Наш викарий громко плачет

                                     

Четыре подруги первого курса медицинского факультета с интересом обсуждали однокурсника, известного в широких студенческих кругах повесу и ловеласа Игната Твердохлебова, прославившегося своей исключительной манерой молчания по поводу своих амурных приключений. На все вопросы интересующихся он отвечал кратко: «Как всегда. Ничего необычного». Ему, конечно, не верили и продолжали вести атакующие мероприятия и всегда натыкались на стену ледяного молчания. Но не теми были бы подруги, две шатенки Лина и Сандра, крашеная блондинка Лика и леди-вамп София, кто отступает перед трудностями. Им не впервой идти к достижению цели хоть напролом, хоть по головам конкурентов. Бросив жребий, четыре жрицы пламенной любви поклялись любыми способами выведать тайну, даже если придётся пойти на какие-то уступки со своей совестью и поступиться моральными принципами. Сия почётная миссия выпала Лике. Засунув правую руку под кофточку, положив ея на неприкрытую бюстгальтером грудь она принесла клятву и самоотверженно бросилась выполнять ответственное задание. Дерзости и напору ей было не занимать: с лёгкостью может поделиться с кем-то.

                      Встреча первая, или Тропа чувственных наслаждений

Лика обвела подруг далеко не торжествующим взором триумфатора. Театральная пауза слегка затягивалась.

Лина. Лика, может хватит присутствующих подруг, сгорающих от любопытства, мучить?

Сандра. Действительно, пора прервать эту игру в молчалку?

София. Лика, выкладывай начистоту, получилось?

Откровенный шумный вдох с шелестом вылетел из груди Лики.

Лика. Девочки, расскажу – не поверите.

Сандра. Постарайся, чтобы поверили.

Лика. Всё начиналось как в самом закрученном любовном романе. Вот как сейчас вижу себя со стороны. Вижу, как вся сгораю от нетерпения. Вижу всю картину целиком моего вторжения в частную эротическую жизнь Игната. Даже сейчас немного дрожу вся внутри, будто собралась проглотить гадкую зелёную лягушку, покрытую противной серой слизью. Всё! Настроилась! Теперь обратите свой слух во внимание и внимайте мне, каждому слову, слетающему с уст вашей подруги, принесшей великую жертву собственного тела, положившую на алтарь справедливости что было прежде и что будет после. Встретились с Игнатом на улице. Светило ярко солнышко. Я стояла в нетерпении и сгорала свечным огарком, оставленным на сильном ветру: а вдруг он разгадал все мои тайны? Но вот из-за угла высотки с огромным магазином на весь первый этаж выходит он. В одной руке огромаднейший букет роз!

София. Фи, как примитивно!

Лина. Не мешай. Немного артистичности не помешает. Лика, говори, милая. Мы сейчас одно большое ухо, внемлющее каждому слову.

Лика. Игнат меня увидел издалека и улыбнулся. Подойдя, сказал, что именно так представлял нашу встречу. Извинился за пошлость, однако признался, давно хотел познакомиться со мной. Не знал, как ко мне подойти. Засмущавшись, скороговоркой сказал, такие девушки, как я, кажется ему неприступными крепостями. Ели и брать меня, то только после длительной осады. Сейчас, когда всё так удачно разрешилось, он жаждет показать себя с другой стороны, что он не так развязен и пошл, как об этом шепчутся все на потоке. От его откровенности у меня просто мандибула до земли отвисла, и я услышала лёгкий характерный стук подбородка об асфальт. Он тут же сориентировался, схватил меня за талию. Привлёк к себе…

Лина. И поцеловал?!

Лика. Нет. Всё же его сексуальные возможности слегка, можно сказать, приукрасили. Прижал свободной рукой, другой вложил в мои дрожащие ладони букет.

София. Руки-то почему дрожали? От страха, неустрашимая наша Рыжая Соня?

Лика. Тремор отчего-то сам появился и пропал. От тепла тела Игната приятные пьянящие волны разлетелись по моему телу. Я почувствовала, земля уходит из-под ног. Пропущу, как мы добрались до его милой квартирки, всё равно не помню, хоть триста раз подвергай прогрессивному гипнозу. И да, мы не кинулись целоваться, как это преподносят в кино режиссёры. Плоды их бедной фантазии довлели некоторое время и ушли в туман прояснения, как уходят жуткие и кошмарные сновидения при первых лучах солнца. Он провёл меня в комнату. Она объединяет себе и рабочий кабинет и …

Сандра. Снова всякие «и»! нельзя обойтись без этих пустых подробностей. Вот если бы я была на твоём месте…
Лика. К твоей радости, на моём месте была я. Так вот, посреди комнаты стоит круглый стол, по углам светильники со спаренными свечками.

Сандра. Какие нафиг углы у круглого стола? Достоевского начиталась?

Лика. Вот будешь на моём месте, думаю это произойдёт скоро, ты не одни углы у круглого стола заметишь… Э-э-э!.. Отвлекаюсь! На столе, покрытом скатертью, стоит торт. Мы это тоже не раз проходили. Здесь случай другой. Стоят хрустальные высокие бокалы на длинных ножках. Свет так и преломляется в стенках и по сторонам летят маленькие тонкие лучики, приятно колющие глаза. За стол уселась сама. Игнат дал свободу действий, чем и воспользовалась. Не заметила, как шампанское пузырится в бокалах, как летают в удивительном танце пузырьки вверх да вниз. Игнат говорит: Лика, предлагаю выпить за нашу встречу. Соглашаюсь. Он продолжает: Лика, чтобы встреча не окончилась этим вечером, нужно обязательно выпить на брудершафт. Перекрещиваем руки. Пьём вино, глядя друг другу в глаза. Веки у меня подрагивают – не выдерживаю взгляда, обмякаю. Игнат мягко усаживает меня на стул, гладит по волосам и что-то нежное, разобрать невозможно, нашептывает на ухо. Шёлковая волна расслабленности вдруг разбивает моё сознание на мелкие осколки. Чувствую, лечу куда-то и полёт нравится больше и больше.

Сандра. Вот же змей искуситель! Выбрей мне лобок мама, он тебе подмешал какую-то гадость в напиток!

Лина. Не обязательно, Сандра. Тебе никогда не приходилось чувствовать это волнующее ощущение собственной беспомощности, когда кажется, весь мир рушится и на его руинах лежит твоё беспомощное обнажённое тело!

София. Вот-вот! По части беспомощных обнажённых тел ты у нас первая мастерица. 

С не менее присущим каждой искусительнице, Лика пропускает колкости подруги мимо ушей. Начинает учащённо дышать. Вздымается грудь волной предштормовой, алеют ланиты, перси взлетают то вверх, то вниз, нервными перстами она теребит шёлковый гайтан с серебряным медальном, в который искусно вправлен гранёный горный хрусталь.

Лика. Можете до безобразия долго испражняться в остроумии…

Сандра. Ты хотела сказать – упражняться?

Лика. Как хотела, так и сказала – испражняться. На меня ровным счётом это никак не повлияет. Я продолжаю, с вашего любезного позволения. После нежного нашептывания я ощущаю наилегчайшее прикосновение его пальцев. Понимаю, начинает делать майский массаж.

Лина. Есть тайский. Вот о майском не слышала.

София. Если ты не слышала, не обязательно, что его нет. И, будь добра, не перебивай.

Глаза Лики сузились. Головка слегка откинулась назад. Волна волос водопадом заструилась по спине и спинке стула. Она вся в переживаниях.
 
Лика. Вдруг Игнат вполне разборчиво, чуть ли не по слогам, по каждой буковке произносит то, отчего у меня начался пруритус в вульве: Лика, говорит он, отбросим прочь ненужный этикет. Я напрягаюсь – вот оно, совращение! Зачем эти никому из нас лишние сложности атомарного соединения душ.

София. Из-врас- чщенец!

Сандра. Полный попкорн.

Лика. В голове начинают вертеться разные мысли. Основная: пусть меня ранят ядовитой стрелой, я выстою до конца!

Лина. До Игнатова конца или какого другого?

Сандра. Завидуй молча. Лика, душенька. Продолжай.

Лика. Пальчики его начинает всё сильнее и сильнее мять мои плечи, шею, ладони соскальзывают вперёд, быстро исчезают под кофточкой, мои нежные перси тают в его горячих ладонях. Вся, истекая соком, полностью теряя контроль, всё же умудряюсь задать вопрос: Игнат, когда?

Подруги все вместе, не договариваясь вскрикивают и замирает вопль под потолком высоком комнаты.

Лика. Игнат разворачивает меня на стуле лицом к себе и магнетическим взором устанавливает подсознательный контакт с моим вторым «я». Он говорит: предлагаю сбросить с себя лишние покрова, остаться в том первозданном наряде, какой нам дала природа в райском саду Эдема, быть как Адам и Ева. Соглашаюсь, согласно киваю и приподнимаюсь со стула. Сверля своими гипнотическими очами, он увлекает меня на диван.

Сандра. Ох!

Лина. Тряпки с себя снимали сами или сначала он раздел тебя, каждую пуговичку на блузе расстёгивая губами. Потом ты, смакуя удовольствие, с него?

Лика. Не поверите, девчонки, не помню. Прихожу в себя…

София. Диван какой?

Лика. Кожаный, скрипит, приятно пахнет Апеннинской кожей и ещё… в этот запах вплетены тонкие ароматы каких-то цветочных нот…

Лика. Ну! Не тяни!

София. Наберись терпения. Думаю, приближается развязка. Сей любовник-фантазёр с первых толчков своим кабачком разбил на лепестки розу нашей романтичной подруги.

Лика. Он лежит нагишом на диване. Я у его ног. Поглаживаю заросший чёрной густой шерстью живот и его… Кабачок находится в моём рту.

Сандра. Вполне ожидаемо.

Лика. Игнат поглаживает меня по волосам, говорит, насколько он восхищён их удивительным блеском. Просит не торопиться, так как у нас впереди целая…

Лина. Ночь?

Сандра. Аж два раза! Жизнь!

Лика. Игнат заверяет, прежде ему ни с кем не было так хорошо. Делаю вывод, этот имбицил начнёт сейчас признаваться в любви.

София. Признался?

Лика. Нет. Начал читать стихи.

София. Точно из-врас-чщенец! Попадёшься такому на кабачок, считай твоя песенка спета.

Лика. Перед этим говорит, мол, так и так, Лика, признаюсь тебе в том, перед кем никогда не признавался… Неужели напала на гомика? Упаси вселенское счастье от этого счастья! Он продолжает: на меня находит вдохновение через источник, который находится в твоих губах. Чем нежнее его стимулируешь, тем выше накал вдохновения. Положил руки мне на затылок и… Что-то неестественно-приятное в тот момент показалось мне в этом. Всякое бывало в моей недолгой сексуальной жизни, но вот чтобы так меня совращали и принуждали без всякого принуждения к сексу – не было! Надавит, отпустит, надавит, отпустит… Прозевала минуту…

София. Как же так-то!

Лика. Прозевала минуту, когда он начал декламацию. Услышала, точнее, запомнила строку: «Царь и царица сердца моего». Поднимаю глаза, держит Игнат в руках томик Шекспира, раскрытый. Затем кладёт его домиком на голову и просит: двигайся так, чтобы крыша не поехала. Представляете! Поддерживай источник вдохновения так, чтобы не поехала крыша! Чуть не подавилась…

Лина. Стихами?

Сандра. Крышей домика сонетов Шекспира?

Лика. Не захочешь, а покроешься краской! Какими стихами! Каким Шекспиром! Умеете заставить покраснеть! Всякую херню обо мне думаете. Если с его кабачком упражнялась, то обязательно…

Сандра. Не обязательно. Можно и по собственному…

София. Нельзя! Повторю для плохо-слышащих – низ-зя!

Лика. Мне заткнуться и вас слушать или продолжать?

Лина. Продолжай. Ночная кукушка дневную перекукует.

Лика. Куковать не куковать. А вот драматизма добавить, как уксуса в молдавский портвейн, придётся.

Лика подняла вверх носиком