хвосты. Вот я лох то, стамбульских котов кормить булками, эти джентльмены, по ходу дела, ели только мясо, по-русски говоря – «зажрались». Почти сразу же после драматичного ухода котов на мой стол спикировали чайки и, зажав остатки булок в клювах, улетели в неизвестном направлении. Вот так тут все происходит – быстро, безотходно. Не надо «щелкать клювом» в большой семье. Я смотрел на Айя- Софию, на то, как солнце клонится к закатной линии и то там, то здесь включают красивые разноцветные фонари, и так и не понимал, в чем моя миссия сегодня. Сигналов за весь день так и не было, не мог же я, в конце концов, их пропустить? Ругать себя – последнее дело в критической ситуации, и я поклялся поддерживать себя, как бы ни накосячил. В конце концов, наша сила, в том числе, зависит от того, насколько мы простили своего внутреннего ребенка. Я своего простил.
Я вышел из кафе и направился по оживленной туристической улице вниз, к Айя Софие. Здесь было больше всего торговцев сувенирами. Со всех сторон продавцы симитов и каштанов надрывно кричали, зазывали купить их ходовой товар, я же шел мимо них быстро, стремясь поскорее пройти сквозь толпу. Перед мечетью стояла полиция, пропускали через узкие ворота, накрытые тентом, где, конечно же, столпилась куча туристов. Если темные хотели бы обнаружить меня, они давно бы это сделали. Зачем я шел сюда? Что я искал? Где и каким образом я надеялся получить сигнал? Вопросов было больше, чем ответов, я просто позволил толпе определить направление моего движения, я хотел быть щепкой, которая несется по волнам людского моря, ни о чем не думая и не рефлексируя. Иногда это бывает полезным в наш век скоростей. Я вышел на площадь, посмотрел на высокие добротные вечные стены Айи Софии, на толпы туристов, фоткающихся у фонтана и побрел в сторону Топкапы. Странно, сигнала не было. Зачем я здесь? Что я потерял в этом вечном городе? Что я забыл в этой туристической мекке? Не было ответов ни внутри меня, ни снаружи. Непонятно, чего ждало от меня небо. Что я выполнил, что еще должен был выполнить? Я почувствовал одиночество в толпе туристов. Все, что они обсуждали – где бы им повкуснее поужинать, какие сувениры повыгоднее купить, куда они поедут завтра с утра, какие достопримечательности еще не смотрели, а я? А я? Что я мог так же легкомысленно обсудить? Что времени до Битвы остается все меньше и меньше? Что меня раздражает это тиканье в ушах обратного отсчета времени до сражения? Что, возможно, сигнал уже был, и я его проворонил? Что я мало сосредоточен, я рассеян и излишне инертен и задумчив, и знаю, что это может повлиять на общий результат битвы? Что я укоряю себя, как могу, и до сих пор не понял, что надо делать? Что я чувствую глобальное одиночество, ведь истинных светлых так мало оказывается на моем пути. Наверное, там, на небе считают, что я в состоянии справиться со всеми темными в моей судьбе безо всякой поддержки. Наверное, они думают, что я достаточно крут, чтобы преодолеть все испытания. У меня не было возражений на этот счет, я не роптал на судьбу. Я просто чувствовал себя здесь, в Стамбуле, в эпицентре туристических радостей, максимально одиноко. Как бы мне хотелось сейчас встретить наших светлых, и вместе с ними готовиться к битве. Но мы должны сохранять конфиденциальность, чтобы не обнаруживать перед темными наши ресурсы раньше времени. Темные не должны знать, где перевес сил перед началом битвы. Так дела не делаются. Даже во время боя часть наших может сидеть под невидимыми щитами в засаде и ждать, пока темные не решат, что перевес сил на их стороне и не расслабятся. Именно тогда и вступают в бой невидимые гарнизоны, о которых ни я, ни другие светлые перед началом битвы даже могут и понятия не иметь. Решения принимаются Высшими, и только ими. В общем, я не имел права роптать. Никак нет.
13 глава
Сумерки сгущались, врата дворца Топкапы оказались закрыты. Ворота были воистину гигантскими – раньше через них проезжали, не спешившись с коней. Не все, правда, а те, кому было разрешено. Правителю половины мира это точно позволялось. Ну и ладно, завтра схожу. Энергии здесь было хоть отбавляй – мощь веков сконцентрировалась над этими воротами. Великие люди в свое время правили страной. Я немного постоял, удивленно разглядывая энергетические вихри, закручивающимися в одной точке перед воротами. Хм, как будто целая куча невидимых глазу обывателя порталов скрывалась здесь. Удобно устроились, нечего сказать. Сгонял куда-нибудь на край света, посражался - и обратно с войском через портал домой – к родимым воротам. Султанское ноу-хау. Впрочем, это были предания давно прошедших времен, а вот то, что меня действительно беспокоило и заботило заключалось в двух вещах: как бы мне выйти на наших и не проморгать Битву. Я прошел направо от ворот, вниз, к двухэтажным деревянным отелям с резными украшениями. Все здесь было таким уютным и маленьким, что напоминало какой-то кукольный городок, двухэтажную Вологду-гду, а не город – миллионник. Я побродил немного среди деревянных резных отелей, потом долго разглядывал слева открывшуюся моему взору гору, но не пошел туда, а вышел к морю. Ночное море знало все мои беды, оно ластилась, как гордая, знающая себе цену кошка – по чуть- чуть, чтобы я не слишком-то воображал себе и расслаблялся. А я и не мог этого сделать – предстояло сражение, а я до сих пор не знал, где оно должно было быть, и как точно я мог помочь армии светлых. Эх, не накосячить бы. Я побрел через какие то странные входы и выходы на длинную набережную, где местные в выходные устраивали пикники, а в будни просто сидели на камнях и смотрели на море. Вся набережная была в огромных валунах, в которых прятались рыбаки, любители выпить и те, кто хотел усладить взор синими просторами Босфора. Я тоже сел на камень, опер подбородок на руки и смотрел на море. Я смотрел на море, море смотрело на меня. Ответов не было. Еще пару лет назад я мог бы сейчас себя почувствовать никчемнейшим существом на свете, ни на что не способным, тем, который не в состоянии сделать простую вещь – поймать сигнал от светлых, чтобы не проворонить свою миссию перед началом Битвы, но теперь я знал лишь одно - некоторые вещи не могут свершиться сразу, нужно набраться терпения и просто подождать. И я ждал. Я ждал как верный пес, как Хатико, я действительно хотел проникнуть в сущность бытия, найти свое место в мире и реально помочь нашим. Единственное, чего я сильно хотел всей душой, каждой клеточкой моего тела – это быть вместе с Богом. Не терять связь с ним. До самой смерти. До последнего гвоздя, вбитого в мой гроб. Я, правда, очень хотел не накосячить в этой жизни и не пасть. Я видел очень много падших людей каждый день, тех, в которых не осталось ничего живого. Они ели, спали, занимались сексом, но они были мертвы изнутри. Где-то их границы были плохо защищены, и тьма проникла в их тело и осталась в них жить. Я заглядывал в их пустые глаза и ужасался. Ведь Бог создавал их не такими. Совершенно точно, он вкладывал в них живую душу и живую же душу хотел получить обратно. Но сейчас внутри них была только тьма. Где, в какой момент, происходил этот роковой поворот, и они садились в ржавую, грохочущую по рельсам вагонетку с хохочущими чертями и неслись в ад? Неслись так, что каждый, кто пытался их остановить, рисковал быть сбитым. Неслись на такой огромной скорости, как будто ад закрывался и они боялись, что не успеют. Глупо и страшно. Душа – это то, что создано Богом, и у нас нет прав передавать её кому-либо или продавать. Это то, что принадлежит Богу, и она должна вернуться обратно Богу. Почему же люди думают, что имеют право распоряжаться ею? Ничего подобного, это наглая ложь темных, размахивающих своими контрактами, зажатыми в копытах, перед вашим носом. Каждый ваш помысел должен быть проверен внутренними органами безопасности на принадлежность вам. Почти любая ваша мысль может быть внушенным помыслом. Каждый раз при новой мысли спрашивайте себя – а не нашептали ли мне это черные лохматые в мое левое ухо? Какой им резон? Ха! Помните, что в любое время и при любых обстоятельствах цель темных –это вы и ваша энергия. Даже если вам кажется, что вы не настолько значимы, чтобы ради вас организовывать заварушку, помните, что бы ни случилось, вы – цель. Если вы настолько светлы, что ради вас плетется паутина многочисленных козней, искушений и ловушек от темных, поздравляю, вы – лакомый кусочек. Вас хотят либо деактивировать, чтобы вы погрузились в пучину греха: гнева, гордыни, блуда, осуждения и прочих, либо чтобы сработало уныние, чтобы вы лежали на диване бессильными и обесточенными, чтобы в вас не было даже капли энергии продолжать всё то, что вы успешно делали во славу Божию до нападения на вас. Так просто это все сработано темными. Ну, в самом деле, ну чего вы обижаетесь, вы что, думали, что попали в рай, и никто на этой планете не захочет сделать вам подножку? Зря. Если вы изначально светлый, даже если вы очень замотанный светлый, даже если очень усталый, даже если уже сильно раненый, пострадавший в боях со злом, даже если вы истекаете кровью, единственное, чего хотят и всегда будут хотеть темные – низложить вас окончательно. Темным очень надо, чтобы я сгрохотал в ад, или хотя бы заткнулся и перестал делать то, что я делаю. Но я не затыкаюсь. Я не затыкаюсь, внутри меня работает маленький моторчик, как у Карлсона на топливе из варенья. Я, в меру упитанный мужчина, в самом расцвете сил, и я не позволю этим мразям затащить меня в зону уныния, в зону бездействия, в зону лени, опустошения, постоянной тревоги, гнева, блуда, чревоугодия, гордыни, разложения себя как личности. Они не смогут разрушить меня и мою душу, потому что все это принадлежит Богу и Ему одному. Я, как заноза в правой пятке, как бельмо на глазу, как камешек в ботинке, как свежая мозоль от новых туфель, как кость в горле буду отравлять жизнь всех темных веками. Потому что я буду жив (только благодаря небу), и потому, что я буду действовать. Я буду действовать так, что темным не поздоровится. Так, что они будут орать при одном упоминании моего имени. Орать благим матом, срывая свои глотки, вонзаясь когтями в свою неживую плоть. Потому что я слышу небо, и я постоянно вижу оступившихся с правильного пути, и я точно не хочу быть одним из них. Нет уж, жарьте себя сами в аду, а я как-нибудь обойдусь без этого. Я до последнего буду грести к берегу светлого моря, даже если мои мышцы устанут, даже если они задеревенеют от холода, даже если они станут как камни, я буду грести из последних сил. Потому что это все, чего я хочу: доплыть туда и попросить прощения у Него.
14 глава
Эти беспечные люди, подписавшие контракт своей кровью, даже не задумываются о том, что вся их роскошь и бриллианты – всего лишь тленные черепки, и придет час, когда все увидят истинную цену вещей и людей, и тогда, как у Золушки после 00:00, все превратится в прах. А пока – веселитесь, ведь полночь еще не наступила. Веселитесь, ведь скелеты тоже могут дергаться и танцевать, веселитесь, ведь вы еще не поняли, что давно мертвы внутри.
Такие тяжелые мысли ворочал я в своем мозгу, глядя в синие воды Босфора. И тут я внезапно понял, что хочу знаменитого стамбульского
