Тишина

                                                                                             

      Утреннее солнце ласково, по-матерински, касается верхушек еще спящих деревьев. Месяц март для них как раннее утро для балованного ребенка. Как бы нехотя лиственные породы просыпаются от зимнего сна.
      Корни сначала слабо, потом  все настойчивее тянут воду из еще не оттаявшей почвы. Как было сладко спать крошечным кустикам на земле под легким, но очень надежным снежным покрывалом! А сейчас даже луковицы лесных цветов начинают разбухать в еще твердой почве, завоевывая каждый миллиметр подземного пространства.
      Сосны игриво и маняще дрожат своими длинными изящными иголками, стряхивая последний снежок, так же как и дама полусвета стряхивает пепел с дорогой сигареты, призывно поглядывая по сторонам.
      Солнце поднимается все выше и выше, и вот перед ним уже не может устоять ни одна полянка. Снег начинает таять. Полянка от удовольствия улыбается все шире и шире, обнажая свой черноземный рот с острыми белыми зубками - подснежниками.
      Как красиво в весеннем лесу! Какая тишина! Только время от времени птички хлопотливо щебечут в поисках пищи. Как тихо и спокойно бывало в украинском лесу весной 1943 года...
* * *
      Мыкола стоял в блиндаже, упершись локтями в амбразуру. Блиндаж был вырыт у самой речки. Там размещался наблюдательный пункт. Фашисты даже и не подозревали, что за неширокой лесной речушкой, весело бегущей к югу, советские солдаты зорко за ними следили. Через узкую и длинную щель амбразуры корректировался огонь минометов. Иногда перестрелки были такими длительными, что минометы раскалялись, как сковородки на огне.
      Мыкола, как и другие бойцы, должен был внимательно следить за всем происходящим за рекой. Но, все-таки, иногда он отвлекался и просто любовался  природой. Он сам себе поражался. Он, деревенский парень, с детства привык к чарующей красоте родных мест и принимал все как должное.
      А теперь, на войне, в периоды временного затишья, Мыкола с удивлением оглядывался по сторонам. Будто и не было возле его деревни такой же звонкой речки, где он купался сам и купал своего гривастого друга - коня Сивого. Перед уходом на фронт Сивый с трудом возил его на своей широкой спине. Мыкола уже тогда был почти двухметрового роста и весил тоже прилично.
      Деревенские красавицы наперебой просили сильного гарного парубка* (*красивого парня - на украинском) поносить их на руках. И он без особых усилий усаживал к себе на каждое плечо по румяной девке и нес их, как  ведра на коромысле, через всю деревню. А вокруг хохот, пение, танцы. Ух, весело же было тогда...
      Да и в армии Мыкола вызывал всеобщее восхищение, одним мизинцем поднимая двухпудовую гирю. Никто даже представить себе не мог, какая будет силища у этого двадцатилетнего гиганта через несколько лет. И сам он еще не решил, чем займется после войны. Пока же он продолжал вспоминать родные места, свою хату* (*дом - на украинском), добрую мать с натруженными руками, пышногрудых чернобровых девок, своего коня...
* * *
      Мыкола, Мыкола, ты что, уснул? Хлопцы* (* парни - на ураинском) , смотрите, наш богатырь заснул на посту. Он амбразуру полюбил, как мать родную. Мыкола, что ты там увидел, Мыкола, Мыкола...
* * *
      Когда один из бойцов дружески ударил Мыколу по плечу, он упал. И все, холодея от ужаса, увидели на его лице, кроме навечно застывшей, по-детски  мечтательной улыбки, кровь, вытекающую из раны. Вражеская пуля  попала через щель амбразуры ему прямо в лоб.