Gurold O`Gormun. The Last Rat on the Ship.
23.01.2002.
Рэнди так и не смог ответить сам себе, почему в самый последний момент он отдёрнул руку, уже почти коснувшись эбеновой маслянистой поверхности, какая непостижимая для него сила заставила его отвести взгляд от невероятной феерии колышущихся и переливающихся красок. Инстинкт самосохранения был самой примитивной и абсолютно ничего не объясняющей версией. Было что-то ещё. Что-то, чего Рэнди не знал, но мог почувствовать.
Как бы там ни было, он это сделал. Отдёрнул руку, отвёл взгляд, успев заметить краем глаза, как всплеснула вслед его руке маслянистая мерзость, краски смешались, свились в яркий клубок, как ему показалось, раздражения и гнева, и непроницаемая чернота упала пологом, словно пятно накрыла стремительная тень; а Рэнди уже вскочил на ноги, истерически хохоча и вопя во всю глотку:
- "Янки"! "Янки"! "Янки" снова в игре! "Янки" снова надавали по заднице этой твари! "Янки"! "Янки"!..
А пятно уже было под плотом и силилось достать его, прыгающего по доскам. У Рэнди похолодело на сердце, когда он подумал, что может произойти, если он наступит на щель между досками, но между тем это… возбуждало?!.. Да, точнее и не скажешь. И это безумное возбуждение придавало сил, и он без устали скакал как сумасшедший, раскачивая плот, и вода рывками, судорожно заливала доски, а от плота расходились круги, первые из которых уже достигли невидимого во тьме берега. Он скакал и вопил…
Он сошёл с ума.
(сошёл с ума сошёл с ума)
Он перестал думать. Он вёл себя так, словно не умел думать вовсе. Он просто ушёл, закрыв за собою дверь и предоставив телу выживать самостоятельно, без помощи разума. Неожиданное спасение повергло его в шок больший, чем ожидание смерти, - с ней он уже по крайней мере смирился и не видел выхода.
(а может, не хотел?)
Смерть была простым и логичным решением, она хотя бы снимала всякую ответственность за произошедшее.
(её волосы в щелях между досками ВОЛОСЫ, становившиеся на глазах чёрными от этой дряни, а он внутри её тела в первый миг её отчаянных судорог… ОН столкнул её в воду с плота, но эта смерть тоже была бессмысленной и напрасной, потому что и тогда он не бросился в воду, чтобы плыть к берегу… И то, что в ней нараставшее наслаждение внезапно встретилось с предсмертной болью, было не только его виной, но и невольно возбудило кощунственной вспышкой - А КАКОВО ЭТО И СТОИТ ЛИ РИСКНУТЬ, ЧТОБЫ ИСПЫТАТЬ ПОДОБНОЕ?)
Весь этот обвал мыслей на фоне невероятного облегчения от осознания того, что теперь не надо бояться боли
(зато стоит бояться жизни, такой жизни, медленного умирания на проклятом плоту)
что не испытаешь на себе этот жуткий при взгляде со стороны процесс
(ПОЖИРАНИЯ)
гибели, похоже, спалил последние предохранители здравого смысла в голове Рэнди, и теперь он был тупее обезьяны в зоопарке. Он превратился в тело, управляемое нередактируемыми мозгом инстинктами, словно безвольный робот, подчиняющийся введённой в него программе и не знающий ничего другого.
Двуногое животное настороженно замерло на покачивающемся плоту, встав на цыпочки на середине двух соседних досок и медленно поднявшись ещё, так, как это делают балерины. Ноздри шумно втянули холодный ночной воздух, и всё тело напряжённо застыло, тупо уставившись вдаль, в невидимую стену ночного леса на далёком берегу.
Даже крик гагары где-нибудь неподалёку не нарушил этого пугающего покоя.
Неподвижная фигура стала смутно вырисовываться в предрассветной мгле, когда пятно выскользнуло из-под настила и замерло в тех же пятнадцати футах прямо перед глазами стоящего, но ничего не произошло. Словно в какой-то нерешительности, что после такой выходки добычи было вполне понятно, его поверхность стала переливаться всё той же роскошью красок, которые становились всё ярче в попытке привлечь внимание двуногого.
Но его широко раскрытые немигающие глаза не видели ничего, кроме светлеющего предрассветного леса.
Тело среагировало только на первый коснувшийся его луч солнца: медленно закрылись глаза, и из них по щекам ручьями заструились слёзы, и поток их, казалось, никогда не иссякнет. Потом двуногий одним движением избавился от очков, небрежно швырнув их в воду.
Пятно выжидающе покачивалось на небольших волнах.
Фигура зашевелилась: пятки неспеша коснулись досок, из груди вырвался шумный вздох, но вскоре дыхание выровнялось. Пятно поспешило занять позицию под плотом, но больше ничего не произошло. Ожидание длилось несколько часов, но результата не принесло, фигура была неподвижна.
Но как только хищник покинул свою засаду, тело с быстротой и грацией, которая и не снилась Рэнди и даже Дику с его футболом, скользнуло к краю плота, опустилось на колени и погрузило голову в воду. И при всех стремительности маслянистого стража двуногий оказался на прежнем месте раньше, чем были заполнены щели между досками. Утоливший жажду и довольный, он тряхнул мокрой головой, и кожа покрылась пупырышками там, куда попали холодные капли озёрной воды. Следом он расстался с последним предметом одежды.
Невероятное противостояние продолжалось, но сейчас чёрный хищник казался даже более разумным, чем его двуногая жертва. Однако это вовсе не решало исход дела ни в чью сторону. Всё попросту остановилось.
Вскоре это превратилось в тупую игру "кто кого", и пока везло только двуногому: он легко передвигался по плоту во всех направлениях, беспрепятственно утолял жажду, не имея возможности утолить голод, даже сидел и лежал, словно дразня убийцу своей доверчивой беззаботностью.
Однако одна чаша весов уже качнулась в сторону и медленно, но неумолимо набирала вес.
Двуногий быстро худел, буквально с каждым часом превращаясь в комок мускулов, а его странно потемневшие глаза из ввалившихся посиневших глазниц пристально наблюдали за противником, который совсем перестал реагировать на взгляд, ибо он был теперь пуст, безжизнен, направленный в никуда и сквозь. Взгляд абсолютного безумца. Двуногий даже сумел поймать неосторожную рыбу, поднявшуюся из глубин озера погреться в последних лучах солнца перед зимой, но съел её не с ожидаемой жадностью, а медленно и вдумчиво, даже оставив про запас небольшой кусок, который положил точно на щель между досками и внимательно наблюдал, чуть склонив голову набок. Ничего не произошло.
Маслянистое же пятно если и переливалось разноцветьем, краски раз за разом всё бледнели и блекли, чёрная поверхность теряла свой блеск и всё больше темнела, становясь непроницаемого цвета угля.
К тому же оно заметно уменьшилось.
Двуногий быстро сел по-турецки, продолжая свои бессмысленные наблюдения.
Но вот стремительности своей хищник не утратил, и двуногий молниеносно вскочил за долю секунды до того, как из щелей показалась чернота, однако даже не осознав быстроты своих рефлексов.
Тем же вечером двуногий опять поймал рыбу, но на этот раз его враг не побрезговал угощением. В глазах двуногого вспыхнул огонёк.
УЖИН ОТДАЙ ВРАГУ.
Это была его первая связная мысль за много-много дней.
А ночью пошёл снег.
Рэнди очнулся в самом начале снегопада и долго не мог понять, где он находится.
И ещё было ощущение, что он здесь не один.
То есть, он не один в своём собственном теле. Словно в его теле поселился ещё кто-то, тёмный, но невероятно могучий, намного сильнее его самого. И это был не гость. Это был такой же полноправный хозяин его плоти. Он сам, которого он никогда до этого не знал. Он сам, но не обладающий разумом.
Рэнди ужаснулся при мысли, что эта маслянистая мерзость пожрала его, и теперь он зомби с гадким комком этой дряни где-то внутри его тела.
Но что-то опровергло эту мысль. Покой, сила, уверенность. И никакого страха. Он сам.
(МОЯ… ЖИВОТНАЯ СУЩНОСТЬ??!)
Поразило, что одновременно с ясным сознанием не вернулось изобилие мыслей. В голове было непривычно пусто, и ему приходилось иметь дело с одиночными мыслями, которые не роились, перебивая друг друга и отвлекая внимание на более яркие образы, а последовательно чередовались, проплывая друг за другом и давая себя рассмотреть, осознать, проанализировать. В строгом порядке, как книги на полке в библиотеке. И Рэнди поразила лёгкость, с которой он ими оперировал: стоило сосредоточиться на любой в этой одинокой череде вместо привычного хаоса "свободы мысли", как остальные отступали, терпеливо дожидаясь своего мгновения, а уже осознанные мысли отправлялись… как бы в каталог
(Я свихнулся, потому что мои мысли стали какой-то чёртовой библиотекой, расставленной в алфавитном порядке и по тематическим разделам! Где тут у нас мысли про секс?)
который пополнялся и саморегулировался, размещая в особый отдел всё то, что могло пригодиться в ближайшее время.
СРЕДИ ПРОЧЕГО ТАМ ОКАЗАЛИСЬ ЗАКАЗАННЫЕ МЫСЛИ ПРО СЕКС.
И сразу вспомнился самый последний опыт.
Самый страстный.
Самый возбуждающий.
Самый волнующий.
Самый прекрасный.
НО
Самый яркий
ПОТОМУ ЧТО
Самый жуткий
Самый безумный
САМЫЙ СМЕРТЕЛЬНЫЙ
- Я НА ГРЁБАНОМ ПЛОТУ ПОСРЕДИ ЭТОГО ГРЁБАНОГО ОЗЕРА С ЭТОЙ ГРЁБАНОЙ МРАЗЬЮ ПОД ЖОПОЙ И ГРЁБАНЫМ СНЕГОМ, СЫПЛЮЩИМСЯ НА МОЮ ГРЁБАНУЮ БАШКУ!!!
Эхо этого вопля на удивление долго гуляло по окрестностям.
Пятно среагировало на это переливами красок и поспешило занять пост под настилом.
Но Рэнди совсем не испугался и не сделал ни единого движения, что намного больше испугало его сознание, его разум там, в голове, чем даже перспектива провести всю зиму на этом проклятом плоту. Что с ним случилось? Что же это за невероятная сила, не позволяющая ему бояться? Он знал, что когда он отпрянул от пятна и отвернулся от ослепительной красоты разноцветных вихрей, её ещё не было и в помине.
И потом он ушёл.
А что же произошло после его "ухода"?
И память услужливо выдала ему всё, что зафиксировала за время его "отсутствия".
Размеренно, неторопливо, акцентируя заинтересовавшие Рэнди детали, словно показывая документальный фильм.
А опешивший Рэнди машинально отметил, что память у него теперь фотографическая. Что и проверил тут же, припоминая своё детство аж до четырёхлетнего возраста. Получилось, причём без каких бы то ни было проблем.
- Круто… - шёпотом выдохнул Рэнди.
А ещё он подсчитал, что торчит здесь без малого две недели, а снег пошёл не в тот чёртов день, а только сейчас.
А ещё ему совсем не холодно, хотя он… совершенно голый??.. Ага, память подсказала тот момент, когда это произошло.
Итак, он не голоден, не устал, не замёрз насмерть, не сошёл с ума окончательно и не стал добычей круглой сопливой твари в воде. Хотя попить бы не мешало.
И прежде чем он успел осознать своё движение, его голова оказалась в воде, желудок стремительно и приятно наполнился,
(ВОДА ДОЛЖНА БЫТЬ ЛЕДЯНОЙ!..)
и вот он уже вновь стоит, отфыркиваясь и тряся мокрыми волосами, как искупавшийся
