верил, как и все, в неувядаемую сверхъестественную красоту бессмертной богини. И вот ради неописуемого блаженства с красавицей на супружеском ложе Аль-Исса ведёт аскетический образ жизни, постоянно тренируется и становится лучшим из претендентов, хотя отлично знает, что наслаждение будет длиться лишь двенадцать часов, а потом его казнят. Когда же настал вожделенный миг, он «кинулся к ней, дрожащими руками распахнул легкую ткань, закрывавшую лицо, и окаменел от ужаса и изумления… Перед ним стояла дряхлая старуха, сморщенная, беззубая, со слезящимися глазами и потухшим взором». Действительно, мы часто создаём виртуальный сказочный мир, идеальный образ прекрасной Незнакомки и начинаем верить в него, думая, что это и есть реальная жизнь. Таким представлен и финн в «Руслане и Людмиле», когда он видит перед собою вместо красавицы «старушку дряхлую, седую, с глазами впалыми, с горбом, с трясучей головой», и Владимир Ленский в романе «Евгений Онегин», влюблённый в Ольгу,
в чертах которой жизни нет.
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне:
Кругла, красна лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне.
Гости на именинах княгини Веры.
Вполне логично рассматривать и гостей, как и Желткова, под лупой десяти заповедей. Именинница насчитывает тринадцать гостей. Вот они: генерал Яков Михайлович Аносов, полковник Понамарев, поручик Бахтинский, Анна Николаевна Фриессе, её муж Густав Иванович Фриессе, пианистка Женни Рейтер, профессор Спешников, вице-губернатор фон Зекк, Людмила Львовна, товарищ прокурора Николай Николаевич, Васючок. Только одиннадцать. Двух не хватает. Почему?
Внешний вид гостей вызывает ассоциации по сходству с пирующими чудовищами из сновидений Татьяны Лариной: Аносов – «тучный, высокий, серебряный старец», у которого «было большое, грубое, красное лицо с мясистым носом»; «бритый толстый, безобразно огромный профессор Спешников». Густав Иванович вообще похож на вурдалака: «худое, гладко обтянутое блестящей кожей лицо, с прилизанными жидкими, светлыми волосами, с ввалившимися глазными орбитами, походило на череп, обнажавший в смехе прескверные зубы».
Некоторые гости вполне приличны на вид, но почти все они имеют нравственные изъяны. Богатый Васючок – «шалопай и кутила»; петиметр Николай Николаевич, как и Желтков, волочился за замужней женщиной; вице-губернатор фон Зекк – «туповатый, приличный и скучный немец»; измождённый полковник Понамарев – преждевременно состарившийся, худой, желчный человек; поручик Бахтинский – танцор и буян.
Аносов – главный идеолог, утверждающий, что любовь должна быть трагедией. Хотя у Аносова много положительных качеств, но в любовной истории с болгарочкой легко оставляет возлюбленную на произвол судьбы, как и Анатоль Курагин свою жену в Польше, ведёт себя как прелюбодей. Семьи нет, детей нет. Обманывает солдат (крадёт), заплатив за розовое масло, которое стоит двадцать червонцев (200 рублей), лишь целковый (1 рубль).
А. Б. Гришина пишет о том, что «генерала Аносова в сопровождении двух военных встречают двенадцать собравшихся гостей (по числу апостолов на Тайной вечере)». Несомненно, пиршество на именинах напоминает трапезу апостолов, но на даче мы сталкиваемся с чем-то похожим на анти Тайную вечерю.
За столом тринадцать гостей, из них двое невидимы, но обратила на них внимание только княгиня Вера, она их увидела, но не придала этому особого значения, приняв их, может быть, за друзей кого-нибудь из одиннадцати, а потом забыла о них.
Сталкеры, одержимые, бесноватые.
По словам генерала Аносова, Желтков, «может быть, просто ненормальный малый, маниак». Николай Николаевич называет Желткова «сумасшедшим». Княгиня Вера думает про себя: «И что это было: любовь или сумасшествие?» «Я проверял себя, – пишет Желтков, – это не болезнь, не маниакальная идея – это любовь». А князь Шеин говорит жене, что Желтков любил её, а вовсе не был сумасшедшим. Кому же верить? Кто прав?
Мы уже говорили, что прелюбодеяние Желткова не может быть любовью, тем более «единой, всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной».
Говоря о злых духах, патриарх Кирилл утверждает, что «эта сила реальна и что жертвой воздействия этой силы может быть каждый, кто лишен опыта молитвы и кто сам себя отделил от Бога». По словам священника Константина Пархоменко, «сегодня бес действует в соответствии с культурным уровнем людей. Человек может быть светским львом, но бесов в нем больше, чем в бесноватом, который кусается и бросается на людей».
В каждом из нас, если мы пренебрегаем заповедями Христа, ежедневными молитвами, если мы живём, думая только о своём благополучии, если мы приносим людям горе, обязательно в душах образуется брешь, куда хлынет нечистая сила. Думается, что в душу Желткова тоже вселился злой дух, враг человечества. Чиновник сам своими руками, своими поступками раскрыл ворота своей души и впустил туда отца лжи. Теперь сатана заставляет героя преследовать княгиню Веру, но в её пороховнице много ещё православного пороха, однако она почти израсходовала его, забыв пополнить пороховницу. И вот результат: влекомая нечистой силой, сначала молодая женщина посещает мертвого воздыхателя, целует его, а потом «душа её раздвоилась» и княгиня Вера слышит как будто слова Желткова, возносящие её до небес. Перекреститься бы ей, прочитать бы молитву!.. Но куда там! Проникновение сатаны в душу героини продолжается. Под сильным воздействием нечистой силы оказался и генерал, утверждающий, что любовь – это трагедия, и молодой прапорщик, «полюбивший» полковую Мессалину, и капитан со своей Леночкой.
Желтков не просто сталкер, не просто бесноватый, а одержимый в изощрённой, красивой форме, а потому трудно догадаться о его одержимости. Нам могут возразить, что это, мол, не одержимость, а болезнь, психическое расстройство.
Авторская позиция в рассказе.
Если бы у Желткова было только психическое расстройство, то на этой основе, как на болоте, невозможно было бы построить даже фундамент рассказа. Мнение автора, конечно, не совпадает с мнением генерала Аносова. Позицию Куприна скорее всего выражает единственная героиня рассказа, во многом похожая на замужнюю Татьяну Ларину. Это Анна Николаевна, младшая сестра княгини Веры. Как и Татьяна, Анна могла бы заявить:
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
Анна тоже не любит своего мужа, но родила от него детей. Кстати, у остальных героев нет семьи, нет и детей. Она, хотя и флиртует с мужчинами, но власяницу никогда не снимает. Она помнит седьмую заповедь, потому что «отличается щедрой добротой и глубокой, искренней набожностью». Помните, как она заглядывает в пропасть на краю обрыва и с ужасом отступает назад? Хочешь жить, не бросайся в ущелье, тебе не преодолеть закона всемирного тяготения. Но почему-то люди забывают о других законах – о Божьих. Хочешь жить хорошо – соблюдай и их, хотя все законы – Божьи. Но мало кто живёт по законам Божьим.
Никто из героев рассказа, кроме Анны Николаевны, не вспоминает о Боге, а если и употребляют некоторые герои слово «бог», то только в устойчивых сочетаниях типа «ради бога», «бог знает что сделал», «ей-богу» и т. п. Характерны в этом отношении две реплики в диалоге сестёр: Вера Николаевна произносит «ради бога», усиливая свою просьбу, а Анна Николаевна восхищается миром Божьим и благодарит Его: «Но ты только посмотри, какая красота, какая радость – просто глаз не насытится. Если бы ты знала, как я благодарна Богу за все чудеса, которые он для нас сделал!» «В первые дни замужней жизни Анна безотлучно находится около захворавшей матери», в то время как «Вера спешно уезжает к себе на юг». В бессмертной душе Анны, как и у всех людей, две двери: одна, для добра, распахнута настежь, а другая, для зла, закрыта наглухо на десять замков-заповедей. У многих героев рассказа наоборот: дверь добра лишь приоткрыта или закрыта совсем, а дверь зла приоткрыта или открыта настежь. Входи, нечистый дух, когда пожелаешь!
Авторскую позицию выражает не генерал Аносов, а Анна Николаевна Фриессе. Она говорит о приюте для порочных детей: «Мы хотим приютить этих несчастных детей с душами, полными наследственных пороков и дурных примеров, хотим обогреть их, обласкать, поднять их нравственность, пробудить в их душах сознание долга… И вот к нам ежедневно приводят детей сотнями, тысячами, но между ними – ни одного порочного! Если спросишь родителей, не порочное ли дитя, они даже оскорбляются! И вот приют открыт, освящен, все готово – и ни одного воспитанника, ни одной воспитанницы! Хоть премию предлагай за каждого доставленного порочного ребенка».
Что это за приют, куда ежедневно приводят детей тысячами?! Конечно, это учение Христа, храм Божий, куда приходят или перестали приходить тысячи, миллионы людей. Мы все – порочные дети Отца Небесного, но мы считаем себя непорочными, безгрешными, а если даже осознаём свою греховность, то ничего не делаем, чтобы избавиться от греха. Как же можно «поднять нашу нравственность, пробудить в наших душах сознание долга», если этого не хотим и не понимаем мы сами, грешники? «Приют открыт, освящен, все готово – и ни одного воспитанника, ни одной воспитанницы!» Какая страшная картина! Апокалиптическая! Нам могут возразить, мол, в современной России приютов-церквей стало больше и народ туда валом валит. Что верно, то верно. Но посещать церковь легче, чем каждый день соблюдать десять заповедей Христа.
«Жизнь могла бы быть прекрасной и для меня», – нашёптывает княгине Вере чей-то потусторонний голос. Да, жизнь Желткова, в общем-то неплохого человека, могла быть прекрасной, если бы он не начал снимать замки, висевшие на двери зла его души. Случилось так, что он стал одержимым, тихим, спокойным одержимым, и не заметил этого. В противовес Желткову Куприн позже создаст образ такого же маленького человека в «Звезде Соломона». Иван Степанович мог бы стать самым богатым человеком на планете, властелином мира, все красивые женщины принадлежали бы ему, но, к счастью, ничего из этого ему не нужно. Чем только не соблазняет его дьявол, но герой выстоял, потому что он по-настоящему верит в Бога. Жизненное кредо героя повести выражено в словах консисторского чиновника Световидова: «Жизнь можно сделать прекрасной при самых маленьких условиях. Надо иметь только вон там, вверху над собой, маленькую точку. Самую маленькую, но возвышенную. И к ней идти с теплой верой». Вот почему Иван Степанович, ограничивая себя во многом, некоторую сумму «аккуратно высылал в город Кинешму своей матушке, вдове брандмейстера, тихо доживавшей старушечий век на нищенской пенсии в крошечном собственном домишке, вместе с двумя дочерьми». Такие нравственные устои не позволяют ему завладеть и Варварой Николаевной, красавицей, недавно окончившей гимназию.
В «Гранатовом браслете» авторская позиция, как драгоценный камень в окружении искусственных, дешёвых, запрятана глубоко, и многие исследователи-кладоискатели, не замечая драгоценности, вытаскивают пустышки. А может, вытаскивают нарочно, с умыслом?
О злом умысле в «Гранатовом браслете».
О десяти заповедях знают все. Но только
