Четыре часа Лидия Николаевна коротала, как могла. Посмотрела новости в телефоне, купила кроссворды, выпила кофе. Время приближалось к полуночи. Уже объявили путь и платформу. Лидия Николаевна, подхватив чемодан, собиралась бежать в нужном направление, как вдруг зазвонил телефон. Звонила Вера:
- Лидушка, дорогая моя! Ты где? Не в поезде ещё? - услышала она слабый, едва различимый голос подруги.
- Нет! Ещё на вокзале! - Лилию Николаевну стал охватывать страх за Веру и паника. - Что случилось?
-Случился сердечный приступ, я в скорой сейчас, отложи поездку. Прости, подруга! - еле говорила Вера Львовна, задыхаясь. - Лидушка, помни, что я люблю тебя!
Звонок оборвался, вместе с ним оборвалось и сердце Лидии Николаевны, тонко заскулила тоскующая душа. Что делать? Ехать к Вере? Вернуться домой? Подали состав, пассажиры потянулись в вагонам. Лидия Николаевна осталась на месте, плача от бессилия и растерянности. Немного успокоившись, она решила позвонить мужу.
-Серёженька! Алло! Алло! - пыталась она перекричать голос диктора вокзала. - Ты слышишь меня? Алло!
- ….ышу! Едешь? - прорывался голос мужа.
- Не еду! Вера заболела! Алло! Серёженька!- надрывалась Лидия Николаевна.
- Едешь? Звала? Счастливого пути, Лидус....- телефон, разрядившись, потух.
Лидия Николаевна стала искать розетку, потом в вещах зарядку для телефона. Но, если розетка нашлась довольно быстро, то оказалось, зарядка забыта дома. Оставшись без связи, она была вынуждена провести ночь на вокзале. Взять такси с улицы Лидия Николаевна побоялась, а вызвать не могла. Всю ночь борясь с тревогой, она вспоминала обрывки разговоров с Верой, успокаивала себя, что медики успели вовремя и уже оказывают ей помощь, что как только пойдут первые автобусы она поедет домой, что ничего страшного не случилось, что просто так сложились обстоятельства и всегда будет выход из ситуации. Под утро усталость взяла верх, и Лидия Николаевна уснула, опираясь на ладонь щекою, тяжким, глубоким, вязким сном. Сквозь бронь которого не пробивался голос диктора, шум вокзала и разговор людей. Снился какой-то странный калейдоскоп событий бывших в жизни и придуманных воображением.
Вздрогнула и проснулась, не совсем понимая где она и что с ней. Но, события ночи навалились тяжким грузом и Лидия Николаевна, вспомнив, что телефон разряжен и узнать о состоянии Веры она сможет лишь дома, заторопилась к выходу из вокзала. Часы на городской башне показывали полдень. Был день субботний, народу и машин мало, поэтому она доехала домой очень быстро. Поднялась на свой этаж и уловила вкусный аромат готовящегося цыпленка.
«Кто б меня так встречал!» - мечтательно подумала она и нажала на кнопку звонка.
- Сейчас, любовь моя, бегу! - услышала голос мужа. Оторопев и не веря услышанному, внимательно проверила номер квартиры. Квартира была та, что надо, да и голос мужа она узнала бы из тысячи.
В этот миг из распахнувшейся двери квартиры её обдало усилившимся ароматом жареного цыпленка и лепестками роз. Лепестки как-то сами вылетели салютными брызгами ей на встречу и теперь плавно кружились, устремляясь к ногам. Лидия Николаев стояла как вкопанная, не в силах сделать и шаг. Сквозь пелену падающих лепестков стала видна кухня, на столе два бокала, бутылка шампанского во льду и полная сервировка к обеду на двоих.
Она сделала шаг в прихожую, совершенно потрясенная, с зарождающимся любовным порывом к мужу. Последний в свою очередь шкодно выскочил из комнаты совершенно голый с букетом оставшихся, не ощипанных роз. Лидия Николаевна, растроганная до глубины души желанием Сергея Петровича поддержать супругу в столь тяжкий для неё жизненный момент, вытирая слёзы радости и умиления уже почти протянула руки для объятий, была остановлена не двусмысленной фразой мужа:
- Что ты тут делаешь? Ты же уехала! - и Сергей Петрович прикрылся букетом.
Лидия Николаевна мертвенно бледная проговорила плохо слушающимся языком:
- Я зарядку от телефона забыла. - не разуваясь, она прошла в комнату, взяла с тумбочки забытую зарядку, окинула комнату невидящим взглядом и вышла из квартиры, прихватив чемодан.
- Лидка, прости! - услышала сквозь какой-то туман голос мужа.
Холодным тяжелым свинцом растекалась обида в душе, заполняя каждый уголок, каждую нишу. И душа задыхалась под этим гнетом, мертвела, остывала. Сердце гулко ухало в ушах, пульсировали даже жилки в глазах, делая мир темнее и багровее между ударами. Весь мир почернел, не смотря на весну, цветущую каждым ростком земли, поющую каждым голосом птицы. Не видела Лидия Николаевна ни синевы неба, не яркости солнца. Она отошла от дома в небольшой скверик, подальше от глаз знакомых и соседей, и зарыдала. Во весь голос, как в самой пошлой мелодраме, размазывая по лицу все признаки плача. Люди шарахались в сторону, да она и не ждала ни от кого помощи или поддержки. Наплакавшись до гудения в голове решила ехать к дочке.
Ирочка, слушая сбивчивый рассказ матери, перемежающийся рыданиями и причитаниями, нетерпеливо качала домашнюю туфельку на кончиках пальцев ног, поглядывала в окошко и на свой маникюр.
- Доченька, что ж мне делать? Как дальше жить? Я с ума сойду! Какое горе, Господи. какое горе! За что мне это? Что я не так делала? Чем такое заслужила! - сквозь слезы говорила Лидия Николаевна. - Ирочка, как же это! Что же это!
- Я думаю, мамочка, - укоризненно заговорила дочь. - Ты должна у папы прощение попросить! Это ты виновата, что он вынужден искать на стороне!
- Я? - захлебнулась воздухом Лидия Николаевна, и понимая, что сходит с ума, спросила. - Как это? За что?
- Ты на себя в зеркало когда последний раз внимательно смотрела? - выговаривала дочь маме. - Расплылась! Голова седая! Ни косметики, ни каблуков, одета как деревенская баба. Ты же кроме мыла и дезодоранта никакой косметики не используешь! А мужики они, знаешь, любят, чтоб все ухоженное было, чтоб от женщины веяло загадочностью и сексуальностью. А в тебе, мама, какая сексуальность? Ты ж как лошадь тягловая, сумками увешанная, по жизни скачешь. Даже не скачешь, а тянешь!
- Ирочка! Я ж всё для дома... Я ж вот тебе всё... Всё Игорьку... - Лидия Николаевна задыхалась от новой волны обиды, нанесенной так хладнокровно, так отстранено родным человеком. - С молодости он не поощрял ни косметику, ни каблуки, ни загадочности. Говорил, что он и так видит кто я, а остальным не надо хвастаться. Я же верила ему. Я же верила. Что мне делать? Хоть в петлю! - она не могла сдержаться и продолжала плакать.
- Ты успокойся и подумай, что всё же лучше обратно сойтись, помириться с отцом! - настаивала дочь. - Четверть века не два дня! Жизнь уже заново не построишь, надо доживать с кем есть, кто согласен. А отец, думаю, согласится тебя обратно принять.
-Это я не согласна его обратно принять! - вскрикнула Лидия Николаевна.- За всю жизнь ни разу не видела от него никакой радости, никакой ласки. Всё терпела, всё молчала. Вот, получила!
- Хватит голосить, мама! Все мужчины полигамны! Ты как с луны свалилась! Верность от венца до гроба — это сказки!
- Доченька! - на миг перестав плакать, заглянула в глаза Ирины. - Ты бы своего мужа простила, если бы такое застала?
Ира залилась смехом, запрокидывая голову и упираясь руками в стол, еле выговорила:
-Ну, ты рассмешила! Он никогда такое со мной не сделает! Он слишком меня любит и бережет!
-Вот и я в это верила. - оборвала её смех Лидия Николаевна. Помолчав, спросила. - Могу я у вас пожить какое-то время?
Ира прятала глаза, делала недовольное лицо, но согласилась:
-Только, мама, я тебя к Сашеньке спать положу. У неё зубки режутся, она так беспокойно спать стала, а ты присмотришь за ней. Хорошо? Только ты её на руки всё время не хватай, а то она привыкнет и что я буду с ней делать? Я не железная на руках её постоянно тягать!
Но Лидия Николаевна не стала слушать дочь. Всю ночь, пока Ирочка с мужем спокойно спали, она носила спящую внучку на руках, плакала и тихонько пела длинные колыбельные. Сашенька спала крепко, прижавшись к бабушке, даже зубки её не беспокоили. Утром Лидия Николаевна приготовила завтрак, взяла коляску и в виде прогулки с внучкой, сходила за продуктами, потом приготовила обед и затеялась переглаживать гору белья, скларируемую не одну неделю. И всё это время на попечении у неё была Сашенька: покормить, поменять, поиграть, успокоить, укачать. Лидия Николаевна погружалась в проблемы и заботы с удвоенной силой, чтоб ни на миг не останавливаться, ни на секунду не задумываться. Ирочка даже тихо в душе радовалась такой помощи, перестав совершенно переживать о семье родителей.
От Веры Львовны не было никаких вестей. Её телефон не отвечал три дня, а потом, видно разрядившись, перестал быть доступен. Лидия Николаевна попыталась поговорить об этом с Ирочкой, но та ответила, что не понимает маму: у неё такая беда, разлад в семье, а она волнуется о совершенно чужом, постороннем человеке, которого знала-то едва! Замкнувшись с себе, в своей боли, Лидия Николаевна сильно сдала. Почернела, похудела, стала забывчивой, неосторожной. Постоянные горькие мысли не давали спать ночью, а днем не давала себе отдыха сама Лидия Николаевна самозабвенно кружась в делах, заботах и работе. Так прошли два месяца. За это время Сергей Петрович часто навещал их под предлогом повидать дочь и внучку, и каждый раз Лидия Николаевна уходила из дома пережидать его визит. На разговор с мужем не шла, сбрасывала телефонные звонки.
[justify]Однажды, придя с работы в знойный июльский день, Лидия Николаевна увидела в гостях Игорька с невесткой, живот которой уже подпирал
