знал один секрет: ни в коем случае нельзя говорить «мы из Парижа». Провинциальные жители имеют давно зародившуюся и навечно закрепившуюся ненавить к счастливчикам, проживающим в столице. Считают их высокомерными задаваками и ни за какие деньги не будут помогать. Наоборот, на традиционный вопрос «Как пройти в библиотеку?» с радостью направят в аптеку – из вредности и потому что в рифму. С еще большим злорадством направили бы прямо в пасть огнедышащего дракона, если бы он ожидал поблизости.
Потому Жюлю не следовало тараторить первое, что на ум придет, а применить правила науки, которую собирался сделать профессией. Хорошо бы сказать «мы приехали из Америки». Звучало бы впечатляюще: страна от Франции далеко, где-то на краю света. Легко составится цепочка, которая непременно вызывет сострадание: из Америки да в такую дыру, да в непривычно суровую зиму, да в вечер перед Рождеством – большего несчастья не придумаешь.
Только Жюльен побоялся переборщить с враньем. Прохожий человек идиотом не выглядит, сразу раскусит – попросту на слух. Америка – страна ковбоев, бандитов и макдоналдсов – никто из них не говорит по-французски. Канада на ум быстро не пришла. Неважно. Жюль не дурак, студент-психолог, выкрутится.
- Мы из Бельгийских Арденн приехали. Хотели посетить замок Тиффож, да в Дожоне заблудились,...
- Что за дикая мысль посещать замок с самой худшей репутацией в стране, к тому же по ночам, да еще в собачью погоду? – внезапно и возмущенно разразился мужчина. - Что у вас в Арденнах своих убийц не хватает? Вон недавно процесс прошел над маньяком-педофилом Дютру. Туда бы и сходили... – незнакомец вывалил вслух то, что думал про иностранцев.
Тем более - про граждан франкоговорящего бельгийского региона Валлония. О которых с врожденным, великодержавным высокомерием имел мнение как о низшей расе. Сыграло роль известное глобальное явление, когда один народ считает себя выше другого, часто безосновательно. Пример? Пожалуйста. Британцы насмехаются над австралийцами, индейцы – над бледнолицыми, чукчи – над молдаванами, негры – сами над собой.
Кстати, в расизме человечество не одиноко. Не отстает животный мир, дискриминирует в самой изощренной форме. Пользуясь превосходством в силе и уме, зверушки обижают, в основном, братьев своих меньших – людишек.
Кенгуру боксируют ногами туземцев, верблюды от души плюют на посетителей зоопарков, белые медведи так и норовят откусить ногу любому, кто по ошибке или сознательно прыгнет к ним в бассейн. Нет бы забыли про свой хищнический инстинкт, толерантно отошли в сторонку, посмотрели, как будут спасать незадачливого самоубийцу...
Для французов – бельгийцы, как мальчики для битья. Эти их северные соседи, хоть и говорят на великом и могучем французском языке, высокой степенью интеллекта не отличаются. Вот данные экземпляры. Типичные представители недалекой в умственном отношении арденско-бельгийской нации. Даже внешне выглядят смешно: оба в очках, похожи на лупоглазых монголов, особенно девушка - в шапке с ушами и кисточками.
Ну, клоуны! - подумал прохожий и даже чуть улыбнулся с кривой насмешкой.
Жюль понял ее в свою пользу. Хороший знак: человек проявил внимание и терпение, не стал вилять или отпираться. Или отделываться отговорками - что продукты из Монприз на морозе попортятся или срочно пора домой канарейку кормить.
Жюль понятия не имел, кто такой маньяк Дютру, и куда надо было сходить, чтобы того увидеть. Главное - его метод работает, значит, не зря психологией в университете занимался. Продолжил выдавливать жалость:
- Простите за навязчивость. У нас очень особенный случай.
- Что за случай?
Пешеход впервые за разговор поднял на собеседника глаза. В свете умирающей лампочки они не выглядели многообещающе: мрачные затаенной тоской, давно не видевшие просвета в жизни хозяина. Но сейчас Жюлю не до психанализа, времени в обрез. Перешел сразу к диагнозу. Который прост: раз человек спросил - значит, заинтересовался. Значит отпускать его ни в коем случае нельзя. Принцип, который даже попугаю в дедморозовской шапке известен.
Дальше действовать по пословице «лепи горшок, пока глина мягка». Чтобы не завираться при Жаннет - чего доброго по простоте души вступит с ним в дискуссию - Жюль коротко кивнул ей, показав на дверь вокзала. Девушка поняла, отвернулась. Жюль шагнул ближе к мужчине и, доверительно наклонившись к уху, прошептал:
- У нас медовый месяц. - Вранье во спасение, совесть чиста. – Сегодня первая брачная ночь, хотели провести ее необычно. В романтическом месте, с бутылкой шампанского и все такое. Не поможете?
- Что - штопор принести?
Мужчина глядел серьезно, без признака насмешки или желания пошутить. Он или собственного юмора не понял, или был предельно откровенен. Что говорил, то имел ввиду. Ах, милое деревенское простодушие, не испорченное циничной столичной цивилизацией! Качество, которое мы потеряли в погоне за Коко Шанелями и Луи Виттонами.
- Нет, спасибо, штопор у меня с собой, – ответил Жюль и нарушил правило науки, которую изучал.
В переводе с научного на просторечный правило гласило: в беседе, которая для тебя важнее, чем для оппонента, нельзя употреблять слово «нет». Впрочем, правило касалось как раз оппонента. Жюлю, в качестве ведущего в разговоре, надо заставлять его постоянно соглашаться, закидывая очевидными вопросами, чтобы тот отвечал утвердительно. Тогда незаметно и постепенно добьешся своего. На главную просьбу он - по инерции - тоже ответит согласием. И не посмеет тут же отказаться, это не по-мужски.
Какой вопрос напрашивается в качестве очевидного? Долгого времени на размышления Жюль не имел. Да не требовалось.
– Скажите, вы местный?
- Да.
А! Вот он – первый успех. Продолжить в том же духе.
- Вы идете из магазина Монприз?
- Да. А что?
- Сейчас объясню. Живете поблизости?
- Да... – несколько неуверенно проговорил мужчина и начал проявлять беспокойство. Что-то много этот парень расспрашивает, вытягивает секретную информацию. Не к добру.
Слегка заволновавшись и нервно потоптавшись, прохожий собрался сделать попытку продолжить путь куда шел.
28.
Но именно этого Жюль собрался не допустить. Настало время раскрыть цель психологического эксперимента. Основной вопрос которого «почему он выбрал в качестве подопытного кролика данного месье?» должен остаться за рамками дискуссии. По причине очевидности ответа. Для Жюля.
- Послушайте месье... э-э... как вас зовут?
- Данон... Дантон... Гастон Делакруа. – Мужчина сначала позаикался отчего-то, потом выпалил имя, которое и было его настоящим. О чем он думал - трудно разобраться. Даже Жюльен, подкованный фрейдовской теорией оговорок, не сумел бы с точностью сказать. Ну, не про йогурт же...
- Очень приятно. А меня Монморанси, - представился молодой человек фальшивой фамилией, почему – загадка. Скорей всего по инерции, врать так врать.
Он хотел протянуть руку для пожатия, чтобы окончательно закрепить дружбу, но вовремя остановился, чтобы не создавать неловкость. Делакруа не предпринял усилий вытащить левую руку из кармана, переложить туда сумку, подать правую незнакомцу. Потому что считал: слишком много чести для нефранцузского француза из Арденн. Тем более – бельгийских.
Делакруа в тех краях не бывал, но точно знал: там одни недоумки живут, тупее алеутов... то есть нет, тупее тех, с Аляски, тоже на «а» - азиатов... нет, опять не то... ну, как их... а! – аборигенов, вот!
Ничего. Жюль не обиделся. Не до того. В другой раз обменяются рукопожатиями, когда договорятся. Может и до обьятий дело дойдет. А сейчас – к цели напролом.
- Месье Делакруа. Вы знаете историю Синей Бороды?
- Здесь ее каждая собака знает. К чему ты?
- Как по-вашему, в чем была его ошибка?
Вот это вопрос! Академический. Делакруа с новым подозрением взглянул на молодого человека. А этот бельгийский эскимос не такой придурок, как показалось вначале. Надо с ним похитрее. Что-то ему от Гастона требуется, только пока непонятно – что.
Вообще-то заманчиво. Вдруг тем или иным способом удастся денежку скосить? Туристы - народ денежный, скупиться на достопримечательности не любят. Особенно когда приспичит. Вот как сейчас. Надо задержаться, поинтересоваться подробнее, прощупать этих арденнцев на предмет их финансового благополучия.
Делакруа не поленился вытащить руку, почесать шершавый даже на вид подбородок. Одновременно размышлял про печально знаменитого земляка. Он бы задержался с ответом, если бы не так давно произошедший случай. Как раз на заданную тему.
- Вот слушай. – Делакруа перемялся с ноги на ногу, поставил сумку на тротуар. Убрал обе руки в карманы, приготовившись долго рассказывать. – Буквально три года назад убили моего соседа, Дидье Мортимера. Хороший был человек, хоть и гомо. Ну, сейчас к ним по-другому оносятся, чем раньше. Вот вы там в Арденнах в курсе, что во Франции закон приняли, разрешающий им жениться... то есть выходить замуж... то есть... ну не знаю...
- Браки заключать.
- Точно!
- Мы в курсе. Не отвлекайтесь.
- Так вот. Дидье был парикмахером. Очень хорошим. Модным, как сейчас говорят. Заходил к нему один клиент, по имени Патрис, по фамилии не знаю. Заходил не подстричься, а денег занять, у Дидье их всегда навалом было. Не знаю - почему, но он никогда Патрису не отказывал. Когда долг перевалил за двадцать тысяч, попросил отдать. С чего отдавать? Тот алкоголик, хоть и скрытый, а законченный.
Патрис, не долго думая, взял и убил Дидье, его же ножницами в горло. Одним махом с долгом расплатился. Его арестовали, двенадцать лет дали в тюрьме отсидеть. Да он не расстроился. Нашел положительное в своем лишении свободы. Рассудил про себя - повезло. Хоть алкаш, а ведь прав. Наши тюрьмы цивилизованные, не то, что в Таиланде например. Посидит он здесь в отдельной камере на всем готовом, будто в продолжительном отпуске побывает.
Через две трети срока выйдет – и свободен! От долга, от тюрьмы. Вишь как удачно получилось. Патрису оказалось легче убить, чем деньги отдавать. Их у него сроду не водилось.
- Вы это к чему рассказали? – Жюль сделал вид, что не понял, хотя давно сообразил. Желал выслушать чужую версию до конца.
- К твоему вопросу. Хозяин Тиффожа был богатый. Для своего времени - слишком. Десятки замков с землями имел, по стране разбросанных. Он высоких людей кредитовал, в основном – короля. Случилось по поговорке: маленький долг рождает должника, большой – врага. Только барон поздно догадался. Король его в удобный момент с помощью подручных к суду привлек. И приговор подсказал.
- Очень приемлемая гипотеза, - одобрил Жюль.
На душе потеплело. Прохожий не только не ушел, но разговорился, разоткровенничался. Положительный знак. Намекающий: Делакруа – его друг и сообщник. Техника сработала. Теперь можно не заботиться о том, чтобы ответы
