Михаил Румянцев проработал в цирке пятьдесят пять лет, и всё это время он почти ежедневно доказывал публике, что клоун – это один чуть ли не самый важный персонаж на арене. И ему верили, безоговорочно верили. Потому что знали: если на сцене появился Карандаш – будет действительно смешно.
В молодости Румянцев был достаточно стеснительным. Но поступать на актёрский факультет он даже не собирался. Молодой человек хорошо рисовал и в юности зарабатывал на жизнь тем, что создавал афиши для кино и театров. На относительно безбедную жизнь ему вполне хватало и, возможно, его профессиональный путь был бы совсем другим, если бы он в 1926 году не увидел звезд мирового кинематографа – Мери Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса. И Михаил понял: быть артистом – это его призвание.
Но вот вопрос: артистом какого жанра? Сниматься в кино? Играть в театре? Молодой человек долго думал, что ему подходит больше всего и к величайшему удивлению родственников и всех тех, кто его знал, поступил учиться в... цирковое училище!
Первое время после окончания учебного заведения Румянцев выходил на арену в образе Чарли Чаплина. Впрочем, это было совсем не удивительно: других комиков, подобных Чаплину, просто не было. Мстислав Запашный, когда его попросили рассказать про Михаила Румянцева, начал именно с того, что долго рассказывал не о Румянцеве, а о Чаплине.
«Но это считалось нормальным, ‒ говорил знаменитый дрессировщик, ‒ тогда все, абсолютно все, начинали с того, что подражали Чаплину».
С одной стороны, это был беспроигрышный вариант. Стóило клоуну появиться на арене или на сцене, одетым «под Чаплина», ему начинали хлопать уже до того, как он делал первые движения. Всё было бы ничего, но как-то раз Михаил приехал в Смоленск для выступления и узнал, что на предыдущем представлении коверный выступал в точно таком же образе. Видимо, его выступление не понравилось публике, поэтому Румянцева встретили довольно прохладно. Тогда клоун и принял решение – отказаться от тросточки от шляпы-«котелка». Михаил нашёл свой образ и так вжился в него, что скоро уже не он подражал Чарли Чаплину, а ему стали подражать.
Артист стал выходить на сцену не в привычном глазу «котелке», а в мягкой шляпе. Кроме этого, он надевал широкие штаны, в карманах которых можно было спрятать много разных вещей. От образа Чаплина он оставил только усы и чёрный цвет костюма. А завершающим элементом в его образе стала маленькая собачка Клякса. За свою жизнь Михаил Румянцев воспитал тринадцать собак породы скотч-терьер и всех звал Кляксами. Так популярность Карандаша стала расти. Многие вещи в цирке он сделал впервые. Например, до него клоуны с собаками не выступали. Позже он станет одним из немногих артистов, которые вошли в историю циркового искусства не под своим именем.
Откуда Михаил Румянцев брал номера? Из жизни. Приглядывался к тому и к тем, кто его окружали. Далеко не все клоуны умели рассмешить людей на пустом месте. Но ему был дан талант – делать из обыденного смешное. Он сделал профессию клоуна целой наукой. Знал точно, над чем публика будет смеяться, а над чем – нет. Зрителю казалось, что клоун выходит на арену, немного дурачится – и на этом всё заканчивается. Но никто не подозревал, как тщательно Румянцев подходил к своим выступлениям. Он знал, где и как повернуть голову, где в это время должны быть руки, что сказать Кляксе, какой при этом использовать тембр голоса.
Очень любила публика номер, когда Михаил Румянцев выезжал на арену цирка на ослике. Неожиданно Миша (таким было имя животного) останавливался и застывал на месте как вкопанный. Никакие уговоры, ни лакомства не могли заставить упрямого Мишу сделать ещё хотя бы шаг. Под смех зрителей Карандаш дёргал осла за хвост, переставлял ему ноги - но всё это было бесполезно. Заканчивался номер тем, что артист усаживал ослика на своё место, впрягался в тележку сам и уезжал за кулисы. Этим он хотел показать то, что иногда на пустопорожние просьбы уходит много времени. Гораздо проще бывает всё сделать самому, чем просить кого-то другого выполнить просьбу.
Дочь Михаила Румянцева так же вспоминала:
‒ Папа был очень аполитичным человеком, никогда не состоял ни в каких партиях. Одно время он выходил на сцену с Кляксой, нарезал ей сосиску, и после того, как собака всё съедала, снимал шляпу, забирал миску, раскланивался и уходил с арены. Причём, всё время пока длился номер, оркестр исполнял барабанную дробь, и зрители с нетерпением ждали, чем это закончится, потому что всё происходило в какой-то нетипично торжественной обстановке. А после того, как папа покидал арену, зрители начинали хлопать, потому что они понимали, что хотел сказать клоун: «Глупо поднимать ажиотаж из-за всяких мелочей, на которые и внимания обращать не стоит».
Причём он отдавал предпочтение именно тем репризам, которые, как он считал, будут иметь успех ещё долго. А делать номера про то, что быстро забудется, он считал пустой тратой времени.
Сам же Михаил Румянцев считал, что самое главное в профессии клоуна – это вовремя прийти и вовремя уйти с арены. Он легко кувыркался, мог спародировать любого из артистов, ходил по канату уже в весьма преклонном возрасте.
Он так и не научился быть серьёзным. И даже к своим недомоганиям относился с улыбкой. Последний раз он вышел на арену цирка за две недели до ухода из жизни. Позже кто-то из его коллег скажет: «Я даже не заметил, как его не стало».
