была, но слышала и читала о Крыме много интересного.
Ну а дальше все пошло по традиционному в таких случаях сценарию. Вечером после ужина и до самого отбоя мы с Ириной гуляли по длинной набережной: почти от подножия Аю-Дага до «малого медведя» и пристани. Те, кому довелось отдыхать в Центральном военном санатории «Крым» или санатории «Фрунзенское», должны прекрасно помнить этот маршрут.
Тёплыми августовскими вечерами набережная шумела, почти как Невский проспект в Ленинграде или улица Горького в Москве. Отдыхающие двух санаториев и местные жители, а они вечерами тоже приходили на танцплощадку и гулять у моря, называли набережную «Фрунзенским Бродвеем». Говорили, что когда-то между двумя санаториями стоял металлический забор, но какой-то из министров обороны (министры, их заместители и многочисленные родственники всегда отдыхали в санатории «Крым») дал команду убрать его, и с тех пор территория двух военных санаториев стала общей.
Устав от ходьбы по «Бродвею», мы с Ириной спустились на пляж. Сели на лежаки, я обнял её за плечи, моя правая рука оказалась на ее пышной груди. Она не убрала мою руку, теснее прижалась ко мне, но тихо и очень чётко, как мне показалось, с некоторой укоризной произнесла:
— Толенька! Ты, наверное, забыл наш разговор ночью в твоём кабинете о том, что существует Любовь Высшей Красоты? Я повторила тебе эти слова по телефону, когда уезжала из Алма-Аты. Я понимаю тебя, как мужчину, но давай останемся такими, какие мы были тогда. Не стоит нам становиться земными любовниками всего на несколько дней и ночей. И потом, я говорила тебе, а ты мне, что семья для нас обоих — это святое. Я никогда не изменяла мужу и не собираюсь этого делать, — и после короткой паузы она добавила: — Даже... даже с тобой. А руку не убирай. Мне приятно твоё прикосновение, но на большее ты не рассчитывай. Надеюсь, что ты, как и я, рад, что у нас с тобой будет почти две недели для встреч и общения. Нам не надо будет таиться, бояться чьих-то осуждающих взглядов. Помнишь, как ты напевал: «мы вдвоем, поздний час», — и она еще теснее прижалась ко мне.
С моря тянуло прохладой, у наших ног ласково плескались волны, на танцплощадке рыдал саксофон и тонкий девичий голосок пел «довоенное старое танго». Мы долго любовались яркой полной луной и звездами. Южное небо особенное, чёрное. Луна, звёзды казались так близко… Изредка звездочки падали, и мы, как в далеком детстве, загадывали желания, а потом спрашивали друг у друга:
— А что ты загадал?
— А ты?
— Думаешь сбудется?
— Не знаю... Может быть... Надеюсь...
Я проводил Ирину в корпус. Договорились утром после завтрака встретиться на пляже, поскольку по прогнозу обещали жаркий день и полный штиль на море. Долго прощались. Она нежно поцеловала меня в щеку, и я пошёл в свой люкс.
Рано утром я сходил на пляж, поставил в самом лучшем, по моему мнению, месте рядом два лежака, положил на них полотенце, майку, старые газеты и журнал, дав понять отдыхающим, что эти места уже заняты. Кстати, не помню случая чтобы кто-то позволил себе занимать такие «меченые» лежаки.
До обеда мы загорали, купались в море, дурачились, как дети. Ирина долго плавала от «министерского» пляжа до «малого медведя» и обратно.
Когда мы стали собираться на обед, она сказала: — Толя! У меня есть предложение: давай после обеда немного отдохнём, а часа в четыре сходим на «Медведя». Соседка рассказывала, что подниматься на смотровую площадку трудно, но зато впечатления от похода получаешь потрясающие.
— С удовольствием. С тобой, Ирина, готов идти хоть на край света,
— Не увлекайся, дорогой. Женщина — существо коварное. Не успеешь оглянуться, как она уведёт тебя «далеко и надолго», — улыбнулась Ирина.
— Может быть, но только не такая, как ты.
— А ты, Толя, оказывается доверчив, как дитя малое. Ну, ладно, пошли на обед и собирайся в поход. Узнай, пожалуйста, у дежурной медсестры — она ведь местная, по какой тропе нам лучше взобраться на гору. А я узнаю, по какому маршруту ходила моя соседка.
На мой вопрос о тропинке на «Медведя» медсестра удивленно пожала плечами: — Не знаю. Я туда никогда не ходила.
Как мы поднимались на смотровую площадку — отдельная песня. Чётко обозначенной тропы, ведущей к площадке, не было и в помине. В некоторых местах приходилось карабкаться вверх буквально на четвереньках, цепляясь за тонкие колючие ветви и корни кустов. Но мы всё-таки добрались до цели. Никакой оборудованной площадки на горе мы не нашли. Просто у края отвесного обрыва к морю кто-то соорудил шаткую оградку из тонких веток. А вид с этого уступа на море и далёкие окрестности открывался действительно чудесный. Вокруг была звенящая тишина. Никакой живности и даже птиц на горе мы не увидели и не услышали. Только где-то далеко внизу большие морские волны с шумом разбивались о скалы и беспокойно кричали чайки.
— Толя! У меня такое впечатление, что мы с тобой оказались в каком-то первозданном мире, — глядя вдаль и на скалы, тихо сказала Ирина.
— Ты права. Так и кажется, что сейчас из-за этой скалы выползет какой-нибудь динозавр или ящер.
Мы посидели на чахлой траве на краю обрыва не более тридцати минут, отдышались, пожалели об отсутствии у нас фотоаппарата и стали собираться в обратный путь. Спуск с горы оказался ничуть не легче, чем подъём. Уставшие, мы сразу пошли на пляж и почти до самого ужина нежились в ласковом море.
Дни наших «крымских каникул» с Ириной мелькали один за другим, как пейзажи за окном скорого поезда. Мы принимали участие во всех предлагаемых клубом санатория экскурсиях и сами ходили через перевал в Артек и Гурзуф. Вечерами гуляли по набережной, были на танцплощадке, где играл местный эстрадный оркестр, и две молоденькие девочки неплохо пели модные песни.
В дни, когда погода капризничала, мы уходили с Ириной в клуб санатория «Крым». Там на втором этаже находилось небольшое, но очень уютное кафе где мы спокойно общались, пили полусладкое советское шампанское, лакомились пирожными и мороженым с ароматным вареньем из лепестков роз. Иногда по утрам ходили на маленький рынок недалеко от санатория, покупали необыкновенно вкусные, огромные мясистые помидоры со странным названием «Бычье сердце», а в магазине «Вино» — массандровский белый портвейн.
Ирина каждый день приходила ко мне в номер. Я попросил Сокольского, чтобы он предупредил медсестёр не препятствовать Ирине проходить в корпус и ко мне в люкс. Помню, как она впервые пришла ко мне в номер и поразилась убранству. Тогда люксы, как правило, предназначались для размещения генералов и членов их семей. В одной комнате стоял небольшой диван, стол, два кресла, а также холодильник, телевизор и сервант с набором посуды и красивых бокалов. В санузле был душ, в котором Ирина, кстати, несколько раз мылась потому, что в её корпусе санузел и душ был один на весь этаж в конце коридора. Ирина восторгалась:
— Ну, Толик! Однако, твой тёзка хорошо тебя разместил. Ты ещё подполковник, а живешь, как генерал. Может, сдашь мне в аренду свободную койку?
Я смеялся: — Оставайся. С тёзкой я договорюсь. Неприкосновенность гарантирую, никаких домогательств не будет. Ты меня, слава богу, хорошо знаешь. Только Любовь Высшей Красоты.
Однажды у входа в столовую появилось объявление: «Уважаемые отдыхающие! Сегодня в клубе санатория состоится встреча с хоккеистами ЦСКА и сборной СССР. Во встрече принимают участие: Валерий Харламов, Владимир Лутченко, Александр Волчков, Владислав Третьяк. Начало в 17 час. Вход свободный». Ирина тут же сказала мне: — Мой муж безумно любит хоккей и болеет за ЦСКА. Мы с тобой пойдем на эту встречу?
— Обязательно... Я тоже болею за ЦСКА.
— Как было бы здорово сфотографироваться с хоккеистами и получить автографы. Представляю, как будет рад муж, если я привезу ему своё фото с хоккеистами и их автографы. Надо на всякий случай взять с собой ручку и блокнот или тетрадь. У меня их нет. У тебя есть?
— Ручка есть, а блокнота нет. Попросим их расписаться в санаторных книжках. Там последние страницы чистые.
— По-моему при убытии из санатория книжки надо сдавать...
— Книжки сдадим, а последний листок аккуратно отрежем... На память...
Клуб санатория был летний, открытый, без крыши. Вместо кресел стояли обычные деревянные лавки. В клубе - аншлаг. Все места заняты. На встречу с хоккеистами пришли не только отдыхающие, но и жители посёлка и сотрудники санатория. После окончания встречи хоккеистов плотным кольцом окружили зрители. Все хотели сфотографироваться с игроками и получить автографы. Начальник клуба, он же фотограф санатория, был нарасхват. Нам с Ириной удалось сфотографироваться с Третьяком и получить автографы всех хоккеистов. Лист из санаторной книжки с автографами и фото с Третьяком я храню до сих пор.
По выходным дням женская и мужская волейбольные команды ракетчиков играли товарищеские матчи с командами из Симферополя, Севастополя и других городов Крыма. Мужскую команду «Искра» тренировал чемпион олимпийских игр по волейболу Чесноков Ю. Б. На играх всегда присутствовали большие любители волейбола: Главком ракетных войск Толубко В.Ф. и, отдыхавший в санатории Крым, Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба ВС СССР Куликов В.Г.
Ирина рассказала мне, что во время учебы в институте она играла в волейбольной команде лечебного факультета. Я играл в волейбол во время учёбы в школе, институте, на военно-медицинском факультете. Понятное дело, что мы с ней не могли пропустить эти игры, и вместе с маршалами и другими отдыхающими, болели за команды ракетных войск. Посмотреть игры и поболеть за игроков приходили: военный корреспондент Тимур Гайдар, тренеры сборной СССР по хоккею и баскетболу Виктор Тихонов и Александр Гомельский. Все они отдыхали в санатории «Крым». На небольшой трибуне собиралась очень солидная компания
А когда срок нашего пребывания с Ириной в Крыму подходил к концу, природа преподнесла отдыхающим ужасный сюрприз. Два дня круглые сутки лил дождь с ураганным ветром, на море бушевал шторм. Отдыхающие прятались в корпусах. Ходили только в столовую. А на третий день с утра в горах громыхала сильная гроза, и опять был ливень.После обеда мы с Ириной еле успели из столовой добежать до моего корпуса, как снова начался сильнейший потоп с грозой. Через некоторое время, уже в номере, мы услышали ужасный грохот, какой-то непонятный шум и крики людей.
Оказалось, что вода в горах разрушила плотину и потоки камней и грязи по руслу небольшого ручья, протекавшего через посёлок к морю, хлынули и на посёлок, и на санаторий. Сель погубил свиноферму, старый уникальный парк санатория, где росли несколько деревьев, которых не было даже в Ботаническом саду, снёс все мосты и мостики, основательно разворотил пляж, в том числе и санатория «Крым». Отдыхавший в это время в санатории Главком РВ СН Толубко В.Ф. сразу вызвал военно-строительный отряд, технику, и последствия селя с помощью отдыхающих довольно быстро устранили. До этого мы ходили в столовую босиком по лежакам — грязи было по колено.
Ирина эту непогоду пережидала у меня. Я уступил ей свою койку. Она спала на моей кровати в спальне, а я, чтобы не смущать её, несколько ночей, согнувшись в три
