Из Ровенок к Вознесенскому в этот роковой день скакал посыльный. Он вёз записку от Жукова со сроками отбытия на Южный фронт.
Было утро. Миллионы маленьких солнц отражались в слезинках росы на влажных травах придорожья. Глухой топот лошадиных копыт стрекотал по узенькой тропке. Этот звук подхватывал разыгравшийся ветер и нёс его впереди всадника.
Ворота усадьбы были настежь распахнуты. В саду шумели деревья, низко клоня свои могучие головы и, вновь вскидывая их под высокое синее небо.
Нефтерев спрыгнул с седла, прошёл в ворота и остановился. Тишина непривычная для восьми часов утра настораживала его. Полковник с женой вставали рано, завтракали в половине восьмого, и Нефтерев знал об этом от Жукова. Неуверенными шагами Славик пошёл к дому. Он ещё издалека, пройдя яблоневый сад, увидел на ступеньках дома, между колоннами - человека, он лежал лицом вниз без движенья. Славик приблизился и разглядел в этом человеке кучера и конюха Вознесенских - Семёна. Парень был весь изрешечен пулями. Подножье колонны, у которой он лежал и ступеньки вокруг, были в крови.
Нефтерева бросило в жар. Вцепившись в кобуру, он побежал обратно. Как скакал до Ровенок, Славик не помнил совершенно. Ему всё казалось, что сейчас вот-вот выстрелят в спину и он втягивал голову в плечи. Руки и ноги его были в страшном напряжении, поэтому, когда он, наконец, доехал до ЧК, слезть с седла ему было невыносимо тяжело, мышцы гудели и ныли.
В ЧК восприняли это известие, как что-то невероятное и нелепое.
- Ты в дом входил? - спрашивал Жуков.
- Нет. Я не мог, мне было страшно.
- Я вижу, что тебе и сейчас страшно. Чекист!... Обратно когда ехал, никого не встретил? - басил Днестров.
- Нет, ни единой живой души.
Жуков попросил поехать с ним четырёх человек, но поехал почти весь отряд.
- Нельзя рисковать, Вениамин Сергеевич! Может быть банда засела в доме, - говорил Днестров.
В спешке отряд выехал из Ровенок.
В усадьбе было по-прежнему тихо, всё так же шумели деревья и пели птицы. Небо было такое же синее, как и несколько часов назад, в нём плавали ватные клочья облаков и цеплялись за макушки берёз. Но леденящая, кошмарная атмосфера внизу сковывала и не позволяла замечать звенящую красоту здешних мест. Вся эта свежесть и это благоухание лета никак не вязались с тем, что увидели люди, приехавшие в Устринскую усадьбу.
На ступеньках лежал Семён в той же позе, что и в первый приезд Нефтерева. Рядом валялся тяжёлый металлический предмет, своим видом напоминавший кочергу.
Осмотрев тело Семёна и этот предмет, Жуков скомандовал: "В дом!"
Мощные входные двери были открыты.
Никого не обнаружив на первом этаже, Жуков подошёл к разбитым стеклянным дверям и настороженно посмотрел на лестницу.
Дом был построен неуютно, все комнаты второго этажа выходили в коридор, который освещался лишь двумя небольшими окнами. Поднявшись по лестнице, чекисты увидели, что почти все двери комнат открыты. Недалеко от лестницы лежал человек в ночной пижаме.
- Сердце у меня захолонуло, не могу идти туда, - очень тихо, точно на громкий голос ему не хватило сил и воздуха, сказал Нефтерев, шедший сразу за Жуковым, но тот, похоже, не расслышал его слов.
У открытой двери маленькой читальной комнаты на военном кителе, лежало тело полковника Вознесенского. Глаза его смотрели с удивлением в сторону подошедшего Нефтерева. Парнишка поспешил отвернуться, но его взгляд нечаянно упал на дальнюю стену комнаты. Там у окна, вцепившись намертво одной рукой в портьеру, другую откинув в сторону, лежала женщина. Кто она, Нефтерев мог только догадаться.
- Доктора нужно было взять с собой, - сказал кто-то позади.
- Зачем? Он тут уже не нужен, - буркнул Днестров.
- Нужно осмотреть весь дом. Давайте, ребята! - голос у Жукова был охрипший и подавленный, будто ему нанесли тяжелейший и запрещённый удар, после которого он зашатался, едва не сбитый с ног. Вениамин Сергеевич обернулся и посмотрел на Славу Нефтерева, тот, прислонившись к стене, тяжело дышал. Под глазами у него были зелёные дуги, подбородок и щёки фарфорово-белые, кожа натянулась, как на барабане.
- Что с тобой, Славик?
- Мне, что-то плохо...
- Выйди на улицу, постой там. За одно Анисимову скажи, он сейчас внизу, чтобы за подводами в ближайшую деревню ехал.
Славик, шатаясь, направился к лестнице. С ним такого не было даже в Зорино, где он видел десятки трупов.
Пробегая по дому, один из чекистов Женя Мирошин, заглянул в одну из комнат с выбитой дверью. Ему сразу бросился в глаза солнечный свет, лившийся из огромного окна, который после тёмного коридора на мгновение ослепил его. Прищурив глаза Женя шагнул вперёд в комнату и прямо у порога обо что-то споткнулся. У его ног лежала девочка, её белая ночная сорочка с правой стороны намокла от крови. Левая рука была отброшена в сторону и утопала в распущенных волосах, густо осыпавших пол. Черты лица были мягкими и спокойными, как во сне. Чуть дальше от неё на оборванной желтой шторе лежала девушка. Рядом с ней - голова к голове - маленький мальчик.
Женя выскочил в коридор и криком позвал к себе остальных.
Жуков обернулся на Женькин зов. У дальней двери уже толпились чекисты, но почему-то никто не проходил в комнату. Протиснувшись вперёд, Вениамин Сергеевич глянул через чьё-то плечо и тоже замер.
За огромным светлым окном шумели деревья. Тени от этой кипящей листвы метались по паркету и падали на неподвижные детские лица.
Анисимов приехал с подводами, когда из дома с колоннами уже выносили тела. С ним вместе прибыли сельские активисты из Зорино и Миша Лесовский.
На лесенках толпились люди в военных формах, полковника с женой вынесли и положили под яблоней, накрыв шинелями. Мимо Миши несли Семёна. Лесовский остановился на мгновение, посмотрел на знакомого ему парня, который не раз покупал в их деревне овёс, и зашёл в огромный дом. Из комнат доносились негромкие голоса:
- Товарищ Жуков, - обратился Днестров, - там в кухне нашли ещё одну женщину. Пойдёмте, посмотрим.
- Она жива? - с оживлением спросил Вениамин Сергеевич.
- Нет.
В кухне лежала Агафья Алексеевна. Она была в коричневом домашнем халате и шерстяных чулках.
- Лежала вниз лицом, мы её перевернули, - сказал Мирошин, входившему Жукову.
Агафья Алексеевна придя в себя, из последних сил пыталась подняться, после неудачных попыток, тяжело раненая она проползла весь второй этаж, лестницу и доползла до кухни, оставляя кровавый след на паркете. Она надеялась открыть дверь запасного хода, но сил на это у несчастной не хватило.
- Я чувствовал недоброе, - глядя на мать полковника, сказал Жуков.
- Мы же его предупреждали когда-то, просили переехать в город. А он... Это не ваша вина. Я думаю, что...
- Ты слишком спокоен, Алексей, слишком! У тебя, наверное, железные нервы, - перебив Днестрова, сказал Вениамин Сергеевич. - Пойдём, там, кажется, Ваня с подводами приехал.
Миша на руках нёс Лену. Не отрывая глаз от её лица, он спустился по ступеням.
- Неси на подводу, - бросил на ходу Днестров, проходивший мимо.
С болью в глазах Анисимов смотрел на эту картину.
- Положи её там, где конюх ихний, - тихо сказал он Мише, - а то на других подводах уже места нет.
- Я же рыбу ловил сегодня на зорьке, Иван! Я ничего и никого не видел.
- Где ты ловил-то, Михайло?
- Ниже по течению у Сосновки.
- Ну, ещё бы! Это совсем в другой стороне. Они, видать, из лесу вышли прямо здесь, и в лес обратно ушли.
- А кто они, пока неизвестно?
- Конечно нет, но мы их найдём, Миша, даю тебе слово, найдём!..
- Я думаю, Иван, что это кто-то из остатков банды Лебедева. Их звериный почерк.
- Правильно думаешь. Скорее всего, так и есть.
Подошёл Жуков.
- Не знаю точно, но скорее всего, это Георгий Вознесенский, - сказал он.
- Что, Вознесенский? - переспросил Иван.
- А, что тебя смущает? Да, загадочный Георг. Это его работа. Ах, какую оплошность мы сделали, когда упустили этого мерзавца! К тому же, ушёл он не один. И, кто бы мог подумать, что он вновь отважится вернуться в эти места?!
- Очень детей жалко, Вениамин Сергеевич, сколько я всего насмотрелся, а к такому никогда нельзя привыкнуть. Вот
зверюга какая! Ни чужих не пожалел в Зорино, ни своих... Вы на малыша посмотрите, ведь совсем крошка! А девочка, девочка!.. Как только рука поднялась?!
- Она у него и не опускалась никогда... Значит, Зорино, это ещё не конец, - процедил сквозь зубы Жуков.
- Выходит так, - согласился с ним Иван.
- Но боюсь, что и это не конец, Ваня, это только начало, они ждут соединения отрядов белобандитов на границе двух бывших губерний, воспользовались, что все наши лучшие люди на фронтах сейчас, вот и активизируются, - ответил Жуков и, развернувшись, вновь пошёл к дому.
В саду и возле дома продолжалась возня. У ворот зоринские активисты, что-то очень громко обсуждали, показывая руками в сторону леса. Иван сидел на первой подводе и бесцельно перебирал в руках вожжи. Последние дни он очень здорово ощущал недоедание. И вот теперь подташнивало, на виски давило, будто кто-то сжимал их крепкими упругими пальцами, от этого гудело в ушах, все звуки и шумы вокруг, казалось, сливались воедино. Вдруг совсем внезапно, этот тупой шум прорезал стон, глухой, нечёткий, но вполне явственный. Иван резко обернулся и быстрым взглядом окинул все три подводы. Тишина! Спрыгнув на землю, он подошёл к Нефтереву, который стоял в стороне и теребил в руках изжёванный клочок бумаги.
- Ты слышал? Сейчас, будто стонал кто-то?
- Нет, не слыхал...
- Показалось, что ли?
Славик пожал плечами.
Через некоторое время стон повторился вновь, уже с большей силой. Анисимов и Нефтерев подскочили к подводам и стали срывать покрывала и шинели с погибших. Иван щупал руки и запястья, потом слушал сердце. Откинув последнюю шинель, у Нефтерева отвисла челюсть:
- Иван, Иван, скорее сюда! Она жива!
Анисимов бросился к крайней подводе. Лена Вознесенская, сжимая в кулаках солому, на которой лежала, поворачивала голову медленно, то вправо, то влево. Глаза её были закрыты, губы еле заметно шевелились.
- Кто её нёс сюда? - закричал Иван, позабыв на мгновение, что это был Миша.
Лесовский вырос точно из-под земли.
- Это я её нёс, - сказал он, уставившись на подводу.
- И ты, что же, не заметил, что она тёплая?
- Я был как в тумане, у меня у самого руки были ледяные.
- Ледяные!.. - в сердцах передразнил его Иван. - Ну-ка, ребята, скорее снимайте Семёна и положите на другую подводу. Потом, Миша... беги к товарищу Жукову, он в доме, скажи ему, что девочка жива и, что я повёз её в Ровенскую больницу... Скорее, нельзя ни секунды терять!
Когда Жуков после сообщения Михаила, как ошпаренный выскочил из дома в сад, Иван уже гнал кобылу вдоль реки к большому мосту. Колёса прогремели по старым доскам деревянного настила и подвода понеслась к лесу.
- Посторонись, посторонись!.. - кричал Иван, въезжая в город со стороны базарной площади.
- Шальной! - неслось ему в след.
Не обращая ни на что внимание, Иван правил к больнице.
На больничном дворе было пусто, как никогда. Взяв девочку на руки, Иван вбежал в широко-открытые двери центрального корпуса. В конце коридора он увидел двух женщин, они стояли у окна и в его сторону не смотрели. Переведя дух, Иван громко закричал:
- Помогите, кто-нибудь!
Заскрипели половицы, через секунду к нему уже бежали люди
