звучали положительно. Можно перестать врать, открыть карты.
Дальше получилось само собой.
– У вас машина есть?
- Есть.
- Деньги нужны?
- Нужны.
- Отвезете нас в замок?
- Отвезу, - ответил без запинки Гастон - к обоюдному удовольствию.
29.
Что требовалось услышать - обрадовался Жюльен. Эксперимент увенчался успехом.Разговор заструился в нужном ключе - что чрезвычайно вдохновило. За кооперативное мышление и поведение он почти полюбил незнакомца.
Который начал преображаться на глазах. В лучшую сторону. Стряхнул снег с головы, доверчиво обнажив поросшую редкими волосками лысину. Аккуратно высморкался в мятый платок, который выудил из кармана куртки. Расправил согбенные сумкой Монприз плечи. Даже его круглые, недоверчиво выпученные глаза больше не выглядели одновременно тоскливо и жалобно, как у заживо поджаренной рыбы сазан.
Настроение Жюля улучшалось посекундно. Нельзя останавливаться на полпути. Карта пошла, удача улыбнулась – в окошке «однорукого бандита» закрутились колеса и, резко тормознув, высветили три семерки. Вот-вот зазвенят денежки в монетоприемнике.
То есть, зазвенят они не для Жюля, но неважно. Теперь - не терять инициативу, продолжить успешное наступление. Назвать цену, выгодную самому. Этот провинциальный Делакруа не отличается остротой ума. Попался в сети - быстро соглашается с любым предложением Жюля.
- Отвезете туда и обратно? – уточнил он.
- Точно, - ожидаемо подтвердил Гастон.
- За полтинник!
Жюль предложил хорошую цену. Уверенный в положительном - а как же иначе! - ответе собеседника он протянул ладонь для официального заключения сделки.
- За сотню! – выкрикнул Делакруа и прежде, чем молодой человек успел сообразить подвох или отдернуть руку, скрепил сделку пожатием.
Неожиданная выходка провинциала резко умерила жюльеновский энтузиазм. Сто евро – последняя сумма, которой он свободен распоряжаться. Ее стало жалко чуть не до сердечного приступа. А до слез точно. В голове мелькнуло: отказываться или торговаться?
И то, и другое поздно. Выход последний: трусливо убежать? Не по-рыцарски. Жюлю тут же представился кумир – в полный рост, в латах с пяток до шеи. Сдвинув брови, он приставил палец к груди Жюльена - своего потомка, будто хотел пронзить.
- Прежде, чем сбежать, подумай: будешь ли тогда достоин называться гордыми именами барона де Рэ - де Лаваля, герцога Монморанси?
Резонный вопрос.
Стало стыдно. Наследники героев cредневековья не убегают в кусты подобно пугливым зайцам. И куда бежать? В чужой, метельный город? В зал ожидания, где их никто не ждет? Или от расстройства – пешком до Парижа? Нет, до Нанта. Нет, глупости. Панические настроения. Им поддаваться нельзя, особенно на вражеской территории. Прежде, чем истерить, следует взвесить две величины: собственные желания и возможности их оплатить.
Они с Жаннет столько ожиданий вложили в это путешествие, похвалились перед друзьями, родственниками... Возвращаться с полпути неохота. Да, сто евро – грабеж средь бела дня... то есть средь темной ночи. Эта неотесанная деревенщина запросила ставку зубного врача за плевую услугу шофера. Но возражать поздно. Не по-мужски.
Остается смириться. Деньги, в принципе, есть. Последние. Если возникнет другая необходимость платить, одна надежда - Жаннет взяла с собой немного наличности. Надо потом у нее осторожно поспрашивать...
В ответ на торжествующий взгляд Гастона Жюль коротко кивнул. Черт, даже не скрывает радости. Вымогатель. Обидно чувствовать себя объегоренным провинциальным простаком. Он, Жюльен де Лаваль, студент психологии - науки, созданной гениями, доступной только для избранных умов, попался в примитивную ловушку невежды...
А, ни к чему патетика. Жюль давно знал за собой свойство - неприспособленность ловчить. В высоких дискуссиях с коллегами он не уступит профессору. В приземленной жизни - проиграет малограмотному дожонцу. Делакруа только что блестяще доказал.
Ладно, что сделано, того не повернешь. Подведем итог. Финансовый договор он заключил с дефицитом, зато урок на будущее: впредь держаться начеку с этим алчным аборигеном.
«При первом удобном случае отыграюсь», - подумал Жюльен, мстительно глядя в сутулую спину Делакруа, шагавшего впереди в качестве хозяина положения. И автомобиля. Из мести Жюлю злорадно подумалось: куртка-то коротка, едва прикрывает его непредставительную задницу... Высокомерная жалость полилась елеем на пораненное самолюбие.
Прямо противоположные ощущения владели Делакруа. Он был счастлив. Безгранично и до глубины души. Зададимся глупым на первый взгляд вопросом - почему?
Давно известно – не в деньгах счастье.
Это для тех, у кого их полно. А для тех, кто подобно Гастону вынужден бедовать на пособие по хронической неработоспособности, лишняя сотня – не только счастье, прямо-таки спасение.
Именно спасение, потому что срочно требовались зубы. Новые, четыре штуки, впереди вверху – самое ответственное место. Без зубов как инвалид: ни пищу прожевать, ни улыбнуться, ни поговорить. От соседей и знакомых стыдно. Вместо речи – невнятное шепелявство. До того надоело мямлить, что в депрессию стал впадать. Засветившая в перспективе сотня – та самая сумма, что требовалась на протезы. Не самые лучшие, конечно, но очень приемлимые.
Гастон мысленно потирал руки: сто евро заработать за один вечер - фантастический показатель удачливости. Видно, не зря говорят: в ночь под Рождество сбываются желания. Раз в жизни получилось и у него. Значит, Бог, все-таки, существует и зорко следит за распределением презентов.
«Ну, насчет Господа – не знаю, а ангел-хранитель меня сегодня точно сопровождал», - подумал радостный Делакруа несколько неуважительно по отношению к Всевышнему.
О том поподробнее.
30.
С Богом он имел неоднозначные отношения. Проблемные. Родившись в традиционно для малых городов верующей семье, Гастон давно, с четырнадцати лет, перестал ходить в церковь. По двум большим причинам, не считая мелочей.
Первая - неприкрытое двуличие местной паствы, состоявшей из соседей и знакомых, которых юный Гастон обвинял в двойных стандартах. Особенно - собственного отца, которого жестоко ненавидел и за родственника не считал.
Отец, пожизненный алкоголик, остервенело терроризировал мать и колотил детей без пощады. В том числе самого маленького - Гастона, от чего у него зубы плохо росли на нервной почве и до подросткового возраста не держалась моча по ночам.
Почему-то из пятерых детей ненависть отца в двойном размере приходилась именно на младшего. Дня не проходило, чтобы Гастону не досталось услышать ругательства. Из которых «проклятый иждивенец» и «родился на мою голову, ничего путного из тебя не выйдет» были самыми безобидными. Их справедливость Делакруа-старший подтверждал тумаками и пинками, пока не уставал и не засыпал на драном диване, храпя как простуженный паровоз.
Всю жизнь отец злословил, богохулил, пьянствовал, дрался и грешил прелюбодеянием. Однако, Господь его ни разу не остановил. Почему, спрашивается? Из-за показной набожности родителя, догадывался Гастон.
По воскресеньям отец регулярно приходил в храм Святого Климента замаливать грехи, совершенные в предыдущие шесть дней. Сидя с праведным лицом, он начинал вместе со всеми петь псалмы, воздевая к небу глаза в красных прожилках и почесывая раздувшийся от злоупотреблений, пористый нос. Старательно изображал из себя правоверного католика, и считался таковым среди прихожан.
Другие члены общины от него не отставали: на рабочей неделе грешили напропалую и нагло, по выходным смиренно приходили в церковь выставлять себя образцом добродетели. Обязательно старались устроиться в первых рядах. Будто именно от месторасположения лавки зависело месторасположение в иерархии грешности: кто ближе к алтарю, тот святее.
Обычно там занимали места нечестные чиновники, неверные супруги, неудавшиеся родители. На самом почетном месте, прямо перед пасторской трибуной, сидел председатель районного общественного суда месье Филипп Лерой, с красным лицом - не от пьянства, а от сердца. Про него знали, что ни одного дела не решает без взятки, но уважали, потому что боялись.
Справа – комиссар полиции Клодел, бабник и выпивоха. Первый грех он оправдывал французской пословицей: цепи брака слишком тяжелы, их обязательно должен помогать нести кто-то третий. Для оправдания второго греха имелась другая пословица, покороче: счастлив тот, кто вино пьет. Его тоже уважали. Ну кто решится возражать против народной мудрости?
Третьим на лавке для почетных прихожан красовался месье Бланкар - с лысиной, которую прикрывал прядью от одного уха до другого и приклеивал лаком. Какими проделками заслужил он честь находиться в первых рядах образцово-показательных католиков?
Месье Бланкар был владельцем футбольного клуба для мальчиков, которых собирал по окрестностям и содержал на иждивении в интернате для юных спортсменов. Про него ходили педофильские слухи, никогда ничем конкретным не доказанные. Или не принятые всерьез. Потому что родители не требовали объяснений. Рады были сбагрить сыночка на полный пенсион, чем растить иждивенца дома до совершеннолетия. Дети понимали собственную обузу и не жаловались.
С краю той святейшей лавки присаживался отец Гастона. Не по праву особых достижений. По счастливой случайности: он в начальной школе учился вместе с вышеуказанными господами. Видимо, из-за статуса «друга детства» они допускали алкоголика в свои ряды непререкаемых святош.
Чем отвернули от веры по крайней мере одного человека – Гастона Делакруа. Он в тот момент входил в период взросления и страдал подростковым максимализмом, отягощенным жаждой справедливости. Его поразило наглое двуличие, демонстрируемое на церковных мессах. В один воскресный день он прекратил их посещать и испытал облегчение.
Вторая причина присоединения Гастона к армии атеистов – расхождения с пастором Леду в трактовке Библии. Тот пастор давно умер, а расхождения остались до сих пор. Главное, что по мнению Делакруа, мешает думающему человеку сохранять веру – чудовищная неправдоподобность некоторых историй.
Взять одну из самых известных – про Ноев ковчег.
Во-первых, построить корабль, на котором уместятся «все твари – по паре» невозможно практически. Даже сейчас. Тем более раньше, в первобытных условиях, когда проживали библейские герои.
Разве мыслимо построить гигантское судно типа круизного лайнера без предварительных чертежей? Это же смешно! Прежде чем приступить к его сооружению, над проектами-бизнес-планами сейчас трудятся сотни инженеров. Во времена Ноя университетов не существовало - где древние мастера учились науке кораблестроения? Скажете, Бог подсказал? Что - и водоизмещение рассчитать
