Но, похоже, «Нашему Сократу» с его интуицией это как раз и непонятно.
«Почему же по отношению к человеку миф может выполнять такую роль, – вновь вопрошает он, – то есть, роль придания смысла человеческому окружению, такую роль, что человек посредством мифа овладевает своими природными силами, определенным образом их канализирует? Этот пункт пока не ясен, но за него зацепившись, можно одновременно разъяснить и то, что предшествовало философии, и саму философию».
И опять я в недоумении. Что тут неясного? Философии предшествовало отсутствие мышления или его примитивность, когда разум без участия сознания творил из реального мира свой волшебный, мистический мир. Боги этого мира были естественным результатом способности человека к эмпатии, а значит, любви, притом любви к творцу всего сущего. Пусть люди этого не осознавали, но одухотворение природы проистекало из их любви к ее таинственному Создателю. Ведь когда мы любим кого-то, то любим не столько некий его застывший образ, фотографию, или икону, сколько проявление его качеств, его личностных признаков, его творчества. Так что, отрицание пантеизма вовсе не христианская позиция, а скорее, богоборческая. Она продиктована верой в некоего эгоистичного бога, в абсолют, каковым подлинный Бог вряд ли является. Во всяком случае, само его творчество предполагает иное.
Условием зарождения мышления стало созревание разума человека до такой степени, когда появилось возможность образования в логосе разума логических цепочек умозаключений посредствам волевых усилий человека, основанных на физико-моторных реакциях организма. А спусковым механизмом зарождения и развития мышления, очевидно, послужили страхи и сомнения. Ведь логика и знания реалий необходимы, прежде всего, в минуты опасности. Правда, страхи и сомнения являются лишь предвосхищением возможного, что в сущности – ничто. Поэтому и мышление считается производным «ничто». Тем не менее, мышление стало дополнением разума. Но будучи дополнением, оно по определению должно быть несоизмеримым с тем, что дополняет. Иначе в его образовании нет смысла. Отсюда ясно, что у мышления иная природа. И если разуму присущи творческие принципы, то мышлению должны быть свойственны иные. Но откуда они возьмутся, если мышление остается продуктом разума. Значит, мышлению должна быть свойственна способность присваивать, искажать, извращать имеющиеся творческие принципы логоса, и через то отрицать разум. И мышление, как мы знаем, подчиняется законам диалектики, главным из которых является «отрицание отрицания». В силу этого мы узнаем в мышлении природу паразита. Оно и прививается разуму человека благодаря посредничеству других людей, то есть, как вирус.
Известно, что мышление связано с умением анализировать, то есть, мысленно разделять объекты на части и выделять значимое, выстраивать цепочки умозаключений, идя от простого к сложному, обобщать и накапливать знания, а также проделывать иные операции абстрагирования от конкретных предметов интенции.
Магия, быть может, помогала человеку на охоте или в хозяйственной деятельности, благодаря таинственным свойствам разума, но практические знания и правильные умозаключения давали лучший результат. Изучение повадок животных и усовершенствование орудий охоты были полезнее жертвоприношений духам леса. Но процесс мышления в силу бесконечности возможных ходов рассуждений и недостатка знаний часто приводит к ошибкам и вопросам, которые требуют ответов. С накоплением знаний прогрессия таких вопросов растет. С тем в мифы проникают рассудочные мотивы. Более того, сами мифы изменяются. К пантеону богов добавляются все более абстрактные боги, такие как богиня мудрости, Афина, богиня справедливости и правосудия, Фемида, Музы и т.п. По сути, боги очеловечиваются. К богам предъявляются претензии, их делят на хорошие и плохие. И возникают мысли типа: «На бога надейся, а сам не плошай». Появляется житейская мудрость, теоретические поучения, опытные данные, стремление знать больше, что обеспечивало независимость от мифических сущностей. Примерно так и зарождалась рассудочная философия.
Все это мне представляется настолько очевидным, что не о чем говорить. Но наш философ упорно напускает тумана. Вот, что он говорит:
«Непонятное и неясное, именно философию я буду пояснять другим столь же непонятным и неясным. Мы не знаем ни того ни другого – мы не знаем ни что такое философия, ни что такое человек, и я заранее скажу, что формального определения ни того ни другого дать нельзя».
Ну, разве не о том же говорит Сократ, утверждая: «Я знаю только то, что ничего не знаю».
И наш новоявленный Сократ продолжает:
«Человек – это существо, которое есть в той мере, в какой он самосозидается средствами, не данными в самой природе. Это значит, что человек в том человеческом, что есть в нем, не есть природное существо, не есть существо, которое рождается природой… То, что мы в человеке интуитивно называем человеческим, не может быть приписано по своему происхождению никаким природным механизмам ни в мире, ни в биологии, ни в самом человеке… В этом смысле человек есть существо, висящее в пустоте и не имеющее никаких оснований».
- Ну, что за чепуха! - отчаянно вопиет во мне наивный мальчик из сказки. – Разве человек висит в пустоте?
Вот и вы, скажите, только честно, согласны ли вы с тем, что болтаетесь в пустоте, взявшись неизвестно откуда и независимо от природы? Биологически, физически, механически мы ничем не отличаемся от животных. Каждого из нас может в любой момент уничтожить даже какой-нибудь микром. Наш организм практически такой же, как у обезьян. Наш разум превосходит разум млекопитающих разве что более высокими творческими способностями, но, несомненно, творчество свойственно и животным, иначе они не могли бы приспосабливаться к условиям среды обитания. Наш талант к эмпатии сродни способности живых существ к мимикрии. Единственное, что нас заметно отличает от всего природного, так это наше мышление с его логикой. Но ведь и некоторые животные обладают способностью устанавливать причинно-следственные связи, делать выводы, приобретать и использовать опыт. Правда, вряд ли животные владеют абстрактным мышлением с его диалектическими отрицаниями. Но что такое мышление? Будучи плодом страхов и сомнений, явившихся из «ничто», мышление само является «ничто». Без разума оно просто невозможно. И тогда получается что это самое «ничто» устами нашего философа говорит о себе. Это оно, оставаясь противником разума и стремясь к его отрицанию, желает быть выше и вне всего сущего. И в этом случае оно, словно вывернув реальность наизнанку, само уже превращается в единственное сущее.
Возможно, именно эту позицию отчужденности мышления, а значит, и человека от природы пытается обосновать Мамардашвили. Однако, как вы понимаете, сделать это не так-то просто. Автору все же приходиться признать, что в нашем организме происходят физические и психические процессы, в результате чего нам присущи, чувства, переживания, память. Но все это свойственно и животным. Это, как будто, не устраивает «Нашего Сократа». И тогда он говорит:
«Феномен памяти не держится на сохранении физических следов. По законам энтропии следы рассеиваются или должны быть закодированы. У животного они закодированы в инстинкте, то есть работает природный механизм инстинкта. Животному в этом смысле не нужно ничего решать… У человека такого механизма нет: то, что он может знать в качестве мудрого и полезного, - это он может узнать, но может и не узнать. То есть человек – это такое биологическое существо, которое способно отклониться от биологических законов».
Такую аргументацию следовало бы ждать от философов древней Греции, а не от нашего современника. Некоторые античные мудрецы, в том числе и Сократ, действительно, считали животных неразумными. На самом же деле, инстинкты не мешают животным решать практические задачи, приобретать опыт, делать выводы на его основе и выбирать какое-либо из возможных действий. Правда, они это делают без глубокомысленных рассуждений. Они руководствуются чувством, которое является продуктом их логоса, где врожденные инстинкты сосуществуют с опытом. Мышление же человека начинается с осознания разницы между «Я и Не Я». Во всяком случае, так считают многие философы. Конечно, это имело место. Ведь мышлению присущ анализ, то есть умение выделять отдельные части объекта. Однако, я думаю, это не главное. Ведь и собаки выделяют себя из стаи своих собратьев. И они не склонны уступать свою косточку другим. Я полагаю, мышление начинается с переживания пережитого. Замечу, русское слово «переживание» очень похоже на слово «пережевывание». Так вот, первые акты мышления, видимо, связаны с умением переключать внимание с внешних объектов на объекты и события, запечатленные в памяти. Переживания ярких эпизодов с помощью внутреннего взора, очевидно, позволяло не только проявлять причинно следственные связи происшедшего, но и домысливать их посредством воображения. Из этой способности оперировать фантомными образами, и сопереживать им, благодаря эмпатии, видимо, и развивалось образное мышление, детищем которого стало мифотворчество. Отсюда понятна роль ритуалов, где человек взаимодействовал с собственными фантазиями и, соответственно, учился мыслить. В дальнейшем мыслительная деятельность все больше выражается в выборе исходного знания, сведения, опыта, из которых развивается змейка умозаключений. Этот выбор, обусловленный разными причинами, в частности позволяет человеку разуметь свое «Я», воображать его в том или ином виде и через то волевым образом настраивать свой организм на отклонение от биологических процессов.
[justify] Что же касается памяти, то она действительно у человека выше, чем у животных. Но причиной такого развития памяти опять же является мышление. Это мышлению требуется огромное количество знаний, сведений, информации. Представьте, сколько всего