Ведь было всё у нас всерьёз...

Владислав посмотрел на перекидной календарь, и его взгляд снова уставился в стену напротив.
Он не любил эту дату. Вот уже который год третье сентября напоминало ему о внезапно потерянной любви. Владислав со злостью выдернул листок, перед ним тут же возникла новая дата – 5 сентября. Но шрифт календаря был витиеватым, поэтому пятёрка, как назло, была так похожа на тройку. Так похожа…

Вместе их свел апрель. Смеющийся и насквозь пронизанный солнечным светом, он обещал многое. Многое и сбылось. Сначала поездка на море, затем в горы, потом им захотелось поехать в Европу, но вместо этого  они оказались в деревне.
Всё это время Владислав удивлялся на самого себя. По натуре мужчина был глубоким интровертом. Как им бы странным это ни выглядело со стороны, но он неплохо сходился с людьми. Иногда даже «зависал» в компаниях по случаю какого-нибудь праздника. При всём том, что он бывал порой немного замкнут, багаж знаний, полученных в университете, а так же любовь к книгам, коих он прочитал немереное количество, позволяли поддерживать разговор почти на любую тему. Порой, отшутившись, если ему задавали какой-нибудь каверзный вопрос, он дома старательно прокручивал ситуацию заново, словно сверяясь с самим собой, правильно ли он ответил. Он был немного робким, но внешне этого не показывал. Его молчаливость пытались приравнять то к скромности, то к снобизму –  но Владиславу было безразлично, что о нём подумают или скажут.  Всегда он доверял  только самому себе.
И вдруг… И вдруг!

Анжела появилась в его жизни случайно. Хотя говорят, что случайностей не бывает. Он выходил из лифта, спустившись на обед, а она в это время привезла документы на подпись директору.
Прозвучавшее «Не подскажете, где здесь фирма «Атлантис»? опустилось на его слух мягким пледом. Потом он долго вспоминал это мгновение и признавался сам себе, что его поразила необычайная нежность и мягкость голоса. В тот момент Владислав почему-то зацепился взглядом за широкий, обтянутый тёмно-зелёным бархатом ободок, который поддерживал волосы девушки, и отметил про себя, что это какое-то совпадение: бархат голоса, бархат ободка… В тот день ему даже ступеньки показались отделанными бархатом, хоть он с них спускался уже в тысячный раз.
После обеда он вернулся в свой кабинет и… к своему удивлению обнаружил незнакомку именно в нём.
‒ Простите, ‒ она встала с кожаного кресла, ‒ я вам, кажется, помешала?
‒ Да нет, ‒ смутился Владислав, ‒ сидите, что уж...

Тогда она прождала директора полтора часа. И всё это время Владиславу казалось, что он находился в раю. Необычный тембр голоса звал, завораживал, одурманивал его сознание. Он пытался было сосредоточиться на документах, но уже через секунду понимал, что у него ничего не получается. Анжела меж тем рассказывала ему о поездке на озеро со своей подругой, но Владислав не слушал того, о чём она говорила. Он слушал голос! Чарующий. Бархатный. Как только Анжела делала паузы, внутри у Владислава словно что-то нарушалось. Ему казалось, что его организм сделан из кубиков и пирамидок наподобие тех, что можно увидеть в наборах «Юный строитель». И как только речь прерывалась, эти кубики и пирамидки будто падали, нарушая целостность строя, в котором они находились. Впрочем, через несколько секунд Анжела продолжала рассказ, и кубики сразу же становились на свои места.

Роман их развивался стремительно, если не сказать, что гиперстремительно. Правда,  жизнь очень часто показывает, что всё быстро начинающееся, так же быстро и заканчивается. Но на тот момент Владиславу было не до философских размышлений. Как во сне он летел к Анжеле после работы с цветами. Гулял с ней по ночному городу, считая на небе яркие и не очень звёздочки и отыскивая знакомые созвездия.
А потом наступило лето, и они поехали на море. И там Владислава ожидал ещё один, не менее приятный сюрприз. Глядя на оказавшуюся в одном купальнике девушку, он вдруг с удивлением обнаружил, что её кожа на ногах, руках и шее была… такой же бархатной, как и голос.
Его страшно потянуло к Анжеле в тот первый день приезда, но он побоялся даже прикоснуться к ней. Ему чудилось, что он совершит что-то вроде преступления, если потрогает её. Владиславу хотелось обнять её, спрятать лицо в шелковистых волосах и целовать, целовать без остановки. Но кругом был народ, пришлось сдерживать свои внезапно нахлынувшие чувства.  А она, рассмеявшись, побежала по мокрому песку и через минуту уже махала из моря рукой, подзывая его.

Они стали близки в первую же ночь. Владислав, казалось, потерял контроль над собой. Страсть охватила его настолько сильно, что под утро он, обессилевший, заснул на её груди, прикрывшись только кипенно-белой простыней. Наутро они снова пошли купаться, а потом сказка продолжилась. Он с удивлением разглядывал Анжелу в дневное время, трогал руками бархат кожи, словно не верил своим ощущениям. А потом, когда, наконец, он уверялся, что эта девушка действительно принадлежит ему, страстно целовал её и, соединяясь с ней снова и снова, проваливался в омут её бездонных глаз и своих ощущений.

Август подарил им поездку в горы. Владислав постоянно любовался Анжелой, которая всё делала так, словно всю жизнь только этим и занималась. Всё у неё получалось ловко, но в то же время движения оставались настолько женственными, что Владислав чувствовал предательски набухающую плоть даже тогда, когда им надо было разводить костер или штурмовать очередной подъём. Он с трудом сдерживал себя, втайне мечтая о том, чтобы ночь наступила как можно быстрее.
Впрочем, в горах приход ночи не всегда означал близость. Уставшие за день, они засыпали, не успевали их головы коснуться прорезиненных, жестковатых походных подушек. А утренние подъёмы, бывало, сразу перетекали в то, что они просто ходили любоваться пейзажами, которые открывались с горных склонов.

Анжела много фотографировала, она вообще любила процесс съёмки. Владислав, относившийся к нему прохладно, возился с завтраком, который у него, как правило, был далек от идеала. Тогда Анжела приходила на помощь, и… словно по волшебству загорался небольшой костерок,  в котелке начинала булькать вода,  и перед Владиславом появлялись бутерброды, сделанные не наспех, а аккуратно. Словно они были сотворены не в дороге, а в одном из лучших ресторанов Европы.
А ещё прямо там, в горах, они решили, что теперь всегда будут вместе. А даже дату похода в загс определили:  3 сентября.  Почему третье сентября – они и сами не знали. Просто решили так.

Зачем они только поехали в эту деревню в конце лета?
Владислав мучился этим вопросом уже не первый год. «Зачем? Зачем? Зачем?» ‒ мучительный вопрос больно хлестал его изнутри. Первое время он был готов биться головой обо всё, что его окружало, но понимал, что это не изменит ситуацию. Что Анжела исчезла из его жизни навсегда, и возврата больше не будет.
Они вернулись с Казбека и, чтобы как-то скоротать остаток отпуска, решили поехать в деревню. Ненадолго. На неделю. 
Остановились они у тёти Груни, которая сдавала часть дома. Веселая и не знающая покоя, она то поила Анжелу и Владислава молоком, то приносила им только что собранные в огороде ягоды, то резала салат из болгарских перцев, которые ко всеобщему удивлению выросли такими крупными, что всё то, что продавалось в магазине, выглядело менее презентабельно.

На третий день приехал её сын. Но в доме не остался, ушёл к друзьям, чтобы не мешать гостям. Когда между ним и Анжелой проскочила эта искра, которая разжигает сердца, Владислав не мог сказать точно. Он этого просто не заметил.
Георгий вошёл, поздоровался, обнял за плечи соскучившуюся по нему мать, пожал в знак приветствия руку Владиславу и, перекинувшись  несколькими словами, забрал вещи и ушёл.

В тот вечер молодые люди вышли прогуляться. Погода была настолько тихая, что им даже говорить хотелось вполголоса, чтобы не мешать окружающему их покою. Они вспоминали свои ночные прогулки по городу, когда Владислав, плохо разбиравшийся в астрономии, пытался показать Анжеле то созвездие Гончих Псов, то Большую Медведицу, то пробовал найти Марс, уверяя, что красную планету невозможно спутать ни с одной другой.
Вдруг Анжела резко остановилась.
‒ Ты обратил внимание, какие красивые глаза у Георгия? – этот вопрос заставил её спутника вздрогнуть. В тот момент по его сердцу словно пробежал колючий холодок. Но ещё больше удивился Владислав тому, что не сам вопрос, а тембр голоса Анжелы показался ему не таким, как обычно. Бархат голоса, казалось, смешался чем-то волшебно мягким, и отчего голос приобрел доселе неведомые нотки. Анжела словно не говорила, а шелестела.
Впрочем, ночь всё вернула на свои места, и Владислав решил, что ему это просто показалось.

Назавтра сын тети Груни пришёл, чтобы помочь ей повесить полки. Он улыбался, шутил, и в то же время всё делал настолько ладно, работа так спорилась в его умелых руках, что не прошло и получаса, как полки уже висели на своих местах. Вдобавок он успел отремонтировать кухонный шкаф, задняя стенка которого отошла на пару сантиметров и создавала мышам отличную лазейку, чтобы можно было поживиться крупами. Анжела незаметно то и дело бросала на него взгляды, а он, вроде бы не замечая их, продолжал, напевая себе под нос, трудиться.
В тот день он остался обедать. Баба Груня вместе с ними не села, она только подавала им то суп, то картошку. А Георгий рассказывал. Рассказывал настолько увлекательно, что не заслушаться было невозможно.
Рассказывал о минералах, которые ему пришлось добывать на Урале. О том, как учился водить КАМАЗ, о найденном в лесу медвежонке, мать которого, видимо, застрелили браконьеры. И речь его была такой же ладной, как всё то, что он делал руками.
Анжела сидела, уперев ладони в подбородок, глядя на рассказчика блестящими глазами, и изредка задавала ему вопросы, на которые Георгий охотно отвечал, расширяя, таким образом,  свое повествование.
На следующий день они все втроём пошли в лес, чтобы набрать брусники и костяники. И снова говорил в основном Георгий, а Анжеле и Владиславу досталась роль слушателей.
Так же за разговорами встретили они вечер. Георгий немного волновался, утром ему надо было встать к пятичасовому автобусу, поэтому он наскоро распрощался и снова ушёл к соседям.
‒ Интересный человек, ‒ проговорила Анжела после его ухода.
И снова своим бархатно-шелестящим голосом повторила: «Интересный». На следующий день, ближе к полудню, они тоже планировали уехать, но тогда ещё Владислав не знал, что эта ночь вдвоем для них будет последней.

Утром мужчина даже не сразу понял то, что находился в комнате один. Он потянулся за часами, которые лежали рядом на приставленном к дивану стуле, и рука его вместо металлического браслета, нащупала листок бумаги.
Ничего не понимая, он взял его в руки и развернул.
«Влад, ‒ было написано на нём изящным женским почерком, ‒ ты прости меня, если сможешь. Я влюбилась в Георгия сразу, как он появился в этом доме. Я очень люблю тебя, но давай останемся друзьями».
‒ … Друзьями… Какими ещё друзьями? ‒ несколько раз повторил ошарашенный Владислав, продолжая вчитываться в записку, и отказываясь верить собственным