Кто я

заподозрить сестру мою в супружеской неверности если бы не то обстоятельство, что у Виктора в последствии родились три сына и все по внешним данным Мардышата, то есть не высоки ростом, худощавы, с волосами темно- русыми, с рыжинкой  .
С раннего детства был Витька прижимистым и практичным. Посудите сами, пришел как то к моему отцу, было ему в ту пору лет 9 -10, и говорит: «Тятька , вот если бы ты мне подарил ягушку, я бы тебя век не забыл».- Заметьте, не велосипед, не мяч футбольный, а ягненка; для чего он ему запонадобился?  И так во всем. По –настоящему его всегда интересовало только хозяйство, разная живность, сад и огород.
Сережка Манагов напротив считал себя парнем городским, и подобные вещи его не интересовали вовсе,  в его мире не существовали. Городским Сережка был от природы – аккуратист, чуждый наших деревенских интересов. Характер  в детстве имел упрямый и вредный. Потому часто возникали у нас конфликты, доходившие иной раз до драки. Я считал себя старшим по возрасту, как ни как разница почти в полгода, и практичным в житейских вопросах; он же не уступал мне из принципа. Физически он был меня сильнее, и ростом выше; справиться с ним я ни когда не мог.
Однажды собираясь с патцанами по черёмуху, не смогли мы с ним поделить эмалированный бидончик, а алюминиевый не устраивал ни меня ни его уж и не знаю по какой причине. Его попытка отнять желанную емкость силой не увенчалась успехом. Словесная перепалка так же не дала результата. Надо сказать, что весь конфликт развивался по мере продвижения нашего к колку «Черемухово», и достиг апогея на полпути. Патцаны, некоторые  приняли мою сторону, а некоторые его, только подливали масла в огонь. Юк урезонивал меня: «Да отдай ты ему этот котелок . Чего ты в него вцепился ?»- Сашка Лунин наоборот возмущался поведением Сергея: «Во какой вредный, не все равно ему в какой бидончик  ягоды брать».-  Не добившись от меня ни какого толку, Сережа поставил свой бидончик на бережок Кулунды и преспокойно отправился домой. Я, заявив: «Черт с ним пусть стоит. Если украдут сам перед мамкой будешь оправдываться!»- продолжил путь в прежнем направлении. Но на обратном пути все же вынужден был  подобрать  этот несчастный сосуд, дабы не получить дома нагоняй.
Сережка не имел склонности ни к рыбалке, ни к охоте, ни к грибам – ягодам ; ходил с нами только за компанию. С возрастом все реже бывая в Баево, отвык вовсе от нашей вольной жизни, превратился действительно в городского мальчишку, то есть человека по нашим понятиям никчемного, ни на что не годного.
Мама его, а моя сестра Зина в деревню без подарков не приезжала. Конфетки, яблочки, колбасу везла в расчете на нас и Мардышовых. Нам с Сережкой везла одинаковые игрушки, что бы без обид. До сих пор помню пластиковые пистолеты, стрелявшие шариками диаметром сантиметра четыре; зеленые пластмассовые-же сабли в ножнах на ремешках. Ну и конечно из города везла дефицитную одежку, обувку. Вещи эти обрели ценность в то золотое времечко когда стали мы шляться с девчонками в центр на танцы и в кино. Нужно было соответствовать, выглядеть не хуже других. Мы научились драить туфли ( коры или корочки на нашем языке ) до зеркального блеска, наглаживать на брюках стрелочки так, что можно порезаться. Это Зина привезла мне и первую, едва вошедшую в моду, белую нейлоновую рубашку.
Сережка в своей Юрге занимался лыжным спортом, получил разряд третий юношеский что ли . Однажды во время зимних каникул отправились мы на «Бревенное», покататься на лыжах, попрыгать с трамплина. Сережка как раз гостил в Баево и пошел с нами. Я не утерпел похвалился успехами племянника, как оказалось преждевременно. «Сэр щас покажет класс, у него разряд по лыжам».- Заявление это у Сергея не вызвало ни какого энтузиазма, патцаны же подобрались; ни один не собирался уступить городскому, будь он хоть олимпийским чемпионом. До Бревенного километра три, идти пришлось по глубокому снегу и Сергей безнадежно отстал. Что то не ладилось у него с креплениями, палки оказались не по росту. – «Говорил разряд  а сам отстал».- Озвучил кто-то общее мнение. -«Да там и лыжи другие и лыжня накатана».- Объяснял  племянник.
«Трамплин» наш представлял собой небольшой бугорок меньше метра высотой. Однако на крутом спуске метров 50 длиной мы развивали приличную скорость и с «трамплина» метра два-три летели по воздуху, не забываемые ощущения.
С Мардышовыми жили мы на одной стороне улицы, через дом. Не было дня что  бы не виделись, помогали друг другу при посадке и копке картошки, коллективно таскали наколотые дрова, иной раз и поливались сообща вначале у нас потом у них. Родители сообща метали сено и пр. Коллективно работать много веселее.
В свободное зимнее время после баньки родители любили постряпать пельмени, выпить и поиграть в шубу. Отец выигрывая шутил и хохотал от души. Если же проигрывал, начинал психовать и сердиться.  Мама пыталась его урезонить: «Че ты корову что ли проиграл? Че ты злишься?!» - Иван Семенович азартный во всем и в игре то же, умел однако сдерживаться. Пили водочку и любимое отцом «красенькое», к большим праздникам гнали самогонку, делали настойки на черемухе, на рябине.  Пили не много и не мало а, как выражался Левша, «средственно».
Однако, я забежал вперед. Пойдем по порядку.

Мы растем
Мир, освоенный нами, расширился на столько, что вышел за границы села. А  знаем мы уже так много, что и не перескажешь. 
На краю нашей улицы, считай уже за пределами села, располагается камышитовый завод, «Камышитово.»  Это несколько прессов для производства камышитовых плит, столярка и пилорама. Да еще кузница на берегу речки. Территория огорожена дощатым забором. Забор тот местами накренился, а местами вовсе упал. Однако существует сторожка, где дежурит  строгий сторож. В то время все были строгими и ответственными.
  В одном месте у забора составлены в ряд старые списанные грузовики без колес, лежат в траве ржавые рамы, стоят полусгнившие фанерные кабины, крашеные зеленой краской. Середина лета. Ромашки, клевер, визиль и оржаник  напёрли в пояс. Местами над разнотравьем этим возвышаются цветущие  лопухи. Пробираемся к останкам машин. В некоторых кабинах сохранились рычаги, педали тормозов и сцепления, рулевые «баранки». На некоторых стоят ветровые стекла со стеклоподъемниками, зеркала. Рай для нас - патцанвы.  Какое счастье – сидишь в кабине, на настоящей седушке, рулишь настоящим рулем, жмешь на педали. Это вам не песочек возить игрушечными машинками.
–А это что за кнопка?
-А это, смотри вытягивается.
- Да, это подсос.
-Зачем?
- Чтобы мотор сильнее работал когда тяжело.
- А это?
- Это поворотники.
- Здоровско!
-Дай я на твоей  порулю!
-Че тебе своей мало?!
-В моей руля - то нету!
-Ха, ну так едь  без руля, куда ни будь да приедешь.
Само собой мы, забыв о договоре не шуметь, орем уже во всю ивановскую, хохочем и бесимся. Вдруг, как черт из бутылки, появляется сердитый сторож. Ну что ты будешь делать? Не вступая в спор, ретируемся с территории.  Приходится двигать домой.
- Ну вот, говорили же, что надо тише. Дак нет разорались.
- Да кто орал-то? Ты Сашка и орал больше всех.
-Я?! Да я вообще молчал!
Потихоньку подвигаемся к дому, как положено, с шутками, криком и гамом.    Да и время уже позднее, родители поди нас потеряли. 
Сашка младший из братиков Луниных. Колька старше брата на год, но ниже ростом и слабее физически,  непоседа и шкода – шило в заднице. Сашка же спокойный, рассудительный и покладистый . Все мы, кроме Когти, худющие – где голова пролезет там и весь пройдешь. Братики не исключение - худенькие и глазастые. Отец их, Анатолий Кузьмич, работает в милиции секретарем, имеет солидный живот . Мама, Лидия Григорьевна -  женщина высокая, статная, с лицом белым и чистым. Тоже не простая крестьянка - работает начальницей на хлеб.заводе.
Анатолий Кузьмич хоть и любит иногда выпить, как всякий русский мужик, но меру знает. Частенько ездили Лунины в гости в Ситниково, у них там было много родни. Поездки эти осуществлялись не на автобусе, а на мотоцикле ИЖ- 49. Какие гости без выпивки. Возвращается Кузьмич  пьяненький, а потому ехает тихонько на второй скорости. Все знают,  ежели ползет ИЖ Лунина еле – еле значит Анатолий выпимши. Подсмеиваются конечно, а все таки в душе одобряют – коли выпил так  не несись сломя голову. Его уважают за спокойный характер, рассудительность, за то что не заносится, не задирает нос; хотя в районной милиции человек не последний . Уж на что отец , редко с кем не пособачился хоть единожды, а с Луниным не ругался ни разу – значит уважает. А может и побаивается - с милицией у него отношения сложные. Как ни как отсидел от звонка до звонка  семь лет. Ни за что…?
Тетя Лида поругалась с мамой, была какая то не серьезная причина.  И мама сказала в сердцах: «Ежели ты так , то не ходи ко мне больше ни когда, и я к тебе ни ногой». -  Это было вчера, а сегодня раненько по утру пришла тетя Лида мириться. В  дом не заходит а стучит в окно.  Мама смеется: 
-Ну , ты че это стучишься, заходи.
– Так ты же, Надя, сказала что б я к тебе больше не ходила.- отвечает  тетя Лида с улыбкой.
Ну, вот и все - помирились,  опять добрые соседки .
Июльское утро. Еще прохладно, но день обещает быть жарким, как и положено - маковка лета. Я стою в ограде, залитой солнцем. Сегодня не обычный там какой ни будь день, а «мое день рожденье». Хлопнула калитка, в ограде появилась тетя Лида. Подошла ко мне, потянула за ухо, не сильно:
- Москву видишь?
- Нет, не вижу. - Она тянет сильнее,
- Москву видишь?
- Не вижу.
- Во какой упрямый! - восхитилась она, вручая мне подарок,  добрый кулек каких- то конфеток  и букет цветов из своего садика.
- С днем рождения.
-Спасибо.
Цветы у нее большие, красивые- георгины, какие-то лилии. У мамы в садике таких обычно нет- все разноцветки, ромашки, да мальва.
Я действительно не видел Москвы, а обманывать не умел. И при чем здесь упрямство?

Мы подросли уже настолько, что совершаем  длительные экспедиции в ближайшие колки по грибы, по ягоды.
Жаркий и пыльный летний день клонится к закату. Находившись до сыта, усталые, голодные и томимые жаждой бредем в родную деревню.
-Витька, ты чё? Из болота пить воду нельзя.
- А ты процеди ее через фуражку, и все.
- И правда.
Коричневатая, теплая озерная водица тонкой струйкой сочится сквозь плотную ткань «фураги». Глотаем чтобы утолить жажду. Все мы в фуражках либо в тюбетейках, девчонки в платочках. И ведь не болели.
-Патцанва, а вон там, за колочком бахчи. Чую, что придется воровать арбузики, а это  не по мне, не по моему характеру. Пытаюсь отговориться: «Да они поди еще зеленые, как репа». -
«Зато состоят из воды, напьемся».- Оставив девчонок на опушке леса, ползаем на пузе по бахче, выискивая более - менее спелые арбузы. Не увидал бы сторож. Шалаш его, построенный из веток, торчит высоко посреди бахчи, как юрта какая ни будь. Надо быстренько убираться под защиту березок. Разбиваем арбузы о коленку, едим – зеленые, блин. И жажду толком не утолили. Ладно. Двигаем дальше, скорее бы уж дойти до дома.
Когтя вдруг возопил во все горло - Ура!!! Дядь Толя едет! - Тут и все мы увидели пылящий по проселку Иж Анатолия Кузьмича. Ура! Подходят наши муки к концу. Лунину придется сделать два рейса, за один всю