шаг. Так почему же мы так часто надеемся на «авось». Мы долго запрягаем, а потом хаотически быстро едем неизвестно куда. Нам всем необходимо увеличить свою бдительность в последние времена. Кали-юга давно бушует на дворе, не будьте лопоухими младенцами, бдите! Я говорил себе это каждый раз и каждый раз косячил. Мне не хватало терпения видеть свои косяки, я раздражался, я сокрушался, я расстраивался, я ныл, я скорбел о них, я падал духом. Сколько же терпения было у неба для меня! Воистину, долготерпелив и милостив Господь. Я сцепил руки на груди, читая молитву, и не заметил, как самолет начал приземляться. Меня тряхануло так, что руки мои расцепились, и я ухватился за спинку кресла впереди сидящего. И мгновенно встретился с его лукавым взглядом. Темный сидел весь перелет впереди меня и давил меня прессом! И я ничего, ничегошеньки не заметил! Я аж закашлялся от возмущения. Вот жеж, блин, а?! Нулевой уровень подготовки, нулевой, первокурсники лучше меня варят башкой. Мониторил он салон самолета, ага. Тёмного под своим носом не заметил! Я быстро забрал свою сумку и вышел из самолета, чувствуя на своей спине буравящий взгляд парнокопытного. Но, что было делать, я несколько раз прожег свою ауру огнем и поставил зеркальную защиту, биться я точно не собирался. Если он хотел отожрать кусок моей ауры – как говорится, флаг в руки, все равно вечером во время вечерних молитв зеркально ему бы все прилетело обратно. И, мне кажется, он понимал это и больше не использовал пресс. Пустой глиняный горшок тоже мог быть хорошим оружием, если им стукнуть по темечку.
8 глава
Я прилетел в новый аэропорт Стамбула ночью. Да, местом назначения был Константинополь, и мы опять встретились, спустя столько жизней. Я был измотан, очень хотелось есть, да что там, жрать, жрать хотелось мне, простите за мой французский. Взял эти их бублики в киоске, который был единственным, что работал в ночи, взял кофе и уселся на скамейку пировать. Бублики назывались «симиты» и каждый раз я путал ударение, а сами турки произносили это слово так, что без бутылки было не разобраться. Ветер разносил какие то бумажки, не смотря на красивую планировку нового аэропорта, чувствовалась какая-то бесприютность. Какая-то стеклянная холодность, что ли. Аэропорт был еще «не обжит». Или это я чувствовал себя бесприютно, попав на место будущего боя. Я взял такси, рухнул на заднее сиденье и захотел забыть весь перелет, как страшный сон. Пресс от темных всегда неприятен – восстанавливай потом ауру, силы, желание жить…Я закинул голову на кресло и изо всех сил постарался не заснуть. Ещё не хватало без молитвы отрубиться, и тогда эти суки отожрут точно больше, чем следовало. Таксист пригнал меня к маленькому отелю, я быстро получил ключ на ресепшене, вломился в номер и побежал в душ, такой же микроскопический, как и все мои апартаменты. Я выглянул в окно – за окном был фейковый балкон шириной 10 сантиметров, по ходу дела, на него ставили цветы. Больше он был не пригоден ни для чего. Фейковое время, фейковые балконы. После душа я, уже засыпая на ходу, прочитал все необходимые молитвы и отрубился с феном в руке. Самая большая засада в том, что некоторые сначала сушат волосы, а потом читают молитвы. Это большая ошибка – во время сушки волос феном от горячего воздуха есть все шансы расслабиться и вырубиться. И тогда неизбежно, что темные влияния войдут плотно внутрь вас и их будет уже значительно сложнее выковырять. Пока бесовские воздействия «на поверхности» вашего тела, снять их не составляет никакого труда. Если же вы заснули после скандалов, стресса, испуга или влияния темных без молитвы – ждите беды, потому что все это проникает в душу. Поэтому я сначала молюсь, а потом сушу волосы, нередко вырубаясь в процессе и вздрагивая от стука выпавшего фена из рук об пол. В этом нет ничего страшного: никакие кошмары не приснятся вам, если вы качественно помолились перед сном. Я проснулся с еще влажными волосами, с феном в обнимку Сон был прекрасен. Хм, значит, номер был более-менее чист. Я опять опрофанился – не проверил его перед тем, как спать. Но большие следы от темных я бы заметил. И ловушки тоже. Сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Значит, номер был чист, я более-менее функционален. Надо себя хвалить даже тогда, когда хвалить не за что. Помолился, досушил волосы. Оставалось понять, зачем я в этом городе. Зачем я тебе, Константинополь? Какую тайну ты прячешь от меня? Что скрывается на твоих кривых каменных улочках? Что я должен найти тут, как послужить Богу? Открой секрет, допусти меня в свое сердце, Константинополь. Вот я и прилетел сюда, допусти меня в свои чертоги. Мы с тобой на равных, напротив друг друга, ты и я. Кто выиграет бой? Кто уйдет, пораженным? Чей жребий выпадет сегодня? Кому атаковать, кому – бежать? М? Расскажи мне, Константинополь. Я вышел из отеля с абсолютным желанием жить. Солнце жарило не по-детски, я напялил свои черные очки поглубже на нос. Я был в шортах и футболке: осень в Стамбуле задалась, светило ясное солнце, и я хотел солнца, тепла, безветрия, лета и мира. Мира хотелось мне этим Стамбульским утром. Я пошёл по узкой улочке в поисках завтрака, со всех сторон кричали на незнакомом языке, торговцы пытались впарить мне всё, что попадалось на моем пути, и если бы я хотя бы на секунду остановился и вслушался в их крики, я тут же бы оказался обвешен огромными полосатыми тюками, набитыми всякой всячиной, в аэропорт мне пришлось ехать на грузовике и на обратном пути меня бы точно не взяли на рейс, даже с доплатой.
9 глава
Я шел, отворачивая свое лицо от торговцев, подставляя лоб лучам солнца и мечтая о кофе. Зашел в какую то кондитерскую – кафе, которая неприлично пахла вкусным свежим хлебом на всю улицу. Заказал кофе и булок. Мне принесли кофе в чашке, величиной с наперсток. Долго и грустно смотрел я на него: «Что ж у вас, товарищи турки, за традиция такая – и сами не пьете и другим не даете?» Потом выпил этот наперсток. Вкусно, нечего сказать. Вкусно и грустно. Потом попросил чай. Принесли в стаканчике, чуть больше чем наперсток, зауженный посередине, как будто с талией. Странно ожидать от стакана, который сделан по форме тюльпана, что он будет размером с русский граненый. Наш стакан делали по количеству республик, входивших в состав СССР, а этого малыша – из любви к тюльпанам. Вот и вся разница. Ну и, как гласит легенда, в честь стана красавицы-жены, которая изменила султану, и которую тот простил, посмотрев на нее в последний раз перед казнью, не выдержав ее красоты. Только вот стакан в руке так сжал от ревности, что тот навеки остался в такой форме, и с тех пор турки пьют только из таких. Любовь зла – простишь и неверную жену, только стакан сомнешь и все. Навеки. Я выяснил, что никаких капучино, латте и прочих кофейных извращений в этом допропорядочном турецком кафе не подают, и шёл бы я, иностранец, куда подальше с такими запросами – пей турецкий кофе из наперстка и на этом можешь успокоиться. Я взял три наперсточных кофе и еще два тюльпана чая. И воду. И лимонад. И очень надеялся, что напьюсь. Бахнул еще три тюльпана кофе и мне захорошело. Нет, все-таки, после четырех чашек турецкого кофе, турки – очень милые люди. Я вонзил свои зубы в булку – булки тоже были на высоте. Уж что-что, а ублажить желудок турки умели, в этом им нельзя было отказать. Это можно было бы понять, едва сев на рейс Москва-Стамбул, на котором милые стюардессы разносят пассажирам горячий хлеб, доставая его щипчиками из специальных горячих контейнеров. Они мне голову снесли этим горячим хлебом, вкуснотища страшная. А запах свежевыпеченного хлеба какой! Сладкая жизнь поездки в Турцию начинается уже с самолета: не в каждом кафе в Москве тебе подогреют хлеб или булки. Вот жеж придумают турки – хлеб подогревать! Не жарить в тостере (вот это вот уж американская затея), а именно подогревать, чтобы сливочное масло начинало таять, лишь стоит ножом с ним коснуться горячей булочки. Начинаешь любить турецкую заботу еще в самолете. Вот бы мне на российских авиалиниях нагревали хлеб, но это уже из серии «Если б я был султан»(с). Я вышел, крайне довольный собой, и пошел пешком в сторону набережной. Четыре тюльпана кофе грели мою душу. Солнце улыбалось мне, а я ему. Влился в поток туристов и был уверен, что иду верно. Карты открывать не хотелось – люди сбивали с ног, сделай я хотя бы малейшую остановку. Стамбул жил своей жизнью, как деловой улей, пчелы здесь не останавливались даже «на поспать». Жухлые листья под ногами напоминали про осень, но стамбульское солнце, видимо, не знало об этом, знай себе, жарило и жарило. Я поблагодарил свою предусмотрительность за то, что вышел в футболке и шортах, будь на мне что потеплее – давно бы взмок. Я шел сквозь какие то узкие проходы между домами, стараясь выйти на туристическую улицу, полную праздных гостей города, пока не уткнулся в Сулеймание – мечеть, воздвигнутую великим Сулейманом. Я пошел искать вход во дворик Сулеймание, минуя вездесущих туристов, делающих бесконечные фото на фоне Босфора. Вид оттуда открывался что надо, красота: синева неба, голубой простор моря, редкие белые облака, маленькие снующие корабли, небольшие домики – это все заслуживало кисти художника. Несомненно, Сулейман знал, какое место выбрать для своей мечети – выбрал самое красивое. Поток туристов внес меня во внутренний двор мечети – и я задохнулся от величественной красоты. Мощь стен и колонн, искусная каменная резьба, арки и украшения – все это было создано человеком во Славу Бога. Отвести взгляд было невозможно. Мощь правителя прослеживалась во всем, чувствовалась его энергетика, близкого к Богу человека. Я вздохнул, сел на каменные скамьи и подставил лицо солнцу. Солнце лениво ласкало меня своими лучами – приближался полдень. В жарком осеннем воздухе кружились легкие белые перья вечно снующих тут и там чаек. Клянусь – можно было расслышать дыхание солнца, я чувствовал всем сердцем легкое подрагивание нагретого воздуха, кружение невесомых золотых пылинок, едва заметное дуновение ветра, запах благовоний и специй – наверное, так пахнет по дороге в Рай. Из храма доносились легкие песнопения, какие то читались нараспев молитвы. Туристы медленно бродили по квадрату, захваченные красотой. Мусульмане сосредоточенно мыли ноги в каменном фонтане, их помыслы были уже там, внутри, в мечети. Я смотрел вверх на небо, любуясь облаками – мне было удивительно хорошо. С легким волшебным чувством я покинул мечеть, как будто избавился от всех моих накопленных за всю жизнь бед и огорчений и вместе с потоком туристов направился вниз, к Босфору.
10 глава
Море манило меня, как будто я должен был у него отметиться в журнале по прилету, поставить галочку. В какую бы страну я не прилетал, море – это то место, которое было обязательным к посещению в первую очередь. Как будто мне бы поставили прогул, если бы я немедленно не приехал. Море чаяло увидеть меня, а я с нетерпением ждал встречи с ним. Я постоянно проверял ауру насчет сигналов от наших, но их не было. Самое главное – было сохранять спокойствие. Я решил вести себя как обычный турист. В конце концов, в этом не было ничего предосудительного. Любой агент в
