письме учитель бывший наш?
Джованни: Что он благовоспитан и умён, не боязлив и аккуратен.
Лоренцо: Действительно, наверное, не слуга, а клад?
Джованни: Скажу, что не похож он на привычных слуг, с ним часто мы ведём беседы. И красотой своей и ловкостью ума, он мне тебя напоминает того, который ещё не был государем.
Появляется Матео Аппиани.
А вот и он, Матео, ближе подойди, не бойся.
Матео: Мой господин, прошу простить меня покорно, вот платье, что Вы наказывали мне доставить срочно во дворец, но стражники меня не пропустили. Я долго ждал, пока…
Лоренцо: Действительно, красив, как ангел!
Матео пристально смотрит на Лоренцо, затем кланяется.
Матео: Моё почтение, государь.
Лоренцо: Смелее же, Матео, помоги хозяину скорей переодеться, меня вы не стесняйтесь, я заодно проверю, как исполняешь ты обязанность слуги. Если, как хозяин говорит, и в правду расторопен, кто знает, может быть, Джованни по-дружески тебя уступит мне…
Джованни: Лоренцо, даже не проси, я ни за что с Матео не расстанусь.
Матео Аппиани помогает Джованни Бацци переодеться в новое платье.
Лоренцо: Тебя я понимаю, друг, уверен ночью не хуже девушки любой тебя он приласкает. С такою красотой он и Энею вскоре позабыть тебя заставит.
Джованни: Не обращай внимания, Матео, государь сейчас в весёлом настроении. Нарочно он смутить тебя пытается, потому что к красоте ревнует.
Лоренцо: Узнают коней ретивых
По их выжженным таврам;
Узнают парфян кичливых
По высоким клобукам;
Я любовников счастливых
Узнаю по их глазам:
В них сияет пламень томный -
Наслаждений знак нескромный.
Матео (заканчивает переодевание Джованни Бацци): Готово, господин.
Лоренцо: Мой друг, скажи, так одевается теперь в Сиене каждый иль только тот, кто понимает в красоте чуть больше остальных?
Джованни: Ты грубо льстишь, Лоренцо?
Лоренцо: Никогда, Джованни, я впечатлён, и не хватает платью лишь на поясе оружия.
Матео: Его изъяли стражники при входе.
Лоренцо: Трусливые собаки! Боятся за себя они, а говорят – за государя!
Но постой, у меня есть для тебя подарок, друг Джованни. Сказали мне, что сам султан турецкий недавно обронил его в бою: кинжал, теснённый золотом, и с красным камнем в рукояти.
Матео, подойди, возьми кинжал и прикрепи хозяину на пояс, хочу увидеть мужа знатного и благородного перед собой.
Матео Аппиани подходит к Лоренцо Орсини, тот передаёт ему кинжал.
Лоренцо: Скажи, кому служил, ты, до того, как поступил к Джованни Бацци?
Матео: Торговцу одному.
Лоренцо: И чем же торговал хозяин бывший твой? Не мудростью ли ложной в Пизе?
Матео Аппиани разгневанный тут же вынимает кинжал из ножен.
Джованни (испуганно): Матео, что ты делаешь?
Лоренцо: Убийство? Заговор? Уж не просить ли мне пощады, у твоего слуги, мой друг?
Матео: Пощады проси у тех, кого ты без вины замучил.
Джованни: Остановись, Матео, пред тобою государь!
Матео: Тиран Орсини государем по ошибке наречён. (Обращается к Лоренцо) Без пса с железной маской, теперь ты обречён.
После выпада Матео Аппиани Лоренцо Орсини падает на пол.
Джованни: Помилуй Бог, Лоренцо, нет!
Джованни Бацци пытается бежать к распростёртому на полу телу, Матео Аппиани останавливает его.
Матео: Пока не появилась стража, господин, должны покинуть мы дворец проклятого тирана.
Джованни: Дай мне пройти, я рану осмотрю, удар, быть может, не смертелен. И жизнь Лоренцо я ещё смогу спасти.
Матео: Чья жизнь уж погасла, для тех
Найти невозможно лекарства.
Джованни: Стихи Эллады, я помню их, Доменико, учитель бывший наш, их приводил когда-то нам в пример.
Матео: Удар смертельный, ему меня магистр научил, как и стихам. Поверьте на слово, кинжал тирану шанса не оставил.
Раздаётся смех. Лоренцо Орсини поднимается.
Лоренцо: Как жаль, магистр Проксимо не видит этого спектакля. Однако, в наше время просвещенными слывут не только государи, но и слуги. Он не успел ещё убить, но эпитафию читать спешит над не остывшим телом. Браво!
Матео (растерянно осматривает кинжал): Не понимаю, но на лезвии не вижу крови.
Лоренцо: Ты угодил в ловушку, милый мальчик. Таким кинжалом кухарка хлеба не нарежет, а ты решил пронзить броню, хранившую уже не раз мне сердце от покушения убийц.
Джованни: Милостив к тебе Господь, Матео, избавил от смертельного греха.
Лоренцо: Что для него твои молитвы, Джованни? Видишь, как твой ангел огорчён? Хотел прославиться на всю Италию он подвигом тщеславным, и вот теперь что ждёт его? Позор, бесчестье перед учителем любимым.
Лоренцо Орсини подходит вплотную к Матео Аппиани и, трогая за подбородок, пристально рассматривает его лицо.
Каков портрет, как будто для холста, Джованни, убийца государя с ангельским лицом!
А впрочем, мне жаль твоё лицо, Матео. Мне жаль до слёз уродовать такую красоту, но выбора ты мне, как государю, не оставил. Подумать только, что сделает с твоим лицом тот самый пёс в железной маске, которого ты только что упомянул. Пожалуй, он твоё лицо зубами разорвёт на мелкие куски, ну а потом проглотит, поверь, не этого хочу, но буду вынужден смотреть.
Джованни: Лоренцо, умоляю, пощади его.
Лоренцо: Что? Подумать только, друг, ты, моего убийцу защищаешь?
Джованни: Я умоляю не губить его. Будь, как истинный монарх, великодушен.
Лоренцо: Великодушным государем быть не трудно, но как же справедливость, к которой ты взывал неоднократно?
Джованни: К чёрту справедливость! Ты – государь, и это в твоей власти. Прости его, во имя тех детей несчастных.
Лоренцо: Попрать закон меня ты призываешь, того, кто первый и последний закон тот должен охранять?
Джованни: Прошу тебя, как друга.
Лоренцо (раздумывает): Вот, потому у государя нет, и быть друзей не может.
Джованни: Тогда и для меня всё кончено. Казни последнего из Бацци первым, государь, ведь это я привёл убийцу во дворец. Прошу тебя об одолжении, я не хочу смотреть, как от руки чудовища, рождённого в аду, мирская красота умрёт.
Лоренцо: Стража, здесь заговорщики!
Появляется Железный Курт в сопровождение стражников.
Обоих в подземелье, и разделить по разным комнатам, чтобы не о чём не смели сговориться.
Стражники уводят Джованни Бацци и Матео Аппиани.
Мы позже их с пристрастием обязательно допросим.
Ну что ж, очередной коварный заговор раскрыт благополучно, и вновь враги мои в Пьомбино терпят неудачу. За это предлагаю выпить я отменного романского вина. Сам папа Борджиа его большой любитель.
Курт: Но государь, я вынужден напомнить, пиратский флот нас атакует этой ночью, настало время позаботиться об обороне.
Лоренцо: Так поспешим, мой верный Курт, отличное вино, оно предаст нам силы.
Уходят. Играет имперский марш.
Конец второго действия.
Действие третье. Любовь.
Монастырь Санта-Кроче (Святого Креста) в княжестве Пьомбино. Сёстры исполняют церковный гимн, который прерывает имперский марш. Появляются Лоренцо Орсини в сопровождении Железного Курта. Монашки с криками ужаса бросаются врассыпную.
Лоренцо: Скорее, Курт, не отставай, всегда будь рядом.
К не прошеным гостям выходит настоятельница монастыря аббатиса Бенедетта.
Бенедетта: Неслыханный поступок, господа, стыдитесь! Вход в монастырь мужчинам воспрещён. Я извещу епископа немедля.
Лоренцо: Не торопись грозиться, матушка, лучше взгляни, кто в нетерпении стоит перед тобой.
Бенедетта: Мне всё равно, над монастырём Креста Святого благословлением папы, чья власть могущественнее светских государей, я распоряжаюсь.
Лоренцо: Об этом мы поспорим позже, аббатиса, в присутствие епископа, пока же здесь перед тобою государь по делу об измене и покушении находится, и если мы узнаем, что ты причастна к заговору, то никакое подданство святое от плахи голову твою не сбережёт.
Бенедетта: В монастыре измена? Но как такое может быть?
Лоренцо: Позволь об этом нам судить, а для начала проводи, не мешкая, нас в келью, где живёт сестра Екатерина.
Бенедетта: Я уверяю, государь, в стенах монастыря измены нет и быть не может. Лишь только сёстры воздают молитвы и день, и ночь во славу Господа, спасителя Иисуса.
Лоренцо: Я не люблю приказов дважды отдавать. Курт!
Железный Курт делает шаг вперёд.
Бенедетта: Прошу прощения, но сестра Екатерина уже наказана, мой государь.
Лоренцо: Не ожидал такого рьяного я бдения, но как же, матушка, измены нет, а заговорщица уже наказана? За что?
Бенедетта: Гордыня сестру Екатерину обуяла, тяжкий грех.
Лоренцо: И где она?
Бенедетта: В темнице.
Лоренцо: Отведи туда нас для допроса без свидетелей немедля.
Бенедетта: Не знаю, сможет ли она Вам отвечать.
Лоренцо: Она не сможет, значит, ты за всё ответишь! Курт!
Бенедетта: Я повинуюсь, следуйте за мной.
Спускаются в подземелье. При свете факела обнаруживают измождённую Энею, прикованную с разведёнными в сторону руками к стене напротив деревянного распятья Иисуса Христа.
Лоренцо: Теперь я вижу, что для христиан гордыня самый тяжкий грех. В тюрьме Пьомбино надзиратели не все так строги.
Мать-настоятельница, чем можно оправдать себя, когда сестру по вере обрекаешь на страдание?
Бенедетта: Страдания людей всегда угодны Богу.
Лоренцо: Курт людей пытает, потому что я хочу знать правду. Но Бог, ему, зачем испытывать людей, когда он сам есть истина?
Смутно я припоминаю, слова наивные мне кто-то совсем недавно о прощении говорил. Так, посмотри же, Курт, ведь, даже в доме у Христа о нём не знают. Обман церковный так велик, что и в раю страдальца будут ждать темницы, в аду же, нисколько я не удивлюсь, если все грешники довольные без меры пьют вино и веселятся.
Бенедетта крестится.
Так, значит, вот как поступают с невестами Христа. Я даже в мыслях не держал, что мать святая Бенедетта в пытках Курта сможет превзойти. Оторопел он от такого зрелища. Должно быть, сердце надорвал, иль совесть вдруг к нему вернулась. Пожалуй, его я выгоню, как пса худого, тебя же, аббатиса, назначу правую рукой. Под маской никто подмены не узнает.
Лоренцо Орсини снимает факел со стены и вплотную приближается к прикованному телу Энеи.
Курт, не стой же оглашенным, немедленно найди воды, жизнь, как будто, теплится едва в ней!
Курт удаляется.
Энея (очнувшись): Знакомый голос. Лоренцо, это ты? Свет факела меня слепит. Я в подземелье к темноте привыкла.
Лоренцо: Давно ты здесь?
Энея: Я не могу сказать, за толстою стеной холодной не вижу я ни солнца, ни Луны.
Лоренцо: Однако, это был твой выбор добровольный, который до сих пор загадкой остаётся для меня. Энея, прошлая любовь моя, ответь же мне сейчас, зачем постриглась ты в монахини, так ничего мне не сказав? Ведь, не было дороже человека мне, и не проходит дня, чтоб я не вспоминал ту ночь, единственную между нами, которую ты вскоре предала.
Энея: Последствия той ночи я от отца не утаила.
Лоренцо: Доменико узнал и что же?
Энея: Все чувства, что к тебе питала, он доводам рассудка подчинил. Он убедил меня, что для правления ты рождён, и никогда не сможешь мне одной принадлежать всецело. Любовь лишь мимолётное влеченье, - он неустанно повторял, - оно угаснет также быстро, как до того и разожглось.
Ещё он говорил, что создан ты для государства, и союз с неблагородной дамой
