спонтанно-внезапный характер возникновения идей есть первый признак появления бифуркации и последующего – а скорее всего, одновременного – когерентного взаимодействия отдельных («думающих») участков мозга друг с другом. Самоорганизация этих участков (ансамблей) находит свое выражение в спонтанности возникновения устойчивых комплексов-идей.
Вторым признаком появления устойчивых взаимосвязанных структур является то, что – как в случае образования идей, так и в случае образования физических, химических и т. д. диссипативных структур – возникают они в целостном, законченном виде. (Идеи – в своем целостном смысловом выражении). Идеи, как и, положим, ячейки Бенара, химические часы и т. д., не возникают в половинчатом или каком-то другом частичном виде. Сама Природа этих образований не позволяет им несовершенство своего вида. И не в этом ли заключен сам исток Красоты: именно спонтанность явления идей и понимания их нового, ранее незнакомого нам целостного смысла воспринимается нами как явление Прекрасного.
Таким образом, если идеи, как мы полагаем, есть устойчивые «диссипативные структуры» и если эти структуры в процессе флуктуаций и бифуркаций являются только в своем целостном виде, то это значит одно: они не могут возникать в незавершенном виде; иначе, они принадлежали бы тогда к сфере Хаоса, а не Порядка. Вот и получается, что образование когерентных комплексных структур характерно не только для физических, химических и других открытых систем нелинейной динамики, но и для ментальной системы нейрофизиологических образований нашего мозга в процессе продуктивного мышления, того мышления, которому свойственно отстраняться от обыденного, равновесного состояния и проникать в саму суть проблемы.
Чуть далее мы снова вернемся к вопросу о том, какие факторы свидетельствуют о наступлении момента когерентного поведения нейронных структур нашего мозга. А сейчас, в связи с тем, что абзацем выше мы затронули проблему Красоты, отметим еще один, третий признак, свидетельствующий о совместном поведении нейронных структур при инсайте, озарении, интуиции и т. д. И заключается он в следующем. Если процесс продуктивного мышления сам по себе доставляет нам удовольствие, то спонтанное явление идеи в наше сознание, как правило, приводит нашу психику в состояние некоторой эйфории. И это, скорее всего, говорит о том, что при инсайте происходит массовое движение-соединение нейронов в какие-то достаточно устойчивые взаимосвязи, те взаимосвязи, которые на последующем этапе развертывания смысла идеи – на этапе рефлексии-11 – мы уже можем не только проявить, но и зафиксировать в какой-либо знаковой форме. Именно удовольствие, удовольствие спонтанное, удовольствие от понимания внове явленного смысла интеллектуальной новизны есть главное свидетельство того, что наше продуктивное мышление достигло того результата, к которому оно стремилось, может быть, в течение достаточно длительного времени.
Более того, интеллектуальное удовольствие есть та приманка, на которую безошибочно «клюет» наше продуктивное мышление. Сотворение новизны и удовольствие неразрывны в своем психофизиологическом единстве. Они взаимодополнительны в своем проявлении. Можно даже с определенной долей уверенности утверждать: чем больше у человека проявлена – может быть, от Природы – взаимосвязь получения интеллектуального удовольствия с восприятием новых смыслов, тем более продуктивным может быть его собственное мышление. Потому что желание получать удовольствие данного типа провоцирует человека к продуцированию новых смыслов (то есть к творчеству), и наоборот.
Но кроме трех вышеизложенных признаков есть еще один, четвертый признак того, что спонтанное возникновение идеи, ощущаемое нами как инсайт, является следствием когерентного поведения большого числа объединенных в разветвленную сеть нейронов нашего мозга. Я бы назвал этот признак признаком лицезрения «топографической карты». Почему так – будет ясно далее. Суть этого признака вытекает из того, что на сознательном (логическом) уровне получение интеллектуальной новизны невозможно. Сознание, без участия бессознательного, не способно осуществить столь сложный процесс взаимосвязывания в единое целое едва намеченного (на этапе рефлексии-1) комплекса сущих, да к тому же, комплекса с достаточно проблематичными свойствами сущих и взаимосвязями между ними. Более того, мы уже знаем, что наше сознание – без участия бессознательного – не только не может создать нечто новое, но и не способно «своими глазами» увидеть что-либо интеллектуально новое, ранее неизвестное нам.
Да, действительно, мы можем понять, положим, суть и новизну теории относительности или принципа неопределенности. Но мы можем понять это только в том случае, если нам это кем-либо будет разъяснено или мы сами поэтапно разберемся с этим по существующей литературе по данному вопросу. Что же касается понимания той новизны, которую мы создаем сами, то наше сознание не может нам ее «разъяснить», поскольку не оно является ее создателем. Оно, сознание, как мы уже давно установили, в принципе не способно ее, интеллектуальную новизну, создать, потому что оно оперирует только тем, что ему известно. А из механического (логического) «смешения» известного (старого) создать нечто неизвестное (новое), минуя бессознательное, невозможно. И поскольку создателем ее (новизны) всегда является наше бессознательное, то оно и разъясняет суть этой новизны нашему сознанию. Причем, разъясняет весьма оригинальным способом – в процессе рефлексии-11. То есть в процессе раскрытия смысла внове явленной нам идеи, наше сознание, если можно так сказать, «расшифровывает» то новое, что ему предоставило бессознательное в готовом и целостном виде. Как «оракул не вещает, но показывает», так и бессознательное не диктует суть (смысл) сотворенной им новизны, но демонстрирует ее. Сознанию остается только правильно понять то, что предоставило ему бессознательное (см. Р. S. 1).
Вот здесь нам снова следовало бы вспомнить смысл текста в разделе 10.2, где мы говорили об обнаружении Хайдеггером у Гераклита двух логосов, один из которых является самим Бытием (Логос), вещающим нам саму истину Бытия, а другой является принадлежностью человека (логос), пытающимся раскрыть или интерпретировать эту истину.
И у меня даже создается такое впечатление, что при раскрытии и фиксации смысла только что явленной нам идеи (на этапе рефлексии-11) мы следуем нейронной «топографической карте», выложенной в нашем мозге в виде некоторой сети, состоящей из нейронных узлов-сущих, соединенных между собой нейронными (метафизическими) связями. И все это мы можем зафиксировать только сразу же после явления идеи в наше сознание. При малейшем отвлечении на какое-то время от вида этой «топографической карты» когерентно настроенных нейронов вся картина может стереться из нашей памяти, а вернее, «улетучиться» из нашего сознания. И происходит это, скорее всего потому, что либо разрушается сама структура когерентно настроенных нейронов, либо «стираются» нейронные (метафизические) взаимосвязи между нейронными узлами-сущими. А без них любая идея ничто – груда кубиков, не сложенных в какую-либо значимую фигуру.
И об этом свидетельствует тот факт, что сразу же не зафиксированную, только что мелькнувшую в нашем сознании идею через некоторое, даже самое короткое время, нам практически уже невозможно вспомнить. Но мы можем в какой-то степени восстановить всю картину («карту») – и то в достаточно редких случаях – только в том случае, если в нашей памяти сохранились какие-то ключевые слова, символы, знаки, непосредственно относящиеся к смыслу внезапно явившейся и так же внезапно потерянной идеи. В противном случае, мы должны постоянно, не отвлекаясь на что-либо другое, держать в сознании эту картину (развертывая ее смысл), чтобы потом сразу же зафиксировать ее. Именно поэтому данный признак мы могли бы назвать признаком постоянного лицезрения вида «топографической карты».
И здесь, уже на основе собственного опыта, мы можем сказать, что внове созданная интеллектуальная новизна может быть удержана в сознании только в том случае, если наше внимание (умственное усилие) будет постоянно сосредоточено на ее смысле до тех пор, пока мы не зафиксируем его. То есть, для того чтобы сохранить этот новый смысл, мы должны его сначала привести в соответствие с определенным набором знакомых нашему сознанию слов, знаков, терминов, понятий. Только после этого мы можем выразить этот смысл и поместить его в память.
Можно сказать, что сфера нашего сознания, то есть сфера активного манипулирования – здесь и сейчас – объектами, образами, знаками и т. д. не обладает тем, что мы называем памятью. Именно поэтому на уровне сознания, то есть на уровне того, чем мы оперируем на данный момент, мы не можем удержать внове созданный бессознательным смысл в течение достаточно длительного времени. Ему просто нет там «места». А если он вдруг является, то тут же «отстраняет» из поля нашего видения все то, о чем мы ранее думали. Именно поэтому нашему сознанию – на уровне логики – самой Природой не дана способность творить новизну. Оно может только споспешествовать ее со-творению, со-творению вместе с бессознательным, то есть, в со-авторстве с ним. (Смотри Р. S. 2 в конце раздела). (О том, что такое сознание и как оно возникло, смотри следующий Раздел 13.4).
И в связи с тем, что сознанием (его лучом) можно выхватить некоторый объект известной ему действительности и использовать его в своих рациональных операциях, так вот в связи с этим, все то, что не находится в области данного манипулирования, мы могли бы назвать – и назвали – тем Ничто-сущим (Хаосом), который нам известен, но которым мы не пользуемся на данный момент времени. Но в любой другой момент сущие из этого Ничто могут быть выхвачены тем же лучом нашего сознания и использованы для комплектации какой-либо идеи и создания нового смысла-Истины. По сути дела сфера Ничто (Хаоса) – это, в основном, сфера памяти, то есть сфера того, что пока еще не задействовано, не вовлечено лучом нашего сознания к процессу либо создания новизны, либо просто обыденного мышления.
Столь краткий срок жизни – буквально какое-то мгновение – явленной в наше сознание и еще не зафиксированной идеи, можно объяснить только тем, что внезапно возникшая комплексная структура совместно настроенных нейронов нашего мозга есть (сама по себе) весьма недолговечное «существо»: она исчезает, если мы сразу же не зафиксировали ее, то есть не «скопировали» «карту» и не поместили в память. Недолговечность ее вполне оправдана со стороны Природы нашего мозга, потому что не будь этого «стирания» «карты», наш мозг был бы забит этими когерентно возбужденными нейронами и не смог бы достаточно эффективно исполнять свою основную функцию – создавать новизну или просто быть готовым к восприятию чего-то для нас неожиданного. Нейроны должны постоянно восстанавливаться и всегда быть готовыми к образованию новых когерентных структур-идей. В этом и состоит
