Наш викарий громко плачет

Напряги извилины. Ты же не полная дура…

Сандра. Вот-вот… Х-ха!.. Наполовину!

Лина. Сандра, сама-то ты сейчас тоже умом не блещешь!

Сандра. Да я-то что! Я ничо… Шутка юмора…

Лина. Плоская.

София. Верно! Думать нужно масштабно!

Лика. Вспомнила! Игнат сказал, вводя меня в комнату, будет вот это вот слово мою поэтическую… Нет!.. Проведёт… это слово… Н-не помню! Черт возьми! Ага! Поэтический ликбез! Заполнит каверны знанием. Ф-фух! Ажно вспотела!

Сандра. Мы тут все вспотели и упрели. Ликбез – это ликвидация безграмотности! Выходит, наш Игнатушка ликвидировал твою безграмотность в стихах. Читал Шекспира?

София. К слову, подруженьки, Сандре особенно, чтобы не разбрасывалась непроверенными данными, вчера поинтересовалась, сколько на самом деле написал сонетов Шекспир. Оказалось, немного преувеличила возможности поэта училка аглицкого! Не полтыщи. Даже не тыщу. Всего сто пятьдесят четыре!

Возникла пауза, возникающая после сообщения: «Господа, ревизор приехал».

Лина. Всего! Да ты и одного написать не сможешь. Это такая махина строк, попробуй слова правильно расставить, чтобы красиво и гармонично звучали, да так, чтобы и через сотню-другую лет сонетами зачитывались и восхищались! Сто пятьдесят четыре! Это не всего – это…

Лика. Стоп, девочки! Я продолжаю. После его слов: я продолжу твой лирический ликбез, Игнат попросил меня закрыть глаза. Я закрыла. Он говорит: с этой минуты, Лика, ты, натура трепетная и чувственная, сотканная из противоречий, должна впитать на сегодня простую истину наших отношений. Ты, чтобы я ни спросил, отвечаешь: да, во дэ чжу, что значит – мой господин. Я обращаюсь к тебе – мудань хуа, то есть – цветок лотоса. Понятно? Я лишь сухо сглотнула, этого ему показалось достаточно. Итак, продолжает Игнат, пойдём, мудань хуа…

София не сдержалась, фыркнула.

София. Мудань!.. Звучит, как – мудак!

Сандра и Лина на неё зашикали. София замолчала, поджала недовольно губы, прищурила глаза. Лёгкий румянец покрыл ланиты.

Лика. Мне понравилось – Мудань хуа. Из чего сообразила, ликбез… о! как ловко с уст слетело!.. продолжится с китайскими мотивами и не ошиблась. Но… Но перед этим…

Мечтательность отразилась ни одухотворённом лице Лики. Отблески далёких пожаров неугасающих зарниц, пылающих в вечном костре вселенной. Там, где звёзды кружат хоровод и чистые слёзы раскаянья превращаются в дивное вино.

Лика. … мы вошли в комнату. Сразу догадалась, в воздухе плавают какие-то несвойственные русскому обонянию ароматы. Игнат подтвердил мои догадки. Говорит: это редкие ароматические палочки, привезённые товарищем из экспедиции в Китай в нынешнем году. Таким образом, Мудань хуа, я создал соответствующую атмосферу нашей встречи. Открывай глаза, говорит. Открываю и охреневаю! Мебель, пол засыпаны лепестками роз! Сладкий аромат лепестков соединяется с дымом ароматических палочек и воздух наполнен необыкновенным запахом, будто находишься не дома, а где-то в диких джунглях или тех же сосновых рощах, но далеко от родимых осин и берёз… спрашивает Игнат: нравится, Мудань хуа? Отвечаю: да, во дэ чжу! Очень нравится! Усаживает затем Игнат меня на стул, повёрнутый к стене. Сейчас, Мудань хуа, ты узришь там, указывает пальцем на прикреплённый лист ватмана, нечто, что доселе было сокрыто от тебя. Сажусь. Смотрю на ватман. Что, думаю, могу узреть – узреть! – на нём? Белая бумага. И всё. Это было только начало. Игнат говорит: глядя на чистый лист, ты видишь его чистоту и только. Чтобы увидеть сокрытое в нём, я поставлю маленькую точку… Подходит к стене. В руке у него отточенный простой карандаш. Ставит ровно посередине малюсенькую точку. Вот теперь через неё ты войдёшь в прекрасный и чарующий мир древней поэзии. Понятно, Мудань хуа? Голос ко мне вернулся, отвечаю: да, во дэ чжу. Смотри, - протягивает указательный палец Игнат, - внимательно смотри! Сейчас твой взгляд только начинает искать зацепки. Я тебе помогу. Поверни немного голову в направлении окна, чтобы солнечный свет немного слепил. Вот так. И точно, едва лучик коснулся зрачка, как я влетела в эту малюсенькую грифельную точку, показавшуюся огромным тоннелем с высоким сводом. Круглые стены отражают некие видения. Мудань хуа, - говорит Игнат, - это отражение твоих мыслей. Тех, что посещали тебя, и ещё посетят. Не думай, как так возможно. Это реализуемо. Мудань хуа, что ты ощущаешь? Отвечаю: во дэ чжу, чувствую себя птицей. Игнат смеётся: ты перерождаешься из дремучего невежества в возвышенное создание, это всего лишь начальная ступень преображения, впереди тебя ждёт лавина ощущений и эмоций. К сожалению, в нашем человеческом языке, Мудань хуа, нет слов для их описания. Во дэ чжу, - говорю Игнату, - а ты можешь описать. Снова вижу на лице Игната отражение сумрачной усмешки: Мудань хуа, я уже сказал: в нашем языке нет слов для описания, как же я могу? Я в состоянии их впитывать и наслаждаться ими.

Сандра. Чёрт возьми! Не сдержалась, пардон муа, вон умелец байки сочинять!

Лина. Зато красиво. Не просто завалил на кровать, стянул трусы, засадил покрепче и пошёл, весь из себя гордый, вот, как я с ней управился. А Игнат, он, душу пробуждает от сна, возвращает ей тонкое восприятие мира.

Лика. Вслед за этим некая сила подхватила нас и вынесла на широкие просторы: прямо перед нами простирался океан, лазоревая гладь вскипала гребнями волн и ветер доносил до нас брызги воды и специфические запахи бесконечных морских просторов, внизу зелёной скатертью расстилалась земная поверхность. Нашему взору представились гибкие и изогнутые стебли рек, блестящие под солнцем, вспученными воздушными огромными зелёными шарами виднелись кроны деревьев и взволнованно стлалась распущенной изумрудной лентой трава на широких равнинах. Игнат простёр руку: смотри, Мудань хуа, это земля наших несбывшихся грёз, наших представлений о бесконечном счастье и бескрайнем наслаждении плоти. Всё это обычный мираж, исчезающий под незаметным дыханием ветерка, и этим дыханием возрождаемый к жизни. Сколько летели мы не помню, поверхность земли сменялась высокими горами, заострённые белоснежные пики пронзали твердь неба и оттуда просыпались щедрыми ливнями сверкающие огненной росой пламенеющие звёзды, следом за кряжами бросались в глаза высокие штормовые волны, вскидывающие до самых туч упругие холки волн и разбивающиеся о неприступные каменные берега на прекрасные яхонты. Полёт над прекрасным миром, сотканным из красивых сменяющихся картин, прекратился внезапно. Снова я сижу, но уже до беззащитности нагая на стуле перед стеной, на ней свернулся трубкой ватманский лист, на полу в хаотичном порядке разбросаны лепестки тех цветков, какими мы любовались, пролетая над таинственной землёй наших грёз. Мудань хуа, - говорит мне Игнат, - теперь пришла пора вернуться к тому, от чего мы так успешно удалились в те края, где любой из нас согласился бы жить вечно, но тем прекраснее наше существование здесь, в нашей, хоть и скушной до обнуления реальности, так похожей иногда на сон шизофреника, что каждый день приносит нам радость и разочарование, веселье и печаль, смешивая ингредиенты счастья в одной чаше в страшный коктейль. Который на выходе создаёт восхитительными наши дни под солнце и луной.

Сандра. Игнат, того, даже предположить боюсь, основательно подготовился к второй встрече. И лист ватмана придумал с точкой, хорошо, не с запятой. Уж не опоил ли он тебя, дурочку, каким-либо снадобьем.

Лика. Нет. Насколько помню.

Сандра. Насколько ты помнишь?

Лика. Затрудняюсь сейчас твёрдо сказать.

София. Дальше, Лика. Дальше. Затруднения оставь на потом. На счастливые воспоминания в седовласой старости в окружении внучек, им ты будешь рассказывать о своих эротических приключениях и восторгаться собственной выборной забывчивостью. Чего молчишь, Лина? Я права?

Лина. Потому и молчу: вот что я буду рассказывать своим внучкам, если только Лика со мной не поделится своими впечатлениями и воспоминаниями.

Лика. Своей наготе не удивилась. Как не нашлась что сказать Игнату, он тоже стоял предо мной нагой, как первобытный человек, сбросивший с могучих плеч звериную шкуру. Чуть согнутые в локтях руки заметно подрагивают. Голос его вибрирует. Чувствуется волнение. Оно передалось и мне. Мудань хуа, - обращается он ко мне, - принеси мне люй ча. Переспрашивать не стала и как была нагишом, удалилась на кухню заваривать зелёный чай. Пока там занималась приготовлением напитка, Игнат кое-что переставил в комнате. Вхожу с подносом в комнату, он меня ошарашивает: Мудань хуа! – Да, во дэ чжу! – отвечаю ему. – Сейчас мы с тобой займёмся изощрённым сексом. Всё перед моим взором быстренько перевернулось. Вот и каюк тебе, маленькая девочка, мудаковатая хуа, сейчас этот козёл заставит пить зелёную бурду до посинения, а потом элементарно отымеет, как петух курицу в курятнице. И ничего потом не докажешь, в смысле – нечем будет делиться. Но Игнат оказался хитрее и умнее!

Лина. Кто бы сомневался.

София. Пролететь через графитную точку на бумаге и сохранить в полном здравии своё внутреннее «я», думаю трудно.
Лика. Наоборот. Игнат повёл меня в ванную. А там… ослепнуть можно от количества горящих свечек! От запаха ароматических палочек голова кругом. От едкого дыма слёзы из глаз. Игнат показывает на заполненную водой и пеной ванную и говорит: сегодня это наша с тобой школьная парта.

Сандра. Эх-ма! Жаль, в моей школе не было таких парт, я бы в каждом классе на два года задержалась бы, как минимум. Ты чего, Софка, крыльями машешь? Пофантазировать нельзя?

Лика. Окунайся, говорит Игнат, в эти освященные великим знание поэзии тихие воды. Осторожно, крадучись, боясь поскользнуться, залажу в ванную. Опускаюсь в воду. Только плечики белеют на пеной. Опускается в воду Игнат. Таинственные биенья плоти твоей, Мудань хуа, говорит, подсказывают мне, ты готова к обучению. Пожимаю плечами, как иначе-то. И начала считать мысленно до десяти, приводя в порядок свои мысли. Не слышу, - в голосе его непонятные тембры. Да, - отвечаю, - мой во дэ чжу, я готова. Тогда бери инструмент, Мудань хуа, в уста и показывает на свой пенис, сегодня занятие начнётся с игры на е-ди, с игры на лунной флейте…

Сандра. Точно – из-врас- щченец он. То припади устами к источнику вдохновения, то играй на лунной флейте…

Лика. Играя на ней и слушая стихи китайских поэтов…

София. Он что, читал стихи на языке оригинала?

Лика. Не уверена, что на языке оригинала, не пойму, что ты под этим подразумеваешь, но я понимала всё. Вплоть до тонких эмоциональных оттенков и интуитивных веяний.

Лина. Откуда Игнат может знать китайский? Сами-то подумайте.

Сандра. А вдруг выучил!

Лина. За неделю?! Сама в это веришь.

София. Лика, ты хоть строчечку одну запомнила?

Лика махнула рукой.

Лика. Два.

Сандра. Два… то есть – две строчки?

Лика. Два стихотворения.

София. Немедленно требую…

Сандра. Требовать будешь на митинге сексуального большинства. Лика, прочитай, будь добра.

Лика. Сейчас настроюсь.

Девушка прищурила красивые очи. Дымка отдалённых воспоминаний о прекрасной стране всколыхнула память.

Лика. Первое. Не уверена, что смогу передать интонации, те тонкие переливы игры голосом. Но… Слушайте.