- Значит, вы предлагаете мне то, что ограничено временем и местом беседы, является условным равенством?
- Разумеется. Я реалист, а не фантазер. Но я могу позволить себе мечтать, как, впрочем, и ты можешь позволить себе это.
- Спасибо вам, монсеньор, за такое позволение.
- Нет, ты не понял меня. Не я, а ты можешь это позволить себе. Что до ума, заходящего за разум, то ум потому за него заходит, но полностью зайти не может, оставаясь на его границе, чтобы посмотреть на него в себе со стороны другого.
Знаешь, Жак, я в последнее время за собой стал замечать, что увлечение мыслью выработало у меня не совсем удобную для общения привычку быть себе на уме и пропускать мимо ушей слова собеседника. Такова, вероятно, судьба тех людей, которые посвятили свою жизнь не слову, но мысли. Мы, люди мысли, то есть, такие люди, которые живут мыслью, отличаемся от других людей тем, что не соображаем, как многие, не вычисляем, как ученые, не властвуем как те немногие, кто занимаются государственными делами или речами, но думаем. Если же мы соображаем, вычисляем или властвуем, уговаривая других нам подчиниться, то не из силы, а, напротив, из слабости мысли.
Глава одиннадцатая. В гостях у ведьмы
На следующий день Жан, как и обещал своему сеньору, повел его в лесную чащу в пойме Луары к шатоденской ведьме.
Сначала они шли по проселочной дороге, но потом зашли в такую чащу, из которой трудно было выбраться без посторонней помощи. И только потому, что Жан был сыном егеря отца Генриха, они полностью не потерялись в густом лесу. Тут и пришел к герцогу невольный страх, что они почем зря пропадут в этих непроходимых дебрях.
- Теперь я понимаю, почему крестьяне обходят этот лес стороной и называют его лесом духов. Смотри, Жан, какая темень.
- Не опасайтесь, ваша светлость. Я заговоренный. Со мной вы не пропадете даже в лесу духов.
- Знаешь, Жак, то, что мы заблудились, навело меня на одну мысль...
- Не беспокойтесь, монсеньор, мы не заблудились, но идем в верном направлении.
- Ладно. Поверю тебе. Видимо, ты в этом лесу чувствуешь себя, как рыба в воде.
- Ваша правда, мон сир.
- Но ты не дослушал мою мысль.
- Вы еще ничего не сказали.
- Разве. Мне кажется... ну, хорошо. Вот она: не является ли смерть разрывом во времени, который может превосходить все время? Что если так?
- Как это: превосходить все время? Ведь так она никогда не наступит.
- И то верно. Но я не в этом смысле употребил слово "превосходство. Я имел в виду лишь то, что разрыв во времени жизни, который мы называем смертью, внутри себя не имеет измерения времени. Он безразмерен. Поэтому в любой момент времени может прекратиться. Смерть есть выпадение из жизни, которая имеет возраст, измеряется временем. Смерть же не имеет измерения. Она измеряется только в отношении к жизни. Сколько времени осталось до нее никто не знает, но оно есть. Смерть наступит, но она может и прекратиться. Что тогда будет с человеком, с тем, что после него останется?
- От него остается прах. Ничего живого не останется.
- Жак, не будь пессимистом.
- Это кто такой?
- Кто ждет, верит в плохое.
- Я ни во что не верю: не верю ни в хорошее, ни в плохое, ни в бога, ни в черта.
- Это плохо. Следует верить в бога.
- Мне ничего не надо.
- Жак, ты атеист и нигилист. Тебе ничего не надо. Это одни слова.
Жак остановился и с сомнением посмотрел на Генриха, а потом млча махнул на него рукой и пошел вперед, продираясь сквозь лесную чащу.
- Положительно я чувствую себя Данте, продирающимся сквозь лес самоубийц в четвертом круге ада.
Но я не договорил свою мысль. Если это так, как я думаю, то человек имеет , пусть минимальный, но шанс выйти из разрыва времени.
- И где он окажется? Жизнь не будет его ждать.
- Он войдет в другое измерение времени. Выйдя из нашего времени, он появится в другом измерении времени. Это будет другой мир. Смерть можно уподобить тому состоянию, в котором человек оказывается, когда теряет сознание, например, в результате падения и удара головой о землю летом или лед зимой. В случае с падением он вернется обратно на землю, в наш мир, но в случае со смертью он вернется обратно в то место, где он был до рождения.
- В живот своей матери?
- Ха-ха, не смешно. Не будь кретином, Жак. Не придуривайся, ты правильно понял меня.
- Нет, я не понял. Фу, ты, черт, как больно то!
- Осторожно. Так и шею можно сломать.
- Тогда вы точно никогда не найдете дорогу домой.
- И все же, в каком мире может очутиться смертный? Если наш, то он, этот смертный, будет уже иным. Но если мир иной, то, может быть, он будет тем же самым?
- Не факт.
- Вот и я думаю: не факт. Но в этом что-то есть.
- Что?
- Кто его знает... Я просто или только, как минимум, хочу понять, в чем смысл Я? В том, чтобы человек в качестве Я был самим собой, а не другим, Ты? Или самое главное в нем, его смысл заключается в том, что оно всегда то же самое. Слово "я" обозначает того же самого человека. То есть, этому местоимении человек имеет свое место в языке, в общение с самим собой и другими. Но на какое время? На время общения, речи и мышления или мышления? Это есть только слово или им обозначается нечто в человеке, например, душа? Пускай, душа. Что тогда? Это только знак или то, что есть помимо слова? Например, общее имя моего сознания, которое осознает себя как Я, отождествляя себя с телом, является мыслящим и говорящим телом? Как ты думаешь?
- Ну, вроде так, мой господин.
- Ты говоришь так, как если бы был моим телом, а я был твоей душой.
- Вы намекает на то, что я веду себя как ваш раб в разговоре, поддакиваю вам?
- Нет, я ни на что не намекаю, я просто иронизирую над самим собой. Если Я полностью отождествляя себя с телом как вещью, то смерть тела есть смерть сознания, смерть души, смерть Я. Умирает тело. Этой смерти тела и души есть место и время в жизни в качестве их конца: конца для тела и души и конца места и времени для человека как мыслящего тела и телесной, вещной души. Еще о нас говорят, что в этой жизни, в этом мире мы являемся душевным телами. Мы смертные. Но тогда почему у нас есть идея бессмертия души?
- Потому что мы не хотим бессмертия. Смертно материальное. Тело материально. Душа же не материальна.
- Да, да. Ты прав. Душа не материальна. Она идеальна. На ум приходит идея бессмертия ума, души. Но тогда выходит, что есть умное тело или, как говорит апостол, "восстает тело духовное". Сеется, рождается тело душевное, но восстает, воскрешает тело духовное. То есть это тело уже не души, а духа. У духа тело идеальное. Что же идеально? Конечно, идея, которая доступна уму. Или только уму? Если дух доступен душе по вере, то по уму доступна идея.
Вера есть воление, решимость желания. Мысль же, затея, дело не желания, но ума, точнее, Я, сознания. Она есть явление идеи, того же духа. Но в вере не нужен ум, достаточно ее одной. Главное верить в свое бессмертие. Но умному человеку этого не достаточно. Ему следует, ему нужно понять, что он бессмертен.
Смерть нужна для того, чтобы закончить эту жизнь, жизнь этого человека, его историю. После смерти будет уже другая история другого человека. Я здесь играет момент перехода от одной жизни к другой. Он является мостом, соединяющий одного с другим. Они не одно и то же, они разные в одном. Я одно, но тела разные. Одно временное, другое вечное. Идеальное место итог становления вечного. В вечном есть не все, что было во времени, но только то, что нужно для вечности.
Вот нам и жаль того, что смертно, что помнится, но потом забудется в вечности. Мы боимся что этим забытым будем мы лично сами. Вот почему мы не хотим умирать и боимся смерти.
- Может быть и так, монсеньор. Что же в вечности от нас останется?
- Естественно, не эгоизм, а любовь. Другого выхода для нас нет. Останутся люди. Если больше не будет людей, то останутся другие существа. Лекарством от смерти является любовь. Она одна и бессмертна. Кто любил, тот имеет шанс на бессмертие. Любовь разнообразна. Есть не только телесная, чувственная, непосредственная, простая, наивная, элементарная и душевная, чувствительная, сентиментальная любовь, но и сверхчувственная, интеллектуальная любовь к идее, к духу.
Да, сначала радость, удовольствие, а потом горе, боль и как итог: смерть. Что делать? Не только достойно жить, совершая добрые дела. По себе знаю, если я злюсь на других людей, то это зло возвращается мне многократно. Жизнь не прощает таких, как я, а наказывает за зло еще большим злом. Такова моя судьба.
На нее бесполезно роптать. Себе дороже. Следует не пенять на судьбу другим, но в пору уже не молодой радости, а взрослой горечи, не обременять чужую жизнь своими проблемами. И когда к старости придет срок, уйти так, чтобы никто не заметил твоего отсутствия, как будто тебя никогда и не было. Вместе с тем нельзя никак очерстветь душой, но, напротив, не обижаться на людей и тем более на себя, жалеть их и желать им всего хорошего, если этого всего еще не было. Так можно остаться в вечности. Впрочем, потом это будет уже не важно.
- В каком это смысле? Не в том ли, что если нет в жизни счастья, то зачем мне такая жизнь?
- Да, если нет в жизни счастья, то после нее есть вечный покой.
- Слабое утешение.
- Это как посмотреть. Для кого как. Для меня так. Пускай такое утешение.
- Для меня не так. По мне так гулять, жить на полную катушку, а там хоть помирать с музыкой.
- Ваша светлость, вы тешите себя надеждой на то, что можно подготовиться к смерти. Там, раздать все долги и все такое. Но я считаю, что к смерти нельзя подготовиться. Она, как ее ни жди, всегда неожиданная. Сроков не знает никто, кроме бога. Поэтому нужно жить, не думая о смерти.
- Ты напомнил мне древних, которые говорили, что когда мы есть, смерти нет. Когда же она есть, нас нет. Мы с ней никогда не встретимся, - жди ее ни жди. Так стоит ли тогда горевать? Человек все равно горюет. Ум ему не указ. Как их совместить? Такова моя задача.
- Эта задача и есть то, что вы назвали умной любовью к богу?
Ну, да, это самое. Только это трудно связать. Еще труднее, чем слова с мыслями. Если нет сочувствия мысля, то слова не такие, они какие-то мертвые.
И вот я думаю, можно ли сочувствовать мертвым? Как это сделать, если они уже не чувствуют? Горько от этого, от того, что находятся по ту сторону зеркала, в котором мы видим одних себя. Мы видим этот мир в зеркале нашего сознания.
Кстати, долго мы еще будем идти? Не то я уже весь исцарапался.
- Мы уже пришли. Есть повод обратиться за помощью к ведьме, чтобы она избавила вас от царапин. Кстати, я думаю, что если вы хотите привыкнуть к миру мертвых, чтобы не бояться ни их, ни собственной смерти и смерти своих близких, нужно думать о себе и о них в прошедшем времени, какими они были в прошлом. Ведь прошлое есть