"Опойкины дети"

утро…

Женька как всегда радостная влетела в мастерскую и наткнулась на сердитый взгляд учительницы.

– Подойди сюда, – незнакомым тоном произнесла их классная Зоя Аркадьевна,– а остальные, выйдите из класса.

Женька, ничего не понимая, подошла.

– Что это? – спросила учительница, указывая на лежащую на учительском столе живописную работу.

– Работа Кармашкиной... наверное... Вон же в углу подписано, – растерянно ответила Женька.

– Я знаю, что Кармашкиной. Я спрашиваю, что это? – и учительница указала
на целую россыпь разноцветных клякс на кармашкинском натюрморте, потом развернула и положила перед Женькой какую-то розовую ткань. Это оказалась кофточка и на ней тоже как шлейф кометы тянулась россыпь таких же клякс. Кляксы уже высохли.

– Я еще раз спрашиваю, – ледяным тоном спросила Зоя Аркадьевна, – что это?

– Не знаю, – испугалась Женька, – я это впервые вижу.

– Нет, ты знаешь! И прекрасно знаешь, чьих рук это дело! – в голосе учтельницы сквозило раздражение.

Женька ещё никогда не видело такой, их мягкую, добрую и покладистую Зою Аркадьевну.

Женька замотала головой:
– Я не знаю, я честно не знаю, Зоя Аркадьевна.

– Нет, Женя, не надо запираться, Варину кофточку и работу испортила именно ты. Это показали свидетели и сама Варвара.

– Когда?! – вытаращила глаза Женька.

– Вчера.

– Ну, когда же я могла!? Я же раньше ушла! Почему вы мне не верите! Я же правду говорю. Все видели, что я даже не подходила к её мольберту, – горячо и взволнованно выпалила Женька.

– Не кричи. Мы не на базаре. Я отлично слышу. Ты это сделала, во время занятия, когда стряхивала кисточку. Сколько раз я говорила, что кисточку промакаем тряпочкой, а не стряхиваем.

– Это не я. Вы же меня знаете с шести лет, ещё до школы. Зоя Аркадьевна, неужели вы думаете, что я могу так подличать.

Голос Зои Аркадьевны зазвучал мягче.
– Я допускаю, что ты это сделала не нарочно. Может быть просто сильнее, чем обычно взмахнула кисточкой. И прилетело. Ребята сказали, что видели,
как ты взмахивала рукой.

– Ну, Зоя Аркадьевна, её мольберт-то как стоял, помните? Напротив моего. Примерно в двух метрах. Мольберты большие. Мы же сидя работаем и нас из-за мольбертов не видно. Как оно могло прилететь? Мольберт, он ведь как щит. Ну, представьте! Допустим, даже если я встала и махнула изо всей силы кисточкой, то краска, куда бы прилетела? В крайнем случае, на кофту Кармашкиной, но уж никак бы не попала на рисунок. Брызги не могут делать такую умопомрачительную траекторию: обогнуть мольберт и оказаться на рисунке. Они бы попали только кофточку и на внешнюю сторону мольберта, с моей стороны, а уж никак не на рисунок,– горячо доказывала Женька.

– Не надо оправдываться. Кармашкина сказала, что ты подходила к ней со спины и смотрела её работу. Вот тогда и брызнула.

–Да не подходила я. Ну, даже если представить, что подошла и брызнула сзади, то брызги бы оказались на рисунке, а уж никак на кофточке спереди. И потом, кисточка к этому времени уже бы обтекла.

– Не знаю. Вчера у Кармашкиной приходили разбираться родители. Ходили к директору. Написали на тебя заявление, – устало ответила Зоя Аркадьевна, – тебя будут вызывать на педсовет.

Прозвенел звонок и класс ушел на занятие. Первым уроком была история искусств. Но Женька никак не могла сосредоточиться. В голове у неё все время вертелось это нелепое обвинение. Женька взглянула на Кармашкину. Та, несмотря на свою двухметровость, сидела как обычно на первой парте. Кармашкина почувствовав Женькин взгляд, оглянулась и скорчила ей рожу.

– Ну, погоди, Кармашкина! – прошептала Женька.

– Эмилия Теодоровна, – подняла руку Кармашкина, а Ланге мне опять угрожает.

– С Ланге мы будем разбираться в особом порядке, Варечка. Она слишком о себе возомнила. Тоже мне, знаменитость.

Женька хотела сказать, что она и не угрожала, и не возомнила, и уж тем более не знаменитость, но вдруг поняла, что возражать бесполезно и промолчала.

На переменке Женька подошла к тем девчонкам, что оставались рисовать после её ухода, и попыталась заговорить, но они очень быстро куда-то рассосались. Парни тоже сделали вид, что спешат, и Женьке так и не удалось разузнать, что к чему. А Димка с Ромкой и те ребята, что уходили с того злополучного занятия вместе с ней, ни как не могли прояснить ситуацию.

Она не помнила, как прошел второй урок, какая была тема. В её мозгу неотступно стучала мысль, «что же произошло?» Почему вдруг с ней не хотят говорить ребята, да ещё и обвиняют в какой-то нелепости.

На следующей переменке ей удалось выцепить Зотову, и та нехотя сказала, что Кармашкина устроила бучу. И теперь, Женьке не отвертеться. На все вопросы Зотова отвечала уклончиво и отводила глаза. На прямой вопрос, видела ли она, как Женька портила работу Кармашкинай и брызгала на её кофточку Зотова ответила, что сама, конечно, не видела, и ничего подтвердить не может, но девчонки говорят.

К третьему уроку появился Мишка Барсов, тот самый, с которым Женька разодралась в третьем классе.

Мишка был известный прогульщик. Он никогда не появлялся в школе к началу занятий. Предметы школьной программы его как-то не вдохновляли. Но самое странное, учился он хорошо, и всё схватывал на лету. А уж красноречив был! Любой заслушается. Откуда только слова такие умные добывал. Женьке с ним разговаривать было очень интересно. Она тоже любила почитывать книги не по программе, словари там всякие, энциклопедии. Так что, болтали они и о путешествиях, и о технике, и о космосе, и о дальних странах.

Мишка был преинтереснейшим существом. Ну и рисовал, конечно, здорово! Уже две персональные выставки имел, но совсем даже не зазнавался. К себе с большой иронией относился. Пофигист такой: ну есть, так есть, а нет и не надо. Раздолбай, одним словом, именно так называла его Эмилия Теодоровна.

При прежнем директоре Андрее Тимофеевиче его терпели за особый дар и только грозили, что переведут с бесплатного отделения на платное. Недавно директор сменился, но Мишка не прекратил своих выходок.

Услышав, в чем обвиняют Женьку, Мишка сразу врубился в суть дела. – У вас в классе, есть кто-нибудь, кто бы обеспечил тебе железное алиби?

– Есть. Катька, Димка Павлов, Ромка Левин, Светка… Нет, Катька и Светка не могут, их вообще в школе не было. Ну, и другие ребята. Но, они ушли вместе со мной.

– Не важно. Я скажу, что был в классе и всё видел. Пусть попробуют доказать, что это не так. Постарайся сегодня задержать всех после уроков.

Человеку нельзя без друзей. Это Женька знает точно. Друзья у неё в классе, конечно, были. Во всяком случае, Женька считала их друзьями. До этой поры. А теперь, вдруг, она оказалась одна. Ни одна девчонка из класса не встала на её сторону. Парни, и то лучше, хотя она с ними никогда особо не дружила. Ну, так, на уровне «привет – привет». Ну, на переменках поболтать, поделиться карандашом или кисточкой, или листом бумаги. Барсов, конечно, приятель, с ним тоже поболтать интересно.

Но то, что Барсов придет на помощь сразу же, без всяких просьб с её стороны, это было немного неожиданно. И Женька приободрилась.
Последним был «рисунок». Они снова занимались в мастерской Зои Аркадьевны. Перед концом урока Зою Аркадьевну вызвали в учительскую. Как только прозвенел звонок, Женька встала в дверях.

– Стойте! Поговорить надо!

Но толпе говорить не хотелось, толпе хотелось домой.

– Никто никуда не пойдет! – заорала во всю мощь голосовых связок Женька, – и ты Кармашкина тоже!

– Ещё чего! Лысая!

Кармашкина как всегда была одной из первых. Она попыталась плечом отодвинуть Женьку. Была она на голову выше Женьки и любого в классе, так, что ей бы не составило большого труда прорваться сквозь Женькин кордон.

– Ну, ты дылда стоеросовая, потише! Я тебе сейчас такую лысую покажу! – огрызнулась Женька, закрывая собой дверной проём, как амбразуру.
Димка с Ромкой пробились к ней и пытались удержать напирающую толпу. И в этот момент из-за плеча Женьки выглянул подошедший Мишка Барсов, для всей школы – Барс.

– Кто тут сказал лысая? Щас такой же станет!

– Ну и что, граждане, – лениво продолжал он, – тут кто-то чем-то недоволен?

Надо сказать, что Мишка за последний год очень вытянулся, и кулачищи у него были теперь внушительные, уж никак ни руки художника, скорее кузнеца.

– А ты кто такой!? Ты, Барсов, вообще не из нашего класса! – выступила Кармашкина.

Несколько девчонок одобрительно зашушукались.

– Вякалки закройте, – сказал Мишка, – и слушайте. Ну, кто видел, что Женька чего-то там куда-то там брызгала?

Кто-то из девчонок пискнул, что видели. Мишка повернулся на голос:

– А на суде подтвердить можете? Под присягой? Лжесвидетельство карается по закону. Ах, не видели? Тогда в чем же дело? Откуда такие скоропалительные выводы. У нас презумпцию невиновности ещё никто не отменял.

Мишка просто огорошил всех каскадом умных слов. Когда кто-то из девчонок сказал, мол, слышала, как Кармашкина пожаловалась учительнице, что её обрызгали, Мишка сразу же за это уцепился.

– А ты видела, кто обрызгал? Ах, только слышала! А она пожаловалась, когда Ланге уже вышла
из класса или в классе была? Ах, Ланге уже ушла. А что ж она раньше не пожаловалась? Ах, пятен ещё не было? Интересно, как это Ланге могла обрызгать Кармашкину, когда она уже ушла из класса?

Он прекрасно понял, что все обвинения строятся по принципу «кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал», но что, точно никто сказать не мог. Ещё немного и он вывел бы лгунишек на чистую воду.

Но тут в класс вошла Зоя Аркадьевна в сопровождении завуча Светланы Тарасовны и нового директора. Увидев их, Кармашкина закрыла лицо руками и с рыданиями бросилась навстречу.

– Они тут устроили самосуд. Они меня довели до слёз. Они угрожают классу расправой.

– Во, врёт! – восхитился Мишка.

– А тут ещё и известный школьный демагог, и двоечник Барсов! – повернулась завуч к директору и вздохнула, – ну, как же без него? Где какое-либо безобразие, там и Барсов,

– Ну почему сразу двоечник, – обиделся Барсов, – прогульщик, да, что есть, то есть, но двоечник… это утверждение весьма проблематично и....

Но Светлана Тарасовна уже не обращала на него внимания.

– Что здесь происходит? – осведомился директор.

– Ничего особенного, – пожали плечами парни, – просто разговаривали.

– Неправда! – заверещали Кармашкина с приятельницами, – они тут разборки устроили. Судом угрожали.

– Ну, и врёте же вы! – сказал вдруг Кармашкиной рыжий Лёшка Ветров, – остальные тоже хороши, испугались какой-то кармашкинской…
Но договорить он не успел.

– Зачинщики, следуйте за мной, – повернулся к Женьке с Мишкой директор и вышел из мастерской.

Они появились в учительской впятером. Женька, Мишка и Димка с Ромкой. Пятым был Ветров.

– А вы чего тут? – удивился директор, увидев этих троих.

– А мы тоже зачинщики.

– Ну, раз зачинщики, значит, вызову родителей. А пока вы трое свободны.

Потом директор повернулся к оставшимся.

– А вы садитесь здесь и думайте над своим поведением, и как выйти из этой ситуации.

Через час директор оторвал голову от бумаг и спросил:

– Ну, что надумали?

– Ничего, – пожала плечами Женька.

– Ничего, – повторил Мишка.

– А я считаю, что Ланге надо извиниться перед Кармашкиной