суетясь и толкаясь локтями, рваться наверх, полагал он, но и отказываться, если появляется шанс, не стоит, потому что глупо. Он, Владимир Игоревич, как поступил, когда ему, выпускнику Свердловского сельхозинститута, молодому агроному предложили стать председателем колхоза в селе Мартьяново, а потом и главным агрономом облсельхозуправления? Подумав, согласился. Согласился с одной, правда, оговоркой в обоих случаях: попробует, но не совсем уверен, что с руководством у него что-то путное получится… И что? Больше четверти века, а он по-прежнему в главных агрономах ходит. Слух был, что десяток лет назад его, Владимира Игоревича, прочили в начальники управления, но, будто бы, в последний момент выяснилось, что он не состоит в КПСС. Как так? Вызвали в соответствующий кабинет, где, не объясняя причины, сказали, что он должен в ускоренном порядке стать партийным. Спросил: зачем, тем более, спешно? Ответили коротко: так надо.
Владимир Игоревич тогда недовольно подумал:
«Кому это надо, тот пусть и вступает. А ему, в такие лета, когда под пятьдесят, без надобности».
Правда, в тот год по Уралу гулял всеми обсуждаемый прецедент: академик Вонсовский , всемирно известный ученый-физик на восьмом десятке лет стал-таки коммунистом.
Владимир Игоревич, главный агроном облсельхозуправления, академика не понял, но не осудил, пробурчав лишь под нос:
— Ему виднее.
В своем же случае Владимир Игоревич, не ломая головы, вежливо, но решительно отказался.
Уходил с полной уверенностью в том, что с руководящей должности попрут, ибо в обкоме КПСС недоумевали, как мог беспартийный очутиться в главных специалистах области, то есть стать обкомовской номенклатурой? Обошлось. Оставили парторганы в покое.
Ситуация, которая приходит на ум, и сейчас вызывает у Владимира Игоревича ухмылку. Он обычно с некоторым даже удовольствием произносит:
— Кто-то, наверняка, получил по шапке за безответственное отношение к подбору руководящих кадров, причем, в обход партии, что считалось тогда чуть ли не преступлением, крепко получил!
У сына его, Игоря, на работе, похоже, все в порядке. И это несмотря на его нейтралитет, невмешательство в дрязги, а, возможно, даже благодаря этому. Парень уже понял, что людей, имеющих твердую позицию, в трудовом коллективе ценят. Флюгеры обычно малопочтенны.
ПЕРВЫЙ УСПЕХ МОЛОДОГО СПЕЦИАЛИСТА
Остаток недели для молодого специалиста прошел без происшествий, мирно. А в понедельник между генеральным директором и главным инженером с глазу на глаз, между прочим, состоялся такой разговор.
Главный инженер:
— Я долго приглядывался к парню…
Генеральный директор прервал:
— Ты о ком?
Главный инженер:
— О Мартьянове… О молодом инженере…
Генеральный директор:
— А что с ним?
Главный инженер:
— Будет толк из специалиста. Пытливый и настырный… Таких нынче выпускников УПИ мало… Главным образом, верхогляды.
Генеральный директор:
—Ты к чему клонишь?
Главный инженер:
— Собственно, ни к чему… Просто: хочу, чтобы руководство обратило внимание на перспективного парнишку.
Генеральный директор:
— Ты обычно скуп на похвалу, а тут…
Главный инженер:
— Особый случай.
Генеральный директор:
— Не спешишь?
Главный инженер:
— Нет… Тут весь техотдел долго бился над проблемой с изделием 1194, запускаемым в производство.
Генеральный директор кивнул.
— Помню. Знаю… Не хочешь ли убедить, что тот самый Мартьянов?..
Главный инженер:
— Удивительно, но факт! Видел, что часами торчит в цехе, возле испытательного стенда; стоит и что-то чертит, делает быстрые наброски. Идею какую-то явно имеет, вынашивает. Подождал несколько дней и пригласил к себе… То да сё… А потом и говорю, взяв, как говорится, быка за рога: выкладывай, мол, свою идею, не скрытничай. Сроки поджимают. Парень вкратце изложил. Я не поверил. Парень сбегал в кабинет, принес бумаги. Показал. В самом деле, всё гениальное — просто!.. Как говорится, диалектика.
Генеральный директор:
— Хм… М-да… Мозговитый…
Главный инженер:
— От природы.
Генеральный директор:
— Этого Мартьянова надо поддержать…
Главный инженер:
— Скажу, что дирекция знает и им довольна.
Генеральный директор:
— Не прямо, не на словах, а делом поощрить… Чтобы он догадался, что мозги на заводе ценятся… И для других инженеров показатель… Хватает среди них трутней… Как считаешь?
Главный инженер:
— К сожалению… Престиж инженера падает…
Генеральный директор:
— Ты насчет трутней, что ли?
Главный инженер:
— Именно!
Генеральный директор:
— Об этих и говорить нечего: избавляться и всё тут. Я о форме поощрения молодца.
Главный инженер:
— А… Может, в приказе благодарность объявить?
Генеральный директор:
— А ты не очень-то щедр… Вот что: с кадровиками подготовь проект приказа… М-м-м… О повышении должностного оклада… на треть… Мне — на стол. Я подпишу… Если ты загрифуешь… Твой же кадр.
Главный инженер поспешно уточнил:
— Не мой, а наш!
Генеральный директор:
— Прежде всего, твой. Во вторую очередь, мой.
В среду Игоря Мартьянова пригласили в отдел кадров, где под роспись ознакомили с приказом генерального директора, которым его, во-первых, повысили в должности и теперь он старший инженер-технолог, во-вторых, оклад поднят на треть.
Сюрприз Игоря чуть-чуть смутил, но, что говорить, был приятен. За что? Хотя в приказе формулировка звучала обтекаемо (за смелое решение трудных производственных проблем, за творческий подход к исполнению своих обязанностей), догадался, и оттого приятно стало вдвойне.
При этом особо не обольщался. С десятого класса врезалась гениальная фраза русского классика:
«Минуй нас пуще всех печалей.
И барский гнев, и барская любовь».
Вернувшись за рабочий стол, молча, не считая нужным делиться с кем-либо новостью, молча продолжил работу. Но ему не дали. Узнав от кого-то, коллеги подступили с поздравлениями и по русскому обычаю стали намекать, а не вспрыснуть ли сей счастливый случай?
Игорь со смехом сказал:
— Без проблем!
Кто-то уточнил:
— А когда?
— Хоть бы сегодня.
Последовали одобрительные реплики.
— Верно!
— Не следует откладывать на завтра то, что можно и нужно сделать сегодня.
— Вот и договорились. После восемнадцати все идем в кафе «Уральское». Все ли за?
В ответ последовало громкое и дружное «ура».
Обмыли в обстановке дружелюбия и искренности. Так показалось Игорю. Одно с уверенностью он мог сказать: поздравления и пожелания лились одним бурным потоком.
Своим присутствием почтило пирушку и начальство — начальник техотдела, тот самый, который, даже не выслушав парня, отверг идею. Он сидел и часто, кривясь, хмыкал.
Игорь этого даже не заметил. Он — счастлив и ему казалось, что вместе с ним должно быть счастливо окружение, прежде всего, его шеф. А как иначе?!
Игорь появился дома в четверть одиннадцатого вечера и навеселе. На пороге, как всегда, встретила мать, тревожно окинув взглядом любимца, строго спросила:
— Что за торжество?
Из гостиной послышался отцовский голос.
— Оставь, Анюта, допрос с пристрастием. Уже давно не дитё.
— Отец, мам, прав… Прислушайся к его, как всегда, мудрому совету. А в знак компенсации причиненного тебе морального вреда — вот, — сын достал из бордового сафьяна коробочку, открыл, расправил цепочку и надел на шею, — прими, мам, от бесконечно любящего тебя сына эту серебряную подвеску… По-моему, красивая.
Мать от удовольствия раскраснелась.
— Откуда деньги? Разве что в «Спортлото» выиграл.
— Мам, у всякого настоящего мужчины должна быть заначка…
— Ну… Приятно… Спасибо…
Из гостиной послышался хохот.
— Анют, не бери — это подкуп!
Воспользовавшись тем, что мать увлеклась разглядыванием подарка, сын юркнул в ванную комнату, откуда послышались всплески, а еще через пять минут после принятия душа, был в постели.
Мать спросила:
— Как? Без ужина?!
— Сыт, мам, по горло сыт.
— Но у меня все горячее: борщ мясной с пирожками… Как ты любишь.
— Нет и еще раз нет!.. Спасибо, но сегодня — не могу. До того назакусывался, что…
