пауза. И тут мне в голову пришла занимательная мысль. Я подмигнул Селиверстову.
- А что, Петя, не сходить ли нам проверить, вдруг и правда, не все пули отскочили? Может ты и прав в своих сомнениях. Монстр этот где-нибудь подраненный завалился, или вовсе издох? Как смотришь?
Моя идея откровенно пришлась не по душе Христине. Сначала она громким шепотом пыталась уговорить полицейского совсем не выходить из дома, потом, хотя бы повременить до рассвета. Но Селиверстов остался непреклонен. А вот рвущегося в бой изрядно хмельного Стахова притормозил я:
- Слышишь, Андрей Васильевич, ты бы в хате остался. За барышней вон присмотрел.
Тут же, со слезой в голосе, вступила Христина:
- Залишитесь, дядько Андрий. Я ж тут, насомоти, геть з глузду зийду.
Андрюха было возмутился, по блатному рванув ворот рубахи, но его тут же унял околоточный, напоследок пригрозивший:
- И смотри у меня, герой! Не дай тебе Боже еще хоть одну каплю принять! Остаешься здесь охранять и если что случиться, - тут он поперхнулся, закашлявшись, - считай себя сразу покойником.
Вмиг присмиревший Стахов всплеснул руками и обиженно запричитал:
- Да что я, совсем без понятия, барин. Ей-богу обижаете, Петр Аполлонович. Не извольте сумлеваться, все будет в лучшем виде.
Селиверстов подошел к нему вплотную, ухватил в бороду горсть и, строго посмотрев в глаза, прошипел:
- Попробуй хоть на секунду глаз сомкни, пока нас не будет. Головой за нее отвечаешь, понял? – Затем, звонко хлопнув Андрюху по плечу, повернулся ко мне: - Давай собираться, что ли? А то и впрямь до свету прокопаемся.
…Поиски начались от глубокой борозды возле дома, которую оставила после себя существо, пропахавшее метровый слой снега до самой земли. После минутного обсуждения было принято решение осмотреть окрестный лес.
Доверху набив карманы револьверными патронами и, на скорую руку смастерив из подручных средств некое подобие факелов, мы больше часа утюжили снежную целину, порой проваливаясь в сугробы по пояс.
Странную отметину на дереве околоточный высмотрел, когда я уже готов был сдаться и повернуть обратно. Подозвав меня коротким свистом и вплотную придвинув к стволу почти прогоревший факел, он показал расположенную на уровне глаз горизонтальную полосу содранной коры.
Размочаленная светлая древесина еще не успела заплыть янтарной смолой. Осыпавшаяся коричневая чешуя коры контрастно выделялась на девственно чистом, нетронутом снегу.
- Интересная картинка вырисовывается? – я озадачено сдвинул шапку со вспотевшего лба на затылок. – Зарубка-то свеженькая, а следов вокруг никаких. Что бы это значило, а, Петя?
Тяжело дышавший Селиверстов, от которого, как и от меня, вовсю валил пар, лишь неопределенно пожал плечами.
- Получается, не показалось мне, что оно летать умеет? Или ты считаешь, здесь еще кто-то забавляется?
Полицейский снова молча помотал головой, попутно обламывая моментально нарастающие на усах сосульки. Ближе к утру, судя по ощущениям, температура опустилась градусов до тридцати мороза.
Прикинув возможное направление движения таинственной твари, я вопросительно посмотрел на околоточного:
- Посмотрим? Или все, обратно на лежанку?
Тот призадумался, тяжело вздохнул, откинул ставший бесполезным окончательно прогоревший факел:
- Для бешеной собаки шесть верст не околица. Чего уж там, пошли, а то пробирать начинает. Как бы насморк не подхватить.
И на этот раз усилия не пропали даром. Нам посчастливилось откопать иголку в стоге сена – в бескрайнем лесу наткнуться на небольшую вытоптанную полянку. На ней явно порезвилось крупное животное, местами взрыв снег до подложки из ярко-зеленого мха.
Более того, с вершин окаймляющих поляну елей были сбиты белые шапки, украшавшие деревья после недавнего снегопада. Во многом, благодаря этому и удалось обнаружить нужное место.
Пыхтя, и паря как два паровоза, на подгибающихся от усталости ногах мы вывалились на поляну. Но, едва переведя дух, начали детальный осмотр местности и были сполна вознаграждены.
Вытащив папиросу из портсигара и протянув вторую Селиверстову, я с удовлетворением показал на цепочку отчетливых следов. Даже света звезд было достаточно, чтобы детально их рассмотреть.
Опустившись на корточки и глубоко затянувшись, я слегка пихнул локтем околоточного, присевшего рядом.
- Петя, тебе эти отпечаточки, случаем ничего не напоминают?
Полицейский подхватил снег на перчатку, просеял его между пальцами и ответил вопросом на вопрос:
- Ты что, заранее знал?
Я довольно улыбнулся.
- Нет, Петр Аполлонович, не знал. Но догадывался. А догадку проверить нужно было… Нет, не зря мы с тобой ноги ломали. Эх, не зря.
Полицейский, однако, не разделяя моего энтузиазма, задумчиво протянул:
- Выходит, ты стрелял в ту же зверюгу, что младшего Прохорова порвала, да, похоже, и остальных тоже? – Он помолчал и сделал неожиданный вывод: - Получается, теперь она на тебя охотится?
В горячке событий последних часов я как-то не догадался взглянуть на ситуацию с этого ракурса и, несмотря на продирающий до костей мороз, застыл, осмысливая сказанное. Затем, воткнув в снег обреченно зашипевший окурок, категорично ответил:
- Нет. Однозначно нет. С ее возможностям и неуязвимостью для обычного оружия, хотела бы убить – убила. Я, судя по всему, с ней случайно столкнулся. И, как ни странно это звучит, вполне возможно – вспугнул… Ладно, в любом случае утро вечера мудренее. Давай двигать в сторону дома, пока окончательно в сосульки не превратились…
Как и следовало ожидать, оставленный без присмотра Стахов, пользуясь моментом, изрядно проредил запасы спиртного, и теперь беспечно храпел, развалившись на лавке. Христина, свернувшись калачиком, бесшумно спала поверх не расстеленной кровати.
Насквозь мокрый от пота и набившегося под одежду снега, еле держащийся на ногах от усталости и злой, как тысяча чертей, околоточный, яростно скрипнув зубами, сильным пинком опрокинул лавку. Андрюха, толком не успевший проснуться, опрокидывая стоящие на пути табуретки с грохотом покатился под стол.
Заполошно подхватилась на кровати Христина, а Селиверстов, склонившись над возившимся на полу Стаховым, потрясая кулаками, орал как резаный:
- Я тебя, сволочь, предупреждал?!! Предупреждал, спрашиваю?! Все, скотина, лопнуло мое терпение! Сейчас убивать тебя буду! – и судорожно рванул из-за пазухи револьвер.
Пришлось мне силой оттащить не на шутку разбушевавшегося полицейского в другой угол комнаты. Затем цикнуть на возмутившегося, было, Андрюху, очумевшего от нежданно-негаданно свалившейся напасти, и попутно попросить Христину сообразить на скорую руку какую-нибудь закуску.
Когда мир с грехом пополам был восстановлен, мы с Селиверстовым с устатку опрокинули по стопке водки, чтобы хоть немного расслабиться и согреться. Хмель моментально ударил в голову. Меня качнуло, стены медленно поплыли перед глазами. Судя по остекленевшему взгляду околоточного, он был не в лучшем состоянии.
Невероятным усилием воли собравшись, я откровенно заплетающимся языком предложил отправиться на боковую. Полицейский, расслабленно кивнул, соглашаясь, и тут же ткнул указательным пальцем в Стахова, испуганно забившегося в угол.
- А ты, пока мы почиваем, будешь на часах. И, не дай тебе Бог, еще раз хоть один глаз сомкнуть. Собственными руками задавлю. Даже пулю тратить не буду, просто шею сломаю. Понял меня, собака?
Не слушая невнятное бурчание пытающегося оправдываться Андрюхи, я, неверно ступая, добрался до лежанки и, не раздеваясь, упал, моментально провалившись в каменный сон.
ГЛАВА 13. Скелет в шкафу.
Просыпался я тяжко и первое, что почувствовал, вырвавшись из липких объятий кошмара, в котором приснопамятный азиат со всего маха бил по темени увесистым молотком, была кошмарная головная боль.
Смутно знакомый женский голос, собственно и разбудивший меня, на высоких тонах гневно распекал время от времени лениво огрызающегося околоточного. Я, недовольно кривясь, за цепочку, пропущенную сквозь петлю на жилете, выдернул часы и, с трудом сконцентрировавшись на циферблате, понял, что спал меньше четырех часов. Угомонились мы в начале шестого, а сейчас не было и десяти.
Ощущая себя абсолютно разбитым, в три приема встал с лежанки и, растирая горящие сухим огнем глаза, вышел к столу. Не обращая никакого внимания на присутствующих, отыскал на залитом липком столе самый чистый стакан. Предварительно понюхав жидкость в стоящем рядом кувшине, чтобы ненароком не хватить спиртного, до краев наполнил его, жадно выпил и снова налил. Только после третьего стакана боль в голове стала терпимой, а в желудке угас пожар и я, наконец, обрел способность соображать.
- Хорош гусь, ничего не скажешь! – язвительная реплика за спиной была явно адресована в мой адрес.
Обернувшись, я с вялым удивлением обнаружил пристроившуюся на краешке покрытого чистым полотенцем стула, облаченную в роскошную голубую шубу графиню Шепильскую.
- Вас здесь только не хватало, - в нынешнем состоянии мне было совершенно наплевать на статус гостьи, тем более что по ее вине проснулся гораздо раньше, чем было нужно для относительно безболезненного выхода из состояния похмелья.
- Нет, вы только на него посмотрите? – возмущенно фыркнула Шепильская. – Мало того, что дел натворил, пьянствует, так еще и хамит!
Растирая тошнотворно нывший затылок, я сквозь зубы прошипел:
- Вам-то что за дело? Заскучали в своей глуши? Решили прокатиться скандальчик посмаковать? Уверяю, напрасно время потратили.
Крылья породистого носа графини гневно затрепетали, лицо вспыхнуло и, невооруженным глазом было видно, что она едва сдерживается. Я же, как ни в чем не бывало, закурил, с некоторым интересом ожидая продолжения.
Однако порода взяла свое и Шепильская сумела взять себя в руки. Подчеркнуто ровно обратилась к Селиверстову, с любопытством наблюдавшим за происходящим:
- Петя, дружочек, будь любезен, оставь нас с господином Исаковым наедине.
Разочарованно вздохнув, полицейский подхватил под руку перепуганную, мало что понимающую Христину, и утащил ее на кухню, где они тут же начали оживленно шептаться. Меня же неприятно царапнула показательная фамильярность Шепильской по отношению к околоточному.
Графиня, несмотря на раскочегаренную печку, зябко укрыла колени полами шубы, уколола меня коротким взглядом, затем, опустив глаза, спросила:
- Теперь, надеюсь, мы можем поговорить без эмоций?
Я стряхнул пепел в первую попавшуюся тарелку, опустился на табуретку и, подперев щеку ладонью, буркнул:
- Слушаю вас внимательно.
Никак не реагируя на язвительность, Шепильская, примирительно улыбнувшись, мягко поинтересовалась:
- Откройтесь, любезный Степан Дмитриевич, как же вы так оплошали? Ну, зачем полезли под юбку этой, с позволения сказать, наследнице? Прекрасно же знали, как ревностно относиться к подобным пассажам ее батюшка.
Гася окурок, я с удивлением отметил, что графиня относиться к Марии Прохоровой с откровенной антипатией и не считает нужным это скрывать. И только потом до меня дошел смысл вопроса.
Первым порывом было снова начать грубить. Но в глубине души давно зрело понимание скорейшей необходимости разобраться в
