Ведь сущность богатства заключается не в том, то у тебя есть деньги, - и у пролетариев есть деньги, например, на карманные расходы, чтобы добраться до работы и быть в состоянии работать, то есть, не умереть с голода, - а в том, что у тебя есть много денег и они работают на тебя в силу того, что стали самовозрастающим капиталом за счет продажи рабочей силы пролетариями.
- Но как же в истории уже была у нас советская демократия, при которой не было эксплуатации человека человеком и существовала справедливость для народа, - возразила мне голубоглазая шатенка Нина.
- Не говорите чепухи. И при советской власти существовала скрытая коммунистической пропагандой или идеологией эксплуатация человека человеком в интересах господствующего класса партийной (коммунистической) номенклатуры (бюрократии). Это была управляемая демократия советского типа. Советский тип демократии есть тип подмены власти народа властью идеократии или партийной массы чиновников, вид бюрократической демократии или демократии для бюрократов.
При господстве бюрократии или управленцев, если у тебя есть управление, то ты можешь управиться, но если у тебя нет управления, то с тобой могут справиться и управиться те, у кого есть управление, есть должность. Эта должность есть место в системе властных отношений, обеспеченная капиталом, опять же основанным на эксплуатации человека человеком. Только эта собственность была не частная, а служебная, привязанная к месту во властной вертикали коммунистической партии как руководящей и направляющей силы в советах как органах управления СССР. Вот такой была и свобода, и справедливость пи советской власти. Пока есть государство, в нем будет существовать несправедливость. Но без государства между людьми будет существ0овать максимальная несправедливость.
Поэтому, живя в нашем буржуазном государстве, вам, если вы хотите, чтобы для вас была справедливость, следует стремиться к богатству за чужой счет тех, кого вы будете вольно или невольно эксплуатировать, вроде меня, интеллектуального пролетария. То есть, вам нужно включиться в борьбу за свои корыстные интересы против своих конкурентов за капитал, обладание которым служит удовлетворению ваших разнообразных материальных потребностей. Но он не поможет вам удовлетворить потребность в духовном творчестве, которое нельзя не купить, не продать. Как сказал классик: «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать». Вот я утешаю себя этим.
Глава восьмая. Поиск Я
Закончив занятия в университете, я, уставший и угасший, отправился домой на покой. Там я предался размышлениям о том, кто я. Есть ли тот, кто задается вопросом о том, кто он? Если он есть, то он есть Я? Кто – это Я и это Я и есть я? Медитация, нацеленная на Я, является дорогой, ведущей к этому Я. Концентрируясь на самом себе, ты понимаешь, что сосредоточился на Я. Оно стало объектом твоего внимания (интенции). Ты уставился на самого себя. Эта установка есть первая остановка в медитации. Она является первым дном, на которое ты натыкаешься в углублении в себя, в путешествии в бездну самости (или Я). Казалось бы, бездна все же имеет дно. Этим дном является остановка в пути как прибытие к пункту назначения.
Дно, в отличие от движения к нему, неподвижно. Это предел движения в самоуглублении и сосредоточении на самом себе как самости или Я. Этот предел медитации определятся в мысли как тожество «я есть Я». Я как субъект есть искомый объект намерения (интенции) и стремления. Но он же есть тот объект, к которому я привязан намертво, до смерти. Я обусловлен стремиться к нему всю жизнь, быть самим собой, чтобы не быть другим. Но в жизни я всегда другой, подвластный предлагаемых обстоятельствам существования с другими и с миром как местом существования. Этим вызвано необходимость желания поиска самого себя, освобождения от всего иного, чем я.
Но, достигнув Я в сосредоточении на самом себе, пробудился ли я от сна существования и освободился ли от него? Не является ли моя привязанность к Я, как привязанность собаки к столбу, описывающей все сужающиеся круги вокруг нее, высшей степенью не-свободы? Может быть, следует идти дальше? Может быть, это не само дно моего пути? Может быть, следует освободиться от этого Я, как от иллюзия самого себя. Есть ли я это Я? Пробудился ли я на самом деле от сна уже не мира, а Я?
Пробуждение или просветление сознания является обратной стороной освобождения. Освободившись, я начинаю осознавать? Что? Само осознание. Сосредоточившись, пребывая в медитации осознания осознания, я разрываю тождество между я и Я и становлюсь самим осознанием, самосознанием или сугубым сознанием без субъекта и объекта. Знает ли это сознание само себя? Как оно может знать себя, если не является ни «кто» (субъектом, сущностью), ни одновременно «что» (объектом, явлением)? Это чистый акт. Акт чего? Сознания? Соответствует ли ему определенное состояние сознания? Если соответствует, то не является ли оно ничто? Сознание как ничто, сознание никто и ничто – это последнее дно сознания или оно бездонно?
Почему необходимо, должно быть пределу сознания, утыкающемуся в абсолют Я? Не есть ли это пресловутое Оно? И не является ли бессознательное богом сознания? Знает ли бессознательное себя? Оно единое или иное единому? Погрузившись на дно бессознательного способен ли вернуться снова в свое обычное состояние сознания «я» как маркер, индикатор, камертон, критерий чувства реальности, существования в мире? Или навсегда останусь связанным бессознательным? Так достиг ли я освобождения, меняя состояния сознания? Все равно я нахожусь в сознании, даже пребывая вне его, без сознания.
Но может быть следует идти, углубляться не в подсознание, теряя себя как «я», а возвышаться в надсознание, сверхсознание? Но обрету ли я там сознание этого сверхсознания, если оно находится сверху сознания «я»? Мне не дано как «я» сознание сверхсознания. Но дано сознание «я» и задано его усовершенствование.до Я. Есть ли это Я сознание сверхсознания как подъем самого себя из глубин бессознательного, минуя срединный уровень «я»? Если есть, то это лишь другое состояние сознания того же самого «я» или сам я. Или нет? Откуда мне это знать, если я есть до сих пор «я»? Есть ли это «я» лишь оборот речи, слово, за которое я цепляюсь, концентрируюсь, чтобы освободиться от собственной привязанности, еще крепче усиливая его хватку?
Конечно, все можно для ясности упростить, в том числе и то, что имеется в виду при употребление личного местоимения единственного числа. Имеется в виду место в языке пользователя, говорящего от своего собственного лица. Следовательно, «я» есть буквальное обозначение словом лица, изъявляющего или презентирующего самого себя. Это подлежащее, или, точнее, субъект так называемого «перфомативного высказывания». Само представление Я, как «моего», говорит о том, что это Я присваивается говорящим лицом от своего лица. Это лицо считает себя причастным тому, что обозначается общим именем «я», ибо в русском языке все его пользователи, как правило, говорят от себя, как от «я». В языке как средстве общения в обществе, представляющем среду общения, человек находит себя лично в качестве «я». Он есть «я» в общении. Соответственно, говоря о себе лично, человек осознает себя в виде «я». Использование этого местоимение есть языковое указание на самого себя. Есть ли в нем уже то, что обозначается таким местоимением помимо него самого? Есть, если имеется в виду сущность, которая скрывается в глубине сознания и является лицом, употребляющим местоимение «я» в отношение самого (лично) себя. Тогда «я» есть языковое обозначение лица в качестве явления Я.
Но, может быть, такая сущность и есть само явление лица, говорящего от своего имени? В этом случае оно есть не просто явление скрытой, сокровенной (складной) сущности, а сама эта пресловутая, искомая сущность как явление самого явления или феномен Я. Но сам то я изменчив во времени и в предлагаемых этим временем обстоятельствах. Между тем то, что называется Я имеет характер константы. Это то, что во мне не изменяется при всех моих изменениях. Так что это? Образ духа в качестве души, образ бога, образец, подобием или копией которого являюсь я? Я спрашиваю о Я как парадигме таких, как я.
В этом философском смысле, в смысле вопроса: «Имеет ли смысл иметь в виду Я в качестве парадигмы, образца того, как следует бытья?», не столько во мне находится Я, сколько я нахожусь в Я. К нему я прихожу, на него выхожу, как на свет в конце туннеля поисков, когда ищу его в себе. То, что находится внутри тебя, выводит тебя наружу. Так инзистенция становится экзистенцией. Я это излучатель, а я – рефлектор, отражатель мыслью света знания самого себя, самопознания. Посредством меня и многих других, таких же, как я, Я возвращается к самому себе и осознает себя сверхсознанием. В своем истоке оно бессознательно, но в итоге преодолевает само себя без сознания, осознает нами, множеством я, что оно есть Я, как целое, состоящее из частей-я. Оно есть, пока есть множество я одновременно во всех временах как их связь через века в вечности. Я есть развернутая для себя непрерывность перерывов, остановок на изменчивых и отличных друг от друга я в движении по прямой, закругленной, свернутой на себя и в себя.
Здесь нет никакой хитрости разума, но есть истина откровения первоединого Я во множестве я. Это не просто спекуляция насчет «я», спекулятивное появление Я из «я». Это обнаружение Я в я, в себе, выводящем из себя. Оно выводит меня из себя. Без него мне невозможно выйти из себя в мир других, иных я, выйти и найти общий язык с ними, понять их.
Понять их – это понять себя, понять себя – это понять иные я. Понять себя – это понять иные я в Я, понять иное, не-единое в одном, едином, не-ином. Так иное есть в не-ином? Да, этим не-иным является Я. Оно иное в я, как Я, но оно то же, не-иное Я в ином я. Или оно иное в ином я? Да, оно иное для иного я, когда это я в себе, а не для себя во мне. Во мне иное я есть мое иное для меня. Когда иное я во мне в качестве его образа, этот образ иного я для себя есть для меня. То есть, он есть «для себя» только через «для меня». Образ иного я во мне есть, как если бы, для него, а на самом деле уже для меня.
Но его суть, сущность скрывается не только в нем, но и во мне. В этом смысле Я есть иное иному я. Я есть трансценденция для меня, но я есть
Творческих удач Вам.