Как-то одна моя знакомая из тех, кто читает много художественной литературы, спросила меня, почему я занимаюсь философией, да еще пишу статьи, в которых указываю на ошибки известных или даже великих мыслителей? Мол, дело это неблагодарное, поскольку философией интересуются и понимают ее немногие, а критика ее светил вообще позволительна лишь избранным, выдающимся, и авторитетным ученым. Дескать, чтобы указывать на просчеты гениев, вначале следует самому стать гением.
На это я ответил, что мне мои упражнения интересны, как может быть интересен анализ шахматных партий, как игра ума, как расследование преступлений в стиле Шерлока Холмса. А то, что гений я или не гений, мне вообще до лампочки. Пусть лучше гении поменьше заблуждаются в своих умозаключениях и теориях. Однако самому мне такой мой ответ показался слишком легковесным. Я даже почувствовал себя, вроде Буратино, сунувшим свой длинный нос в чернильницу под строгим взглядом Мальвины.
Но случилось так, что вскоре за этим диалогом мне подарили книгу: «Мераб Мамардашвили. Введение в философию» Издательство «КоЛибри» 2023г.»
О философе Мамардашвили я кое-что слышал, главным образом в связи с событиями «перестройки», но с его трудами знаком не был, и это неудивительно, поскольку, как сказано в Википедии: «Своё философствование М. К. Мамардашвили иногда называл «сократическим», имея в виду не только диалогичность, но и то, что он не оставил письменного наследия. Вместе с тем, он читал много лекций в университетах Советского Союза и за рубежом. При жизни его работы почти не публиковались «по идеологическим соображениям».
Тем не менее, Мамардашвили считается выдающимся философом современности, в Тбилиси ему установлен памятник за авторством Э. Неизвестного, а в моих руках оказалась книга, представляющая собой собрание его лекций.
Разумеется, я поспешил ознакомиться с книгой. Я прочел две главы, и вдруг понял, что не могу читать дальше. Мне мешало острое и непреодолимое желание высказаться по поводу прочитанного. Это вернуло меня к вопросу моей знакомой. И вот тогда я, наконец, осознал природу того позыва, который заставляет меня заниматься критикой иных авторитетных философов. Припомните сказку «Новое платье короля» и мальчика, выкрикнувшего: «А король-то голый!» Точно так же и я, при виде того, как «царицу наук» очередной портной обряжает в одежды отнюдь не приличествующие богине мудрости и знаний, Афине, не могу заставить себя благоразумно промолчать и безропотно принять мнение толпы.
Однако к делу.
1.
Свою «лекцию № 1» Мамардашвили начинает с обычного для философа вопроса: «Что такое философия?». В этом, конечно, нет ничего странного. Странно выглядит то, что зачастую философы пытаются дать собственное определение своей науке. И тогда получается, что занимаясь философией более двух тысяч лет, философы до сих пор не договорились, чем же они, в сущности, занимаются.
«Приступим к историко-философскому введению, - говорит Мамардашвили. – Такое введение нельзя сделать без понимания самого факта философии, без понимания, что такое философия, зачем она, и как это случилось, что люди философствуют?»
Казалось бы, самое время заглянуть в словарь, где сказано:
«Филосо́фия — особая форма познания и система знаний об общих характеристиках, понятиях и принципах реальности (бытия), а также бытия человека».
Однако вместо этого наш лектор вдруг предложил определить, «что такое философия», с помощью интуиции и заявил, что это вполне возможно.
Я тоже думаю, что это возможно, но зачем же это нужно? Ведь, как известно, в интуиции ведущую роль играют полученные знания, сведения и опыт. Если соответствующих знаний нет в разуме, то никакая интуиция не поможет. Зато любой школьник, знакомый с изречениями, вроде «Не рой другому яму», отличит это мудрое поучение от сказки про колобка. С другой стороны, иной малограмотный человек, говоря «нет худа без добра», то есть, размышляя о неких принципах реальности, может и не знать, что он философствует. Бесспорно, есть и такие, кому кажется, будто он философствует, а на самом деле мелет чушь, подобно Журдену, полагавшему, что говорит стихами. Впрочем, сам Мамардашвили, видимо, не из таких, ибо утверждает, что сразу узнает подлинную философию там, где, по его словам,
«… выполняются некие самостоятельные акты мышления, в которых мы не чувствуем какой-либо ритуальной или священной окраски, то есть не можем их отнести к мифу и ритуалу, а относим их сразу же к автономной мысли или теоретической мысли и называем эту мысль философией, или мудростью».
- Эге, - подпрыгнул во мне сорванец из сказки про одураченного короля. - Если акт мышления не относится к мифу или ритуалу, то это и есть философия!?
То есть, когда Журден говорит: «Одеваюсь я теперь, как одевается знать, и мой портной прислал мне шелковые чулки, до того узкие, — право, я уж думал, что мне их так никогда и не натянуть», то это означает, что он философствует. Ведь он совершает акт мышления, никак не связанный с мифом или ритуалом.
В связи с этим, я снова спрашиваю, зачем нужен этот сомнительный подход к уяснению сущности философии? Быть может, автор предлагает нам начать с азов любомудрия, чтобы разрушить старые представления об этой науке и на их руинах воздвигнуть здание какой-то новой «формы познания»? Тогда он, действительно, подобен Сократу… но что, если Журдену?
Во всяком случае, понятно, что мифы для нашего мудреца являются главной антитезой философии. Но тогда неплохо бы знать, что он понимает под мифами?
«Миф – это некие знания, - поясняет наш лектор, - некие организованные способы поведения человека – не практические, а духовные… Миф – это упакованная в образах, метафорах многотысячелетняя коллективная и неименная традиция… Таким образом, на уровне интуиции мы не только узнаем акт философствования как некий акт автономной, неритуальной мысли, но и узнаем его еще и потому, что с мыслью всегда связано имя, - философия в отличие от мифа индивидуально датируема».
Теперь вам ясно, что наш философ подразумевает под словами «миф и традиция»? Мне как-то не совсем. Я, например, вижу мало разницы между мифом о богине Афина и героем пьесы «Мещанин во дворянстве». И то и другое, упакованные в образах и метафорах, сведения, притом духовные, художественные произведения. Разница только во времени их существования, а также в том, что авторы мифов древней Греции нам неизвестны, а автором упомянутой комедии является Мольер. Но насколько это принципиально? С другой стороны, образ Сократа вполне может быть придуман Платоном, то есть является мифическим. И, между прочим, существование платоновских «эйдосов» никак не доказано, чем они сильно смахивают на фантастические представления о реальности.
Но еще менее понятно, зачем автор предлагал нам пользоваться интуицией, когда далее вдруг говорит:
«Философия – есть определенный тип размышления, определенный тип текста, передаваемого другим… Когда мы говорим о философии, или теории, или мысли, мы говорим о занятии, связанном с проблемами… Миф, ритуал и так далее отличаются от философии и науки тем, что мир мифа и ритуала есть такой мир, в котором нет непонятного и нет проблем, а когда появляются проблемы и непонятное, тогда появляется философия и наука – иными словами, философия и наука есть способ внесения в мир непонятного».
Вот оно. Что я вам говорил! Чем перед нами не Сократ, который проделывал примерно то же, когда доказывал собеседникам, что они не знают даже того, что он ничего не знает.
Оказывается, философия – это то, что делает мир непонятным. Нам, например, не понятно, зачем пользоваться сомнительной интуицией, когда разработано ясное определение предмета философии. Но, как утверждает Мамардашвили, сотворение непонятного, как раз, есть задача подлинной философии. Отсюда получается, что настоящими мудрецами являются вовсе не те, кто ищет истину, или пишет философские словари, а тот, кто говорит нечто загадочное, сомнительное и, быть может, даже нелепое.
Однако не спешите смеяться. В философии иная нелепость может запросто оказаться мудростью. Помните, «И гений – парадоксов друг».
И ведь наш Сократ неожиданно прав. Это легко показать с позиций «креативной философии». Дело в том, что мы утверждаем, что разум, который присущ животным практически в той же степени, как и человеку, и мышление, которое свойственно только человеку, имеют разную природу. Разум основан на принципах логоса и творчества, а мышление подчиняется принципам диалектики, где одним из ведущих законов является закон «отрицания отрицания». Так вот, если разум, будучи сферой чувственного и бессознательного, способен творить мифы и верования, объясняя с их помощью реальность, то мышление склонно рассматривать мир, с исходя из, присущих материи причинно-следственных связей, то сеть, с помощью анализа и логики, отягощенной сомнениями и отрицаниями. Вот эти отрицания и проявляются в актах агрессии рационального мышления против художеств разума, противоречащих логике. Вторжение логики мышления в область мифотворчества, их критический анализ, рушит устоявшийся мир иллюзий и фантазий, и с тем делает его непонятным.
Доказывая свой тезис, Наш Сократ пускается в описание мира древнего человека, наполненного таинственными мифическими существами, где все объяснимо присутствием потусторонних сил и сущностей, с которыми человек входит в отношения с помощью ритуалов и магии. При этом человек наделяет богов, демонов и прочих духов сверхприродными качествами.
«И вот почему-то, - говорит автор, - эти существа играют такую роль в человеческой жизни, что они эту человеческую жизнь могут организовать; почему-то посредствам их человек придает своей жизни некий смысл, то есть делает эту жизнь соизмеримой с самим собой. Ведь что такое понимание? Понимание есть в принципе нахождение меры между мной и тем, что я понимаю. Соизмеримость. Ведь если я сказал, что молния – это знак божественного гнева, то я выполнил операцию соизмеримости, то есть молния – это носитель смысла. А смысл, даже божественный, соизмерен моей способности понимания – я в этом смысле могу участвовать, то есть миф – это мир соучастия и, таким образом, понимания вещей, предметов, сил».
[justify] Странно. Автору понятно, что происходит, но не понятно «почему?». «Почему-то», - говорит он. Но почему бы не предположить, что этот внешний мир на самом деле соизмерим с человеческим разумом? А ведь это очень старая, даже ветхая идея древних греков, где началом мира является «разумный дух», нус, все создающий и во всем присутствующий, в том числе и в человеке. В Индии таким духом считался брахман. Вот и мы в «креативной философии» исходим из того, что все сущее является произведением творческой энергии