправляем! Тоже ценный груз, стратегический, - сказал Иван, подходя к ним.
- Что же всё-таки случилось, парень, не расскажешь? Ведь не зря ты здесь прохлаждаешься, - спросил Павел Фомич.
- Почему не рассказать?! Банду одну ловим. Сколько человек в ней, пока сказать не могу. Сегодня утром в Устринской усадьбе семью Вознесенских они перебили. Всех, даже детей не пожалели. Кто они, примерно известно, и что из Ровенок удирать будут, тоже понятно. А вот как и где? Может они уже далеко, а может опять затаились, как в прошлый раз.
Павел Фомич пощёлкал языком, а потом протянул:
- Да-а, история! Слыхал я про такую усадьбу и, что царский полковник с семьёй там живёт, тоже слыхал. А за что же их могли убить-то, пока не понятно?
- Трудно сказать, - ушёл от ответа Иван.
- А за что сейчас люди друг друга убивают? - проговорил мрачного вида рабочий, стоявший рядом с Фомичом. - Кровушка людская дешевле воды стала... Отец на сына, брат на брата - видать конец света наступил!
Фомич поглядел на него и погрозил кулаком.
- Конечно, вряд ли они через Шохино побегут. Понятно, ведь одна железнодорожная станция поблизости от Ровенок, здесь проще всего их обнаружить. К чему им рисковать? И всё-таки кто знает? Может щас затаились, а потом возьмут да и сиганут на восьмичасовой поезд, что в Таганрог идёт, - размышлял вслух Фомич.
- Тоже, вряд ли. Догадаются небось, что мы к тому времени караулы здесь выставим... А теперь мне пора, да и лошадь хозяину возвращать надо. Одного крестьянина из деревни Зорино и лошадь и подвода. Спасибо, мужики, за помощь! Счастливо оставаться!
Иван пожал всем троим руки и направился к зданию вокзала.
Пока ехал
С уважением и теплотой! Ольга Азарова.