Пробы пера 2009-2012

прозвищ, ведь берега его тонут в роскошных зарослях черемухи, сирени и рябин, а окна домиков над водой поблескивают среди листвы как волшебные глаза фей.
  Вначале лета все это буйно цвело тяжелыми пышными гроздьями и сладко благоухало. Позднее вода устилалась опадающими лепестками, которые увлекало вглубь странными воронками. Сейчас весь берег расцвечен иван-чаем, лютиками и клевером, как английский цветник – резедой и гелиотропами. А за домиками на переднем плане леса роятся ели, удивительно свежие и неправдоподобно зеленые. Они наползают на берег своими мягкими лапами то справа, то слева от воды, затеняя ее гладь от яркого солнца и укрывая собой песчаную кромку, точно дорогие меха – плечи красавицы. И все это великолепие звучит птичьим хором, который волнами обрушивается на нас по утрам, рассредоточивается днем и затихает ночью.
  Бабушка часто слушает меня с равнодушным видом, но я знаю,– ни единое слово не ускользает от нее: это обязательно потом "вылезет" в каком-нибудь ее замечании,– она любит хитрить, петлять, путать карты. "Беги, беги со всех ног, если хочешь оставаться на месте",- эта любительница нонсенса тут же зажигает мое любопытство, но открывает мне свое зазеркалье лишь малыми кусочками.
  Вообще-то, по степени родства она – моя прабабушка. Две ее возрастных дочери современны, полны суетной жизни и поглощены реальностью быта, им очень далеко до подобной созерцательности. Среди родни лишь она считалась основательницей нашей фамилии, эдакой прародительницей. Но, наверное, только я любила ее без памяти, несмотря на достаточно равнодушное и почти надменное к себе отношение этой гордячки. Правда, она и с остальными всегда вела себя также. Тем не менее я знала, что надменность ее напускная, а под холодным покрывалом спрятана душа любящего и мудрого человека.
  Речи ее неизменно завораживали меня,– я могла слушать их бесконечно. И она дарила мне фантастические часы общения именно здесь, на даче, где я уже три месяца сижу при ней отшельницей, связанная с внешней жизнью лишь компьютером. Два года назад мою жизнь изменило счастливое замужество, но я сама все разрушила, поскольку что-то помимо моей воли, бывшей как бы в стороне от происходящего, упорно связывалось и развязывалось, предваряя любую мою мысль и движение.

  Я училась на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ и закончила его с отличием к величайшей гордости своих родителей. С особой торжественностью медаль и диплом были предъявлены Бабушке, и та разглядывала их некоторое время с надменностью, а потом сказала:
-Только жизнь покажет, чему ее там научили, а вернее, все ли она сама взяла из того, что ей давали.
  Престижная должность мне обеспечивалась, и я ни дня не задержалась после летнего отдыха, выйдя на работу по контракту, заключенному еще до защиты диплома. В стенах университета мы с Додиком начали разрабатывать одну перспективную тему. Это был "проект века", мы с упорством трудились над ним два года, и конечно не собирались бросать. Но Додик женился и на некоторое время отошел от дел, да и я в то время устраивала свою личную жизнь...
  С Кириллом мы встретились совершенно случайно. У отца что-то не ладилось с машиной, а я спешила, поэтому оказалась в метро, где бываю крайне редко. В людных местах со мной вечно происходят недоразумения, вот и тогда как назло порвался пакет с апельсинами, и они яркими мячиками рассыпались под ноги толпе. На помощь мне метнулся человек в строгом костюме, правда, быстро сообразивший, что занятие это безнадежное.
  Игнорируя убывающую и прибывающую людскую волну, мы некоторое время безотрывно смотрели друг на друга, а потом он подал мне руку, и я услышала его первые слова:
-Что будем делать с цитрусовыми?
  Темноволосый, с родинкой над верхней губой, мерцанием своих черных глаз он лишил меня способности сопротивляться движению, захлестнувшему мое сознание, словно порыв ветра. Я лишь отметила, что наконец-то получила живой опыт мгновенной кристаллизации подспудных ожиданий, впечатлений, непроизвольных воспоминаний и инстинктивных влечений души и тела.
  Мой взгляд затягивало внутрь некоего космоса, где сознание приобретало особые познающие свойства: я даже ощутила предвестники запаха и вкуса, каковые должны были иметь (и имели, как оказалось) лицо и губы, на которые я смотрела. Несколько мгновений длились и длились, растягивая паузу, превысившую все допустимые такты, но это позволило мне развернуть веером гипотезы, отмести несостоятельные и оставить предположительно верные. А тем временем взгляд его проникал в меня насквозь, словно я не имела плотности, и овладевал мной без всяких помех, поглощая полностью, без остатка. И я отдавалась этим глазам со всей страстью, понимая, что сопротивление бесполезно.
  Он еще что-то сказал, но я не расслышала, его заглушила вновь прибывшая электричка, и нахлынувшая из нее толпа оттеснила нас к началу платформы. Мы никак не могли вынырнуть из этого потока, болтавшего нас из стороны в сторону, поэтому незнакомец схватил меня за руку и затащил за колонну, заслонив собою ото всех. Совершенно не понимаю, как это мы с ним начали целоваться, но все произошло словно само собой, и тогда это меня нисколько не удивило.
    Потом он потащил меня за собой, и я шла как во сне, удивляясь изворотливости своего разума, отодвинувшего на задний план чисто физиологические восприятия и застелившего сознание некой дымкой, через которую все стало казаться чарующе притягательным. Поцелуи незнакомца требовались мне подобно влаге в знойной пустыне, и оттенки вкуса не примешивались к ощущению свежести чистой воды; мои губы жаждали утоления и даже непроизвольно причмокивали.
  Оглянувшись вокруг и поняв безнадежность положения, он сказал:
-Поехали ко мне.
Я слышала его прерывистое дыхание и прекрасно понимала, чем он зовет меня заниматься, однако его похотливый призыв прозвучал для моих ушей как страстный музыкальный аккорд. Мне хотелось взлететь, чему мешало лишь то, что я не вполне ощущала собственное тело. Внимание концентрировалось на каких-то отдельных точках: к примеру, на ладони, которую держала мужская рука, а еще на животе, почему-то дрожавшем у меня мелкой дрожью, точно лист жести под градом дождевых капель.
  Что такое случилось со мной тогда, объяснить не могу, но у меня не было сил сопротивляться. Хотя краем сознания я все-таки подумала, что это вероятно мой тип мужчины, и даже отметила, как прилично он одет: на руке у него блеснул "роллекс", а галстук стоил не менее пяти сотен евро (насколько все-таки практичен женский ум). Как подобный плейбой оказался в метро, оставалось загадкой. Хотя я и сама сюда попала случайно, начисто забыв о назначенной встрече с подругами и девичнике, для которого везла апельсины.
  Между тем незнакомец несколько раз останавливался и впивался в меня поцелуем, но как-то мы все-таки добрались до его машины. Там он снова накинулся на меня, и мы не могли разъединиться несколько минут.
-Как тебя зовут?- с трудом смогла я спросить, на что он, продолжая меня целовать, достал из внутреннего кармана портмоне с документами и свободной рукой протянул его мне. Кое-как мы поехали. В голове у меня стоял туман, ощущаемый мною как нечто материальное, струящееся и обволакивающее, но, прорываясь к реальности, я все-таки смогла прочесть фамилию и имя в паспорте. Впрочем, кроме имени уже через минуту все вылетело у меня из головы. Кирилл и вовсе ни о чем не спрашивал, глаза его были затянуты поволокой, которая передавалась и мне,– я впитывала ее точно губка и, отяжелев, все ниже погружалась на дно сознания.
  Не помню, как мы добрались до его квартиры: все уплывало у меня из-под ног, и я усиленно старалась удерживать равновесие.
-Ты пахнешь, как я хочу, как всегда мечтал. Ты – моя женщина…- в беспамятстве шептал он, раздевая меня, и не прошло пяти минут, как мы соединились.
  Это повторялось и повторялось с перерывами на отдых, но каждый раз мы в каком-то радостном безумии с животным восторгом бились в конвульсиях, будто через нас пропускали разряды тока. Мое имя он узнал лишь через пять часов,– до этого оно ему просто не потребовалось, поскольку общались мы какими-то отрывочными звуками.
-Алина, А-ли-на, Аля,- распевал он на все лады как полный идиот с блаженной улыбкой.
  Два дня мы не могли ни о чем думать, кроме почти беспрерывного секса, чередуемого душем, приемом пищи, сном в обнимку. Возможно, мы разговаривали, но память сохранила лишь наслаждения плоти. Что это было? Какое-то сумасшествие. Я отключилась от своего разума, превратившись в некий орган вожделения и удовлетворения, начиненный нервными окончаниями. Тело мое дрожало от каждого прикосновения и ежеминутно разражалось каскадом пульсаций.
  Через двое суток мне было трудно ходить и сидеть, но сознание так и не пришло в норму, напротив – опьянение усилилось. Мобильник трезвонил без умолку, мои родители просто с ума сошли, потеряв со мной связь, и Кирилл решил таки отпустить меня ненадолго домой, из чего я почему-то сделала вывод, что он разумный человек.
  Сейчас я вспоминаю свое состояние с содроганием, поражаясь тому, насколько мой рассудок тогда покорился инстинктам. Будь незнакомец кем угодно – преступником, сумасшедшим, наркоманом,– это никак не остановило бы меня; главным оказалось физиологическое притяжение. Чувственная интуиция безошибочно нашла полновластного хозяина женщины во мне, а идеалы и увлеченность моего интеллекта самым ужасающим образом совершенно обесценились рядом с мощным биополем мужского существа. Мало того, я самодовольно упивалась тем, что Кирилл, не раздумывая, готов был сделать для меня все, хотя совершенно не понимала, чувствую ли к нему любовь. На мои мечты о ней это совершенно не походило, тем не менее через месяц после знакомства мы поженились, поскольку сила физического влечения решила все, затмив доводы рассудка.
  Кириллу исполнилось тридцать лет, и он работал топ-менеджером в преуспевающем холдинге. Мать его вышла замуж вторично, а сам он уже почти семь лет жил один. Имея прекрасное двойное образование – военного инженера и финансиста – он хорошо зарабатывал и уже готовился к созданию собственной фирмы, для чего интенсивно занимался созданием начального капитала. С помощью мужа матери и собственного отца Кирилл почти укомплектовал свою будущую команду, тщательно отбирая людей и находя профессионалов, как алмазы в породе. Я частенько слышала разговоры о ценных бумагах, инвестициях, электронных торгах, но не вникала в дела мужа, потому что работала в сфере науки, увлеченная только ее проблемами. Он уважал моих коллег, однако к тому, чем я занимаюсь, относился с некоторым предубеждением, ибо считал, что женщина должна жить иными интересами. Правда, ни на чем не настаивал, да и я не выказывала ни протестов, ни согласий – все потому, что не вполне понимала, чего по-настоящему хочу.
  Кирилл не менее меня был увлечен своим делом, а потому говорить друг с другом о внешней, активной стороне жизни поверхностно каждый из нас избегал, отдаваясь во власть любовной неги и погружаясь во вновь рожденный общий мир. Понимание