Пробы пера 2009-2012

позволившее приобрести неплохую квартиру в пределах Садового кольца, Додику, как отцу двоих детей, приходилось в поте лица зарабатывать на жизнь своей семьи. А с Максимом они с тех пор очень подружились, ведь тот с большим уважением относился к нашим изысканиям и частенько при необходимости подменял друга на работе. Да и мог ли кто сопротивляться чарам Додика?!
                3.
  С момента моего бегства прошла уже целая вечность. Три месяца за работой я почти не осознала и не прочувствовала, но начало лета всегда волновало меня своей тайной. Как удивителен этот переход: весна так незаметно отступит, перетечет как ртуть и перейдет в новое состояние. Эта неуловимая граница между весною и ранним летом – совсем не то, что между зимой и весной или, к примеру, наступление осени. Здесь нет ни светлой грусти, ни ликующей радости. Все нюансы в этом переходе тоньше и интимнее, словно прозрачная акварель, границы размыты, контуры лишь угадываются, притягивая тебя вглядеться: что же там, в глубине этого осиянного пространства, где утренний шквал птичьего гомона звучит стройно и торжественно, как орган, чистой своей полифонией преобразуя все вокруг. Это как начало осознанной жизни, когда ты уже шагнул из детства-весны, готовый впитывать воздух-жизнь, насыщаться, копить чудесную силу.
  Загородный дом Джефа в окружении ухоженного сада живо напомнил мне дачу и Бабушку, а еще деревню, где проходило каждое лето моего детства. И все, связанное с ним, одним неясным мгновеньем-воспоминанием промелькнуло в сознании.
  День начинался ясный, солнечный, с легкими облаками, но в душе все спало и даже прекрасное утро, пробудив тело, не затронуло царившей в ней гулкой пустоты утреннего леса. Ведь моя реальность распалась на несколько разных жизней, в каждой из которых свершалась своя история. Но впереди меня ждала встреча с Кириллом. Вот кто все изменит во мне и соединит разрозненные части! И даже предварявшая это наша длительная с ним разлука не будет играть никакой роли.
  Меня всегда считали привлекательной. В школе и университете рядом со мной постоянно кружили мальчики, но я оставалась равнодушной к ним, а все свободное время проводила за компьютером. Данная болезнь началась где-то в классе восьмом, захватив меня полностью. Способствовали этому черты моей натуры: скрытность и неуверенность в собственных силах. А скоро данная увлеченность сделалась почти маниакальной, и моя учеба в университете была предопределена, в то время как Катюха и другие подруги занимались лишь устройством личной жизни. Правда, мало кто из них мог похвастать своим избранником, ведь чтобы найти нужного мужчину требуется время и, главное, удача, а, кроме того, как я успела понять, порой достаточно бывает просто осознать, что находящийся рядом с тобой человек и есть твой единственный. Так случилось, к примеру, с одной моей приятельницей, вышедшей замуж за друга детства, которого долгие годы она почти не замечала возле себя.
  Сама я редко с кем из мужчин находила интересные темы для разговоров. Причиной служила моя гордыня: все они, кроме Додика, если не казались мне откровенно глупыми и ограниченными, то уж во всяком случае – не дотягивающими даже до среднего уровня. Прекрасные, высококлассные программисты – мои сокурсники, могли совершенно не разбираться в литературе, искусстве, да и просто в жизни. У нас редко обсуждалось что-либо кроме компьютеров и программирования, в чем мне также было трудновато найти достойного соперника. А ведь мало кому понравится быть побежденным, так что только Додик, будучи начитанным и достаточно тонким в суждениях, меня боготворил и слушал с раболепным вниманием, чем и располагал к себе мое сердце.
  Имелись у меня и подруги, но все они казались мне поверхностными, так что я лишь наблюдала и сортировала свои впечатления, не испытывая глубокой привязанности ни к кому из них. А достаточно равнодушное отношение к мужчинам, и, главное – молчаливость, являлись моей защитой от сплетен и неприязни других женщин, суетливые и легковесные заботы которых откровенно отталкивали меня. Поговорить о чем-то действительно занимательном с ними было почти невозможно; их интересовали только мужчины, наряды и развлечения. Литературой большинство моих подруг называли сюжетную беллетристику и иронические детективы, а музыкой считали попсу.
  Вполне понятно, что поиск спутника жизни переориентирует женские мозги и даже оглупляет в значительной мере, я и сама, встретив Кирилла, вернулась в первобытное состояние, но это никак не повлияло на мои пристрастия и вкусы, до конца разделяемые лишь преданным Додиком. И, отгородившись от всех, кроме него и Катерины, я, врубив в наушниках Моцарта или Вагнера, погружалась в среду гипертекста, программ и программок, в нашу с ним работу, в Интернет, где и была по-настоящему счастлива, ибо находила в этом мире все необходимое для ума и сердца.
  Еще находясь дома и пребывая в тоскливом состоянии после побега от Кирилла, я наткнулась на одного "зверя" в сети. Из-за мучительной неуверенности в себе виртуальное общение я всегда предпочитала "живому", даже заимела несколько интересных он-лайн-знакомых, в беседах с которыми получала удовольствие. В основном это были такие же, как и я, программеры, и темы мы затрагивали по большей части профессиональные, но Ягуар оказался особенным. При первом же нашем контакте сердце забилось у меня так сильно, будто я шла на первое свидание, хотя не помню, чтобы когда-нибудь ходила на них подобно школьнице,– все мои увлечения складывались как-то "неправильно". Да и могло ли быть иначе, ведь окружающий мир представал мне нагромождением беспорядка, в отличие от сети, давно ставшей пространством, куда я с легкостью ныряла, где плавала и резвилась от души, подобно дельфину в океане. С интернет-собеседниками мне всегда было спокойно и комфортно, и только в имени-маске "Ягуар" что-то задело меня за живое, заставив не то что взволноваться, а затрепетать всем своим существом…
                4.
  Удивительно, но результатом хитроумных маневров Додика, оправдав самые его невероятные надежды, явился контракт для нас на работу в Штатах. Не зря мой ушлый друг считал, что если не выходит достигнуть цели прямым путем, следует расширить сферу своего общения, и люди как звенья цепи выведут тебя к нужному человеку.
  Именно так он разыскал Джефа. Где они встретились, я не спрашивала, но наверняка на званом вечере Сониной приятельницы Норы, куда Додик частенько наведывался со своей милой женушкой и где ужом вился среди приглашенных. В Джефа он вцепился мертвой хваткой, ведь того интересовала тема математической модели искусственного интеллекта, которой мы маниакально увлеклись еще в универе. Начинали мы ее с одним молодым профессором, к величайшему нашему горю скоропостижно скончавшимся от инсульта в сорок лет. Из нашего альянса кроме меня и Додика осталась только Марта, но она переметнулась к проблемам психологии, так что даже основную свою специальность – бионику – отодвинула на второй план, не говоря уж о наших задачах, относившихся исключительно к сфере прикладной математики.
  Все последнее время мы работали без нашей подруги, зато сразу в двух направлениях, избрав целью новую технологию искусственных нейросетей, что вынуждало нас уперто сидеть над алгоритмами распознавания образов и углубляться в теорию нечетких множеств. Главным было – правильно определить задачу, поставить тот самый, единственно верный, вопрос, который сам откроет путь к решению. Но пока мы лишь смутно его предчувствовали, бродя в нагромождении великого множества чужих разработок и идей.
  Естественно, Додика волновал поиск источника финансирования наших изысканий, а новый знакомый оказался человеком дела, и, что немаловажно, имел средства, связи в научных кругах и даже собственную лабораторию в Сан-Франциско. Поэтому мой друг сделал все, чтобы Джеф захотел познакомиться с нами поближе.
  Ценного гостя он привез ко мне ночью, а сам при этом выглядел как накурившийся наркоман. На лице его, считавшего себя удачливым ловцом, бродила идиотская улыбка, но я-то знала, что это он "на крючке".
  Джеф прекрасно говорил по-русски, поскольку в свое время долго жил и учился в России, так прихотливо сложилась его судьба, хотя второе образование он получил все-таки в Йеле. Лишь едва приметный акцент выдавал в нем иностранца, но все, даже стилистика речи и применяемый им сленг, были на самом современном уровне, и мои родители остались от него без ума, так он покорил их своим остроумием и галантностью. Ведь рядом с ним и я представлялась им увенчанная лаврами международной славы.
  Конечно, меня не отпускали мысли о муже, но какая-то жестокая волна проходила в душе вновь и вновь, настраивая все мысли против его присутствия в моей жизни. Я знала, что не смогу работать, если снова попаду в его объятия. Именно эта мысль защищала меня от мук совести по поводу причиняемой ему боли.
  В Сан-Франциско нас ждала рутинная кропотливая работа, но как раз к ней я и стремилась всей душой. Да и всегда, сколько себя помню, еще со школы я любила уединение и погруженность в напряженную мыслительную гимнастику. Лишь Катерине иногда удавалось меня расшевелить и убедить на короткое время стать просто женщиной. Сама я с трудом переключалась в данную сферу существования, хотя и не отрицала ее необходимости. Но подруги привлекали меня лишь тем, что превозносили мои таланты и льстили моему самолюбию, правда, признаю, мне нравилось наблюдать их мир как бы со стороны, хотя я и не ощущала никакого родства с ними даже в биологическом плане.
  Меня многое в них удивляло, однако со школьных лет я привыкла слушать девчоночьи разговоры и хорошо представляла круг их интересов, в себе самой не находя даже подобия восторгов от вида красивой блузки или рассказов о бывшем однокласснике и его даче с крытым бассейном и подсветкой. Я была дочерью очень обеспеченных родителей и, возможно, поэтому равнодушно относилась к подобным деталям, спокойно взирая на то, как много усилий прилагают мои ровесницы, чтобы выглядеть и одеваться модно.
  Меня интересовал, прежде всего, процесс общения, но вкусы мои слишком разнились с выбором сверстников, будь то музыка, кино или литература. Это отделяло меня от окружающих почти непроницаемым экраном, хотя порой мне был интересен процесс знакомства с парнями – в первую очередь новизной ощущений, ожиданием тайны и предположениями того, что я найду в новом знакомце кладезь жизненной мудрости, блестящий интеллект и множество талантов. Однако отношения с каждым из них практически всегда скатывались к определенному шаблону, но главное – очень быстро развеивались иллюзии, порожденные первым знакомством, что являлось основным охлаждающим компонентом.
  Мой мозг слишком специализированно отсеивал интересующую его информацию, чем вынуждал меня упускать из виду много ценного в людях. Тем не менее я считала, что дорожу дружбой, теплотой отношений, вниманием и заботой к собственной персоне, а ведь на поверку до Кирилла ни разу не испытала сколько-нибудь ощутимого притяжения к