высказала три: пожелала убить Люку Рокко, выбрала способ убиения и попросила погасить коноплю. Или разучилась считать до трех?
Мозг Жаннет пронзило разочарование.
18.
Опять этот ловкач-колдун! Пройдоха, каких свет не видывал. Все-таки, удалось ему ее провести. Что же делать-то? Соглашаться на их условия Жаннет не хотела и не собиралась. На что-то другое рассчитывать не было причин. Остался единственный выход – стать самоубийцей.
Да, видно придется самой наложить на себя руки, чтобы не попадать в их грязные лапы - сброситься с башни и надеяться на лучшее...
Последний шанс – попробовать потянуть время. Она прошлась внутри круга, поглядывая - не слабеет ли пламя. Возвела глаза к небу: не видно ли голубого просвета, не бледнеет ли луна, не гаснут ли звезды, предвещая восход? Нет, нет и нет. Небо не подавало признаков просветления. Черно как в Преисподней перед Страшным судом.
Терпение барона кончилось. Он подал знак слуге. Тот зло нахмурил брови и, сделав угрожающий тон, сказал:
- Последний раз спрашиваю, Жанна: подпишешь добровольно или придется применять колдовство?
- Не подпишу, ни добровольно, ни под колдовством! – крикнула в ответ Жаннет.
Дальше она затараторила какую-то бессмыслицу, скорее от отчаяния, чем сама в нее веря. С двумя целями: чтобы скандальным голосом огорошить оппонентов и нескончаемой тирадой оттянуть час конца:
- Никогда! Ни за что! Ни на каких ваших условиях! Ни под какой угрозой: быть съеденной, выпитой или обезглавленной! Не получится вам меня сломить. И колдовству не поддамся. На меня даже массовый гипноз никогда не действовал. А вам непоздоровится. Свершится Небесная справедливость. Бабка Мартинэ за меня отомстит...
На тех словах Прелати поднял руку к луне, крикнул что-то нечленораздельное и сделал движение как копьеметатель. С ночного светила в девушку ударила молния необычной конфигурации - в виде трезубца. Чуть припоздав, грянул гром.
Жаннет пронзило электричеством сверху донизу. Электричеством странного свойства: не испепеляющим, а замораживающим. Она замерла не по своей воле, почувствовала, что ноги холодеют. Одновременно похолодело в желудке от осознания наступления неизбежного и собственного бессилия его предотвратить.
Нахлынула волна равнодушия. Всё стало всё равно: здесь или там - какая разница? Страх смерти и желание жизни испарились. Воля к неповиновению сломлена, сопротивляться или проявлять другую инициативу начисто расхотелось. В голове образовалась бездумная пустота.
В руках лакея появился свиток и гусиное перо. Он протянул их Жаннет через горящий круг, почему-то не встретив препятствия. Ах, да – оно же работало в одностороннем порядке.
- Уколи себя пером и подпишись, - приказал он.
- Уколи и подпишись, - слабым эхом повторил знакомый голос.
Жаннет посмотрела и не удивилась. Рядом с бароном снова стоял Люка Рокко, который только что вскарабкался обратно на башню и, по-волчьи оскалившись, взирал на девушку.
Послушно приняв свиток, Жаннет занесла перо над выпученной веной на обратной стороне ладони. Только хотела кольнуть...
Вдруг услышала шорох разрезающих воздух крыльев - сзади, за границей башни. Рука с пером замерла на полпути.
- Жанна... – позвал скрипучий, старческий голос. – Где ты?
Девушка оглянулась. В промежутке между выступами увидела мифическую каменную птицу и сразу узнала - химера Стрикс. Они не раз встречались в прошлой жизни: когда Жаннет посещала старые парижские храмы, на карнизах которых непременно присутствовала химера - зорко следя за порядком, не пропуская потусторонних нечистей в светлую храмовую жизнь.
Стрикс повернула шею к Жаннет и послала луч из глаза. Луч достиг цветка в волосах девушки, той самой – «куриной слепоты», которая завяла, но держалась. Слава Всевышнему, Жаннет не выбросила ее, помня бабкин наказ.
- А, вижу, - проскрипела химера. – Прыгай на меня!
От луча с девушкой произошло чудо: она очнулась и смогла двигаться. Дважды уговаривать не пришлось. Не теряя времени, Жаннет бросила свиток в огонь, перо – острием в глаз лакею, и помчалась к ожидавшей в воздухе Стрикс. Оттолкнулась от башенного края и прыгнула птице-женшине на спину.
Химера взмахнула крыльями и понеслась в темноту подальше от башни. Вслед им летело отчаянное рычание тех несчастных нетопырей, которым не давали упокоиться в вечности воспоминания о загубленных ими душах...
***
В нос Жаннет проник типичный запах больничного помещения: смесь антисептического, металлического, пластмассового и чистящего, а также глубоко нездорового. Она открыла глаза. Веки поднялись неохотно, будто после затяжной болезни с применением ударной дозы антибиотиков и постельным режимом минимум на неделю.
Повезло, что свет не ослепил, был неяркий, щадяще-рассеянный, ненавязчивый. Источника его незаметно. Пошевелившись – почему-то с трудом, девушка ощутила собственное непривычно погрузневшее тело на кровати. Руки лежали сверху одна на одной в точности, как у покойника. Еще свечки в пальцах не хватало - подумалось почему-то, крайне невпопад. Шутники... те, кто так сложили ее кисти. Когда встанет, Жаннет с ними разберется.
Нелепая шутка с покойницкой свечкой тут же забылась, глаза скосились вниз. И сделали удивившее хозяйку открытие: она лежала не под одеялом, а под длинным белым платьем для торжественных случаев. Похоже на свадебное. Что за чушь! Сон, не иначе...
Взгляд пополз дальше, к подножию кровати. Там тоже не все выглядело в порядке, который должен присутствовать в палатах для лежачих больных. Из-под подола выглядывали ноги в белых туфлях, остроносых, блестяще отливавших лаком. Очень вероятно - на высоких каблуках.
Чьи ноги? Чьи туфли? Неужели ее собственные? Чтобы удостовериться, пошевелила ступнями. Острые носки еле заметно разошлись и обратно сдвинулись. Только сейчас Жаннет почувствовала - обувь была маловата, жала в пятках. Значит, новая. Выходит, и ноги, и туфли принадлежали именно ей.
Голова качнулась, Жаннет ощутила на лбу посторонний предмет. Рука потянулась проверить и нащупала венок. Из колючих стеблей и упругих бутонов. Первая мысль - сумасшедшая - терновый венец, как у Христа? Вторая - реалистичная - розы?!
Догадка вспыхнула фейерверком радости – Жаннет в наряде для венчания! Здорово. Наконец-то. Если она не ошибается. Или все-таки видит ночной кошмар... Стоп. До выяснения обстоятельств в панику не впадать. Потому что преждевременно. Не стоит накручивать ужасы. С приходом доктора девушка узнает правду о собственном состоянии.
Которое не внушало больших опасений, лишь легкое беспокойство. Захотелось резко пошевелиться, сделать силовое упражнение, чтобы понять, что точно жива-здорова: начать лежа крутить велосипед или во все горло проорать какую-нибудь песню-однодневку. Ой, нет, про песню она погорячилась – ни одна на ум не пришла. А насчет пошевелиться... Что-то руки-ноги отяжелели, не двигаются. Серьезно больна, что ли?
Не помнит – как здесь очутилась.
Кстати, почему человеческих звуков не слышно? Не умерла ли Жаннет клинически, не впала ли кому?
Вроде, нет. Вспомнились свидетельства очевидцев. Которые в один голос утверждают: клиническая смерть – это когда пациент смотрит на себя с высоты, кома – когда находится в туннеле. Из которого должен сам искать выход, пока не найдет – не очнется...
А, что за глупые предположения - ну конечно, она жива! Шевелит конечностями, смотрит на себя, думает кошмары. Ничего страшного не происходит, просто Жаннет спит. Когда проснется, встанет, пойдет домой. Не в гробу же она лежит, в самом деле. Там сумасшедшие мысли не приходят и медициной не пахнет...
Так, оглядим помещение подробнее.
Повертев глазами, Жаннет предположила, что лежит в палате интенсивной терапии, размеров которой узнать не удалось даже приблизительно – рассеянный свет в углы не доходил, позволял видеть только то, что находилось рядом. Слева стояла пустая тумбочка, справа – допотопный, неработающий телевизор на одной ноге. Или это был компьютер для измерения функций организма? Неважно – сигналов он не посылал. Наверное, сегодня выходной, и он решил отдохнуть до понедельника.
В ногах мелькнуло движение. Жаннет глянула туда и удивилась - почему раньше не заметила человека. Это был мужчина в костюме врача: с очками на носу, в белом халате с длинным рукавом на манжетах и стетоскопом вокруг шеи.
Он выглядел пожилым - с седыми, аккуратно подстриженными бакенбардами по щекам. Держась обеими руками за спинку кровати, он смотрел на пациентку, умиленно улыбаясь. Сзади него - закрытая занавеска. Вероятно, там лежал другой больной - с переломами конечностей, подвешенными на растяжках, который не хотел, чтобы его видели в распятом положении.
- Дайте зеркало, - первым делом попросила Жаннет.
Как по волшебству перед лицом встало дамское зеркальце на ручке: старомодное, овальное, в растрескавшейся деревянной оправе и с поцарапанной алюминиевой фольгой. Даже на внешность зеркало не внушало доверия и выглядело как предмет, который использовали лет эдак... пятьсот назад, если считать от начала двадцать первого века.
Взглянув на себя, девушка не поверила отражению: на нее смотрел голый желтый череп с венком из белых роз вокруг лба. Цветы выглядели свежо, череп – нет. Особенное подозрение вызывали пустые отверстия для глаз и провал вместо носа. Подумалось: грубая, неэлегантная шутка. Смеются тут над ней или у Жаннет обман зрения от переутомления?
- Это неправильное зеркало, - сказала она.
- Правильно, неправильное, - произнесло зеркало тонким голоском лилипута. – А других здесь не держат.
- Где - здесь?
- В Центре здоровья матери и ребенка, - ответил мужчина - хрипло, как во время простуды.
«Певческий голос отсутствует» машинально поставила диагноз Жаннет. Звук его голоса отдаленно кого-то напоминал, но напрягать память было категорически лень. Легче спросить.
- Вы мне кого-то напоминаете...
- Совершенно верно, - подтвердил мужчина и тут же опроверг: - Но я – не он.
- А кто?
Доктор шустро для своего возраста, плавно приблизился к Жаннет. Наклонившись к самому носу, показал на бэджик, приколотый железной прищепкой к нагрудному карману халата. Жаннет прищурилась, прочитала: «Профессор по женской части, доктор гинекологических наук - П. Релати».
Имя до ужаса знакомое... Непонятная, неприятная догадка зашевелилась в мозгу, однако, о чем конкретно - не прояснилось. На всякий случай Жаннет насторожилась из-за бросившегося в глаза несоответствия: зачем гинекологу стетоскоп?
Посмотрела на его очки. Глаза за ними были непонятного цвета, без белков и странно неподвижные. Без преувеличения сказать – неживые. Доктор внушал ей тревогу, поддаваться которой не хотелось - по старой
